Дело, конечно, не в складе ума, а в ошибочности концепции Гитлера, Риббентропа, надеявшихся на то, что противоречия между СССР, Англией и США будут расти и второй фронт не будет открыт и в 1944 г., как это уже было в 1942–1943 гг.

Отсутствие соответствующих шагов со стороны фашистских политиков и генералов объяснялось, по-видимому, и тем, что германский генеральный штаб не знал об операции «Оверлорд» очень многого. В частности, точное место высадки союзных войск не было известно немцам.

Впрочем, даже если бы фашистские генералы и располагали достаточными данными об «Оверлорде». они не смогли бы помешать открытию второго фронта в Северной Франции, так как не имели там достаточных сил для противодействия широким десантным операциям американских и английских войск. Германское командование имело в Северной Франции, Бельгии и Голландии лишь 40 дивизий неполного состава, укомплектованных в основном семнадцатилетними юнцами и солдатами старших возрастов, плохо вооруженными, без достаточного количества транспортных средств[577].

К 1 июня 1944 г. 179 немецко-фашистских дивизий находилось на Восточном фронте [578].

Красная Армия на полях сражений на деле воплощала в жизнь решения, принятые в Тегеране, беспощадно громила врага. создавая предпосылки для успешного наступления армий США и Англии, нанесения ударов по фашистской Германии с востока, запада и юга.

Тегеранская конференция, одно из крупнейших дипломатических событий военных лет, имела большое значение для хода и исхода Второй мировой войны. Впервые за время существования антифашистской коалиции были согласованы планы ведения войны против общего врага, тем самым создавались условия для победоносного ее завершения.

Встреча в Тегеране убедительно показала: несмотря на различия в социально-политическом строе СССР, с одной стороны, и США и Англии, с другой, эти государства могут успешно сотрудничать в борьбе с общим врагом, искать и находить взаимоприемлемые решения спорных вопросов в межсоюзнических отношениях при наличии доброй воли.

«Боевое и политическое сотрудничество Советского Союза. Соединенных Штатов Америки и Великобритании в годы второй мировой войны является одним из величайших уроков истории, который нельзя предать забвению»[579].

В докладе главы Советского правительства, посвященном 27-й годовщине Великого Октября, указывалось: «Решение Тегеранской конференции о совместных действиях против Германии и блестящая реализация этого решения представляют один из ярких показателей упрочения фронта противогитлеровской коалиции»[580].

Решения конференции встретили горячее одобрение трудящихся СССР, США, Англии и других стран, видевших в укреплении сотрудничества трех великих держав верный путь к разгрому фашистских государств и установлению мира.

Решения, принятые в Тегеране, свидетельствовали о возросшей мощи и международном влиянии СССР, успешно выполнявшего свою освободительную миссию.

«Непреходящее значение решений, принятых в Тегеране, — отмечено в журнале „Коммунист“, — как они видятся сегодня, с дистанции четырех десятилетий и в обстановке резко возросшей угрозы миру и самому существованию человечества, заключается прежде всего в том, что они позволили во имя достижения гуманных, общечеловеческих целей преодолеть барьеры отчуждения в отношениях между тремя великими державами, принадлежащими к противоположным общественным системам. Трехстороннее согласование военных планов, осуществленное впервые за годы второй мировой войны, способствовало значительному приближению ее окончания и тем самым спасению тысяч и тысяч человеческих жизней. В то же время одобренные на конференции основные принципы послевоенного миропорядка… явились весомым вкладом в дело конкретного воплощения принципов мирного сосуществования в форму межгосударственных договоренностей»[581].

Тегеранская конференция открыла «зеленый свет» дальнейшим межсоюзническим встречам Большой тройки, состоявшимся в 1945 г., — Крымской и Берлинской конференциям.

С первых дней Великой Отечественной войны советско-германский фронт приковал к себе основные силы гитлеровской Германии.

На СССР было брошено 153 немецкие и 37 дивизий ее сателлитов — до 5,5 млн человек[582].

По размаху и ожесточенности гигантских военных сражений, забушевавших на земле Белоруссии и Украины, Прибалтики и Молдавии, по количеству участвовавших в них людей и боевой техники советско-германский фронт стал решающим фронтом Второй мировой войны.

В то время как Красная Армия один на один сражалась с гитлеровскими полчищами, на территории Западной Европы военные действия почти не велись. Лучшим способом помощи Советскому Союзу со стороны Англии, а затем, со времени вступления в войну США, и с их стороны было бы открытие второго фронта в Европе.

В то время на советско-германском фронте находилось 75 процентов войск фашистской Германии и ее сателлитов, на Западе насчитывалось всего 38 неполных немецких дивизий. Непосредственно на побережье Франции, Бельгии и Голландии располагалось всего 19 дивизий[583]. Все это создавало благоприятные условия для открытия второго фронта. Однако союзники с самого начала заняли позицию максимальных затяжек с решением этого вопроса.

Летом 1941 г. Уинстон Черчилль язвительно характеризовал идею создания второго фронта «абсурдом и глупостью», обусловливаемыми «абсолютной безграмотностью русских» в военной стратегии, непониманием ими «характера десантной операции», «непреодолимых трудностей» для высадки «огромной армии на вражеском побережье»[584].

Конечно, легче всего было, находясь за Ла-Маншем или за Атлантикой, спокойно взирать на то, как советский народ в тяжкой, неимоверно трудной борьбе с захватчиками проливал море крови, и не подвергать риску ни английские, ни американские вооруженные силы, наращивавшие мощь, обраставшие «крепкими мускулами».

Черчилль в Чекерсе любил разглагольствовать о стратегии, расхаживая по комнате, окутанный сигарным дымом. Великий грузинский поэт Шота Руставели писал: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой издалека». Черчилль был именно «стратегом боя издалека».

Английские и американские военные и политики приложили немало усилий, чтобы создать самое превратное представление о самом понятии «второй фронт». Анализируя их аргументы, Советское правительство не считало вторым фронтом бомбардировки Германии союзной авиацией, борьбу ВМС Англии и США в Атлантике с немецким флотом или последующие операции союзников в Африке, на Ближнем и Среднем Востоке, в Сицилии.

Второй фронт по советским представлениям, а они были глубоко обоснованы, — это фронт войны в Европе, точнее — в Северной Франции, который стратегически дополнял бы русский фронт, отвлекая на себя около 60 немецких дивизий и 20 дивизий союзников Германии[585]. Этот фронт должен был угрожать жизненным центрам фашистской Германии и поставил бы ее в чрезвычайно сложное стратегическое положение.

Германия, как показывал исторический опыт, всегда проигрывала войну на два фронта. Гитлер, следуя заветам Бисмарка, Мольтке, Шлиффена, страшившихся войны на два фронта, стремился бить противника поодиночке. И это долгое время ему удавалось.