А это уже — мировоззрение законченного шопенгауэровского буддизма, пессимистического и реакционного. Отказ от мира, от желаний, стремлений… Еще в «Голландце», десять лет до «Кольца», где героиня тоже кончала самоубийством, апофеоз любви, торжествующей над смертью, возносил ее в объятиях любимого из моря на небо. А теперь — будущего нет, любовь лишь горе, смерть — успокоение. Вагнер не положил на музыку ни того, ни другого варианта предсмертного монолога Брунгильды. Его «Кольцо» было им создано в музыке вновь с неимоверным напряжением всех его сил как музыканта, всего таланта его как повелителя звуковой стихии. «Я понял, что при общем характере моих творческих замыслов многое становится вполне ясным для меня самого только благодаря музыке», писал Вагнер Рекелю (25 января 1854 г.). «Я полагаю, что совершенно верный инстинкт спас меня от чрезмерного стремления быть ясным». «Я могу говорить только художественными созданиями», — пишет Вагнер своему другу в тюрьму: «Я только художник»…

И здесь место сказать обращаясь к самому Вагнеру — «нет». Он не «только художник», если понимать под последним профессионала, углубившегося в проблемы своего качественного достижения. Вагнер — представитель своего времени, класса и мировоззрения. Его «Кольцо» — трагедия целого поколения. И сам он делает жуткий вывод, сообщая другому своему другу, Листу, 18 января 1854 г., что «ни один из последних годов не проходил без того, чтобы у меня хоть раз не возникло желание окончить мою жизнь».

В чем же итог «Кольца», самой значительной философски, а может быть и художественно, драмы Вагнера? «Кольцо» несет в себе все противоречия героической борьбы, революционного пафоса и печальных поражений. Противоречивость и ограниченность буржуазной революционности будет вправе отметить в образе Зигфрида — то «социалиста-искупителя», то «символа любви» (И. И. Иоффе). Но образ Зигфрида — «ослепительный, эсхиловского масштабам, зовет на «бунт против традиций» (Р. Грубер). Гегель в свое время зло говорил о попытках воскресить «Нибелунгов» в национальной литературе, что это — «признак дрянности эпохи». Но Вагнер использовал миф по-иному. Зигфрид «приобретает черты не только анархической свободной личности, но и черты героя, социалистически освобождающего от ига капитала» (А. В. Луначарский). Вагнер «грандиозен и в достоинствах, и в недостатках. Его драматургическая техника — пример непосильной борьбы с непомерным экспозиционным материалом… (С. Радлов). Высказывания советской критика единодушны, и мы от них должны будем отправляться в оценке подвига Вагнера, как создателя «Кольца». Личный пессимистический срыв Вагнера, его желание «окопаться только в искусстве», его жажда самоуничтожения — симптоматичны для умственного и морального состояния всего его класса на данном этапе торжества реакции. «Кольцо» — монументальный памятник революции 1848 г. Бернард Шоу сближал Вагнера с Марксом. «Оба они предсказали конец нашей эпохи».

Цюрих оставался местожительством Вагнера в течение десяти лет. Вагнер много работал, как теоретик, как поэт и как музыкант; он пересоздал свое мировоззрение; как человек, он испытал горе и радость, дружбу и любовь. В нем рождалось сознание, что он «избран». В этом он убеждает и своих современников. Его имя именно в эти годы начинает становиться лозунгом. Музыкальная молодежь Германии с восторгом тянется к нему, в далекой России в лице Александра Серова у него появляется ученик и апологет. Лист не боится взять на себя сколько угодно неприятностей и неприязней в своем «апостольстве Вагнера». А сам он остается все тем же — горячим, импульсивным, наивным и практическим, эгоистом и в то же время способным на нежную дружбу. Он живет на субсидии друзей, на «милостыню» — и в то же время считает, что это так и должно — ибо не отдает ли он им взамен лучшее, что может? Он рвется к общению, к человечеству, к коллективу — и в то же время осознает, что его искусство опередило современность, что его окружает непонимание, равнодушие или вражда.

Начиная с 1850 г. швейцарское правительство вычеркивает имя Вагнера из списков эмигрантов и рассматривает его как своего гражданина. Но Вагнер не заботится о своем подданстве. Новейшие исследования биографии Вагнера приводят к убеждению, что бунтарем и человеком революционных симпатий Вагнер оставался все это время.

В Германии же в это время умножались постановки его опер, наиболее популярным из его произведения сделался «Тангейзер». — «Лоэнгрина» после листовской постановки в Веймаре ставили по преимуществу на провинциальных сценах. Материальное положение композитора улучшилось. Он покупает себе новую мебель, какие-то необыкновенные занавески на окнах, у его жены новые нарядные платья, хотя Минне хотелось бы, конечно, копить, а не тратить деньги. Себе Вагнер заводит светло-розовую шляпу. На портрете, который сделала с него его цюрихская знакомая, госпожа Штокар-Эшер, он сидит в кресле, с романтически накинутым на плечи плащом. Он не был красив, но его большой череп, его глаза и рот избалованного ребенка и упрямца, придают ему странную обаятельность. Вагнер все эти годы болел, причем сам значительно повредил себе своим неумеренным «водолечением». Болезненность его — на нервной почве и только в 1856 г. в санатории доктора Вальяна, около Женевы, куда его послал Лист, Вагнер начинает наконец чувствовать себя здоровым.

Он много путешествует по Швейцарии, бродит со своими друзьями по глетчерам. Минна Вагнер с фонарем в руках освещает путь Вагнеру во время его прогулок ранним утром. Он ездит на Лаго-Маджиоре и к Монблану в компании жены и Гервега, известного поэта эмигранта, одного из неудавшихся героев революции 1848 г., который только недавно пережил трагический роман с женою Герцена, и был отвергнут кроме Вагнера всеми своими знакомыми. В Цюрихе Вагнер дирижирует в течение двух сезонов (1851-52 и 1852-53 гг.) абонементными концертами, для которых изготовляет особые программные объявления, изъясняя публике Бетховена и собственные композиции. 26 марта 1851 г. в Цюрихе поставлен был «Дон Жуан» Моцарта, с текстом, переведенным с итальянского на немецкий самим Вагнером; он дирижирует операми Вебера и Беллини, проводит с большим успехом «Летучего голландца». Венцом этой его деятельности в Цюрихе были его концерты 18, 20 и 22 мая 1853 г., на которые он, заручившись финансовой базой от цюрихского музыкального общества, сумел пригласить оркестрантов со всей Германии. Выполнены были отрывки из «Риенци», «Голландца», «Тангейзера» и «Лоэнгрина».

А в это время в дрезденском «Всеобщем полицейском указателе» рядом с извещениями об аресте разных мошеников, под № 652 и под рубрикой «Политически опасные лица», помещено объявление: «Вагнер, Рихард, бывший капельмейстер из Дрездена, один из самых выдающихся сторонников революционной партии, преследуемый за участие в революции в Дрездене в мае 1849 г., имеет по сведениям намерение, из Цюриха, где он в данное время находится, отправиться в Германию. Для облегчения его ареста здесь прилагается портрет Вагнера, которого следует, в случае появления его, арестовать и выдать королевскому городскому суду Дрездена»… Александр Риттер, друг Вагнера, живший тогда в Веймаре, обозначен как «в высшей мере опасное лицо», так как он принадлежит к семье, имеющей «кощунственную дерзость» поддерживать Вагнера материально…