— Здравствуй, дорогой Ученик! — шутливо и в то же время торжественно произнесла Влада, шагнув из трансволо на белый песок маленького пляжа.

— Привет… — немного растерянно ответил Кан, обернувшись…

Странное чувство охватило его, когда он взглянул на Учителя… Владислава была одета в теплый, насквозь пропыленный ареном и обесцвеченный беспощадным кулдаганским солнцем походный костюм — такие обычно носят Странники. Стеганый плащ свободно лежит на плечах; капюшон откинут — и серый налет ареновой пыли покрывает коротко стриженые волосы… И тяжелые ботинки с рифленой подошвой утонули в мягком Южном песке…

…Именно так выглядела Влада тогда, когда Кангасск впервые встретил ее в оружейной Арен-кастеля. Два года назад никто еще и не думал называть его мастером, и жизнь казалась куда скучнее и проще… Улыбнувшись прошлому, Кан не без гордости отметил, что за поясом у хозяйки Юга до сих пор — тот самый меч, что она купила в тот день; на клинке стоит именной знак мастера Эминдола, но на самом деле это меч работы Кангасска — и Влада тогда выбрала именно его, отнюдь не самый лучший из предложенных…

— Что с тобой, Кан? — спросила Влада, видя его замешательство.

— Ничего. Я просто задумался, — ответил он, улыбнувшись вновь, — и еще вспомнил, как мы встретились в Арен-кастеле…

Владислава понимающе кивнула и ответила улыбкой на улыбку.

— Почему ты тогда выбрала именно этот меч? — спросил Кангасск. Поднявшись на ноги, он теперь старательно стряхивал песок с одежды, словно не желая встретить взгляд Учителя. Что лишний раз доказывало, как важен парню ответ на этот вопрос, заданный нарочито беспечным тоном.

— Он с душой сделан, — Влада ласково погладила рукоять меча. — Это сразу видно… А почему ты спрашиваешь?

— Потому что я его сделал, — Кангасск виновато пожал плечами и посмотрел ей в глаза.

— Значит, я не ошиблась, — радостно подытожила Владислава. — …Я слышала, у тебя что-то случилось, Кан? — спросила она с участием.

— Да… — смущенно развел руками Кангасск. — Меня что-то мучает. Уже несколько дней… Прости, но я… не могу работать сегодня… честное слово, все валится из рук, когда так болит и ноет под сердцем…

— Предчувствие? — Влада вопросительно подняла бровь.

— Похоже на то… — неопределенно пожал плечами Кангасск. — Но я ничего не вижу, как бы ни пытался. Такое ощущение, что мой харуспекс ослеп. Скажи, бывает такое?..

Влада задумалась. Некоторое время она молчала, хмуро глядя туда, где в туманной дымке сливались воедино море и небо…

— Думаю, ему просто запретили видеть, Кан, — сказала она наконец. — У гадальщиков известно такое явление, когда несколько харуспексов способны погасить друг друга, будучи расположены рядом определенным образом. Этим свойством обсидианов пользуются, к примеру, контрабандисты, чтобы скрыть свой товар от боевых магов.

— Хм… насколько я знаю, я единственный носитель открытой лицензии на харуспекс во всем Юге, так что… — он осекся; неожиданная мысль пришла ему в голову. — Я вспомнил: Нэй Каргилл рассказывал, что обсидианы типа «красный глаз» имеют большой радиус действия. Рискну предположить, что такой обсидиан может быть где-то рядом и перекрывает мой.

— Ловко догадался, — похвалила Влада. — Но красный глаз в известном нам Омнисе всего один, и твой Нэй Каргилл даже не представляет, насколько у него большой радиус действия… Сейчас этот обсидиан, Горящий, находится у нашего сына. Похоже, он противостоял твоему харуспексу и раньше: то предчувствие в Башне ведь тоже было слепое?

— Да… — Кан поморщился: черный обсидиан, разогревшись на солнышке, начал жечь ему грудь. — Можно с этим что-нибудь сделать?

— Нет, — решительно сказала Владислава. — Обсидианы — за гранью нашего с Серегом понимания. Но я могу сделать кое-что для тебя самого…

В глазах Кангасска блеснул вдохновенный огонек. Ученик выжидающе смотрел на Учителя, готовый принять любые перемены, лишь бы вырваться наконец из ловушки слепого предчувствия.

— Ты здорово поработал в Юге, Кан, — сказала Влада искренне. — Дальше наши оружейники справятся сами. А тебя я возьму с собой.

— Куда?

— В Кулдаган.

В детстве маленький Кангасск признавался в ненависти к Кулдагану не раз и не два. Беспощадная жара днем; суровый холод ночью; непреклонный культ Прародителей, поставивший крест на его счастье раз и навсегда… Но теперь, готовясь к возвращению на родину, Кан испытывал странное чувство. В нем было много радости и много печали; и, пожалуй, радости было больше.

Облачившись в предложенные Учителем одежды, он стал похож на молодого Странника, а еще понял, отчего короткий переход по пустыне дался ему в свое время так тяжело. Дело было в легкой одежде, какую носят горожане и в какой он по незнанию отправился в путь: она лишь закрывает тело от прямых лучей солнца и не позволяет сильно замерзнуть ночью, пока бродишь по улицам, но по части защиты от настоящих жары и холода не идет ни в какое сравнение с шерстяными штанами, стегаными телогреями и плащами Странников.

…Кангасск возвращался в Кулдаган. Тот самый Кулдаган, в который влюблен был суровый старик Осаро. Кулдаган, о котором говорят пропыленные ареном Странники только на языке мире Ле'Рок… В этот Кулдаган маленький изгой вглядывался часами, сидя на краю городской стены равнодушного, тесного Арен-кастеля. Кулдаган истинный, древний…

Трансволо открылось вдали от городов, где-то посреди пустыни. Как всегда, первыми в восприятие ворвались звуки: со всех сторон неслась переливчатая речь мира Ле'Рок, изобилующая бесчисленными «оло» и «ч». Влада объяснила Кангасску, в чем тут дело: три аспекта арена — песок, стекло и монолит — пронизывают всю жизнь Странников. Даже речь мира Ле'Рок соответствует им. У них есть серьезные, «монолитные» слова, выражающие самые важные понятия, к примеру, такие как «арен» и сам «Кулдаган». Есть гладкие, «стеклянные», отображающие свойства вещей, например, «ларрика» — красивая или «невереон» — загадочный. А все эти бесчисленные конструкции из «оло» и «ч» подобны песку: это слова, выражающие эмоции, простые действия и незначительные вещи; в зависимости от интонации, с которой их произносят, они могут принимать тысячи значений и почти не переводятся на язык Омниса.

Только Странники говорят на языке мира Ле'Рок; и столько Странников — многие сотни — Кангасск не видел еще ни разу за свою жизнь. Даже воевать с желтыми драконами собралось всего пятьдесят — и эти люди показали себя тогда грозным воинством. А сейчас… нет, Кан и представить себе не мог, что их вообще ТАК много на свете.

По-хозяйски обращаясь с ареном, Странники за короткое время подняли среди дюн целый город, обратив часть песка в стекло и монолит. Постройки были самой причудливой формы, но чаще всего они представляли собой башни с круглым основанием или диковинные пестрые пузыри, влажно блестящие на солнце.

Увлекая пораженного до глубины души Кангасска за собой, Влада углубилась в лабиринт монолитных улиц городка. Двадцать лет жизни, не помня себя, Владислава Воительница провела среди этих людей; это было три тысячи лет назад… Тем не менее, и сейчас Странники принимали ее как свою, а на языке мира Ле'Рок Влада разговаривала совершенно свободно. Видимо, за три тысячелетия он не сильно изменился, как и сам Кулдаган.

«…Лоч'ол челоло олочерк ол…» — неслось со всех сторон; звонкие детские и низкие взрослые голоса… В речи Учителя и Странницы, разговорившихся посередине улицы «оло» и «ч» мелькали не так часто — видимо разговор был серьезный, раз использовались в основном «стеклянные» и «монолитные» слова… От всего этого многоголосия у бедного Дэлэмэра через некоторое время начало сводить челюсти: так всегда бывает, когда слишком долго вслушиваешься в слова чужого языка.