- можно мне тоже попробовать?

Ольга Евгеньевна, высоко подняла изящно выщипанную бровь и пожав плечиком в модной голубой блузке, озадаченно спросила:

-  что попробовать?

Семеныч сглотнул, то, что подступило к горлу, и еще тише пояснил:

-  прическу…

Ольга Евгеньевна, широко открыв на миг глаза, тут же их хитро прищурив, сказала:

- а что можно и попробовать!!! Идемте за мной, - и бросилась к первому манекену,  достав из фартука расчески,  вручила их дедушке.

Заметив, что девочки отвлеклись от своих дел и глазеют на них, прикрикнула и приказала возвращаться по своим местам и не мешать человеку.

Сама же села в сторонке и стала с любопытством наблюдать, как маленький сморщенный человек стоит  возле манекена, задумавшись. Потом обойдя его со всех сторон, потрогал волосы  и взяв расческу в руки не смело стал причесывать их.

Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее он орудовал расческой. Его движения становились увереннее и более твердыми. Семеныч не замечал ни чего вокруг. Он даже не заметил, что вокруг него собралась вся группа девочек с Ольгой Евгеньевной во главе и все стояли, разинув рот.

Когда он закончил и отошел от манекена в полном, изнеможении стирая со лба пот, вокруг царила гробовая тишина.

Первая очнулась Ольга Евгеньевна. Она глубоко вздохнула и зааплодировала. Девочки тоже начали рукоплескать и тем самым окончательно смутили Семеныча.

Прическа действительно получилась чудесная. Маленькие завитки обрамляли лоб и скулы манекена, подчеркивая особенности строения лица. Казалось, что лучше подобрать прическу к этим пропорциям лица и структуре волос просто нельзя.

Семеныч довольно крякнул и гордо посмотрел на ошарашенных учениц и учительницу. Сомнений не было, у старика отменный вкус и острый глаз. Ольга Евгеньевна тут же сказала речь, что рада была помочь открыть такой талант и многозначительно посмотрев в сторону своих учениц, добавила, что многим надо еще учиться и учиться что бы достичь такого мастерства. Однако заметила, что очень жаль, что такой талант так поздно открылся - и смущенно замолчала, поняв, что была не тактична.

Но дед Семен ни сколько не смутился, а как петух расправил грудь и победно осматривал всех окружающих.

Именно в этот вечер мы и лицезрели его опять у себя.

Когда рассказ он закончил  мы восхищенно смотрели на него  и Семеныч  приосанился под нашими взглядами.

Я попросила деда Семена сделать мне прическу, он не доверчиво посмотрел на маму и спросил:

- смеяться не будите?

- Да что ты, больше – ни,  ни!!! – заверили мы его. Я поставила стул у зеркала, распустила волосы и  демонстративно села.

 Семеныч оценивающе посмотрел на меня и принялся творить.

Мама, открыв рот, наблюдала за священнодействиями деда Семена. Его руки так быстро и завораживающе летали вокруг моей головы, что это было похоже на какой – то ритуальный танец. Она как зачарованная сидела, уставившись на нас, и вдруг за ее спиной раздалось:

- зуб даю на холодец, как говорят, у нас на Молдаванке… все подпрыгнули, от неожиданности и мама схватив с коленей полотенце, замахнулась на Ваську

- какая, Молдаванка, паразит, напугал ирод. Васька успел выскользнуть из комнаты, в кухню крича и хохоча, по дороге, что  дико извиняется, нарушив нашу идиллию, но он только хотел уточнить кормить в этом доме будут или ему сразу идти к соседке тете Свете? Мама еще больше разнервничалась и бросилась кормить шантажиста.

Я сидела на стуле боясь пошевелиться. Семеныч так старался, что язык высунул из зо рта. Так продолжалось еще некоторое время, пока в дверях не показалась мама и тихонько не позвала:

- ну что, Семеныч не устал? Может, отдохнешь и борщок поешь? Потом продолжишь?

Дед Семен сделал последнее виртуозное движение расческой и довольно крякнув, отошел в сторону, всем своим видом говоря: ну зацените!

Я смотрела в зеркало на свое отражение и не верила своим глазам, на меня смотрела барышня пушкинских времен, я таких видела только в кино и на картинках. Мама всплеснула руками и присела на стул.

Дед Семен довольный произведенным фурором, скромно сказал: мне бы потренироваться, я еще и не так смогу!

Мама с командовала, собирайся щас тебе организуем парикмахерскую, бросила фартук и начала прихорашиваться перед зеркалом.

Дед Семен ничего, не понимая, наблюдал за сборами. Мама схватила его за рукав и поволокла к выходу. Я догадалась, что Семеныча ждет слава и лавры в нашем старом дворе.

Когда мы уже вошли в арку нашего двора на Молдаванке, то услышали очередной разбор полетов между тетей Софой и тетей Галей.

- Ой, Галя, можете жаловаться в центральную прачечную - неслось  где-то на уровне 3 этажа.

- Здрасте, нет, вы только посмотрите  на эту сумасшедшую, больная на всю голову, а лечит ноги, - кричала в ответ Галя и выразительно крутила указательным пальцем у виска.

- Я вас умоляю! Вы хочете песен? Щас я вам устрою…

- твое еврейское щастя шо до нас гости пришли, ато бы я быстро тебе маргала на тухес натянула бы - закричала Галя, увидев как мы всей семьей зашли в арку. Бросив белье, женщины, вытирая об юбки мокрые руки, со всех ног  бросились вниз по лестнице тискать гостей.

Перепалка тут же была забыта. И со всех сторон двора навстречу  нам бежали наши бывшие соседи.

- Как ваше ничего? Сема чего стоим? бери руки в ноги и бегом на этаж за скамейкой, видишь люди устали.

Вот уже мы сидим.

- Глосика, будете? Софа тащи сюда свое заливное, - гостеприимно улыбалась, говорила тетя Галя, - вы же знаете только Софа, во всей Одессе может сделать шикарное заливное.

- Или, - скромно потупив глаза, Софа зарделась.

Слушая их, я только удивлялась, как они только что могли во все горло орать на весь двор друг на друга и вот они уже целуются - для меня это загадка.