…Пожалуй, даже одно слово «свобода», произнесенное в Провале, способно продлить жизнь на пару минут кому угодно, ибо надежда здесь загорается от искры… Но горе тому, кто исчерпает лимит терпения здешних обитателей и обманет их ожидания…

А пока, как бы ни мечтал Эльм Нарсул убить на месте проклятого наглеца, уже посмеявшегося над ним дважды, он не мог переступить через собственную надежду: а вдруг этот смертный действительно знает путь отсюда?.. тогда убей его — и будешь сожалеть об этом целую вечность…

Безумие, разразившееся в багровом мире, распространялось во все стороны, как волна, приводя в смятение каждую бессмертную тварь. Лишь одинокий мальчишка в заиндевевшем, набравшем снега плаще черного фарха оставался спокоен посреди этого бушующего моря…

— Я не шучу… — Макс показал открытую ладонь, на которой, гладкая и туманная, лежала Северная Хора…

Наступила мертвая тишина; все взгляды, мыслимые и немыслимые, устремились на стабилизатор. Вот уж чего не должно было быть здесь, да еще в руках у смертного мальчишки, так это Хоры…

— Маленький МИРОДЕРЖЕЦ… Каков!.. — усмехнулся Эльм Нарсул и заговорил с Максом совсем по-другому: — А я-то уже решил, что ты пришел подергать смерть за усы, как в прошлый раз… Так что ты задумал?

— Открыть Провал, как я уже сказал тебе, Эльм, — ответил Максимилиан, положив Лунарис обратно в карман куртки.

Эльм рассмеялся. Смех вышел безумным, но, опять-таки, человеческим…

— Думаешь, я не пытался? мы все не пытались? — бросил он и протянул, понизив голос: — Нееет, мальчик мой, эта тюрьма держит крепко…

— Выслушай меня, — спокойно прервал его Макс.

— Да-да, коне-ечно… — человеческие черты Эльма, проступившие было при мысли о свободе, начали таять, уступая место вековому безумию… это было опасно, учитывая, что до сих пор Эльм и только Эльм каким-то непостижимым образом удерживал армию кровожадных тварей от немедленной бесконтрольной атаки…

— Я не зря несу с собой этот камешек, — Максимилиан похлопал ладонью по карману с Хорой. Сухие научные слова зазвучали в этой неживой тиши хуже любого грохота: — Я поставлю их рядом, оба стабилизатора. Произойдет коллапс. И Омнис пошатнется… как три тысячи лет назад. А в месте коллапса грань между Провалом и реальным миром станет тоньше. По моим подсчетам, у тебя будет час, чтобы преодолеть барьер…

— Свобода… — пространно произнес Эльм, вновь оставив шутовские замашки. — Одно я хочу знать: зачем это тебе.

— Прорыв встретят миродержцы… — Максимилиан помедлил, прежде, чем произнести решающую фразу… Память сыграла с ним злую шутку… майский снег; теплая улыбка Серого Инквизитора; и этот маленький картонный прямоугольник, на котором изображены Владислава, Серег и смешной мальчонка, так похожий на них чертами лица… Теперь Макс произносил смертный приговор и ненавидел себя за это… — Я хочу, чтобы они были мертвы…

— О, это можно устроить, — мстительно улыбнулся Эльм Нарсул. — Я займусь Серегом. А о Хельге позаботятся мои стигийские друзья — у них на нее зуб, знаешь ли…

Макс машинально кивнул; его мысли были далеко, и слова произнесенного им приговора все еще звучали в ушах… Он даже не заметил, что Эльм назвал Владу иначе… да это было и не важно…

— Итак, мы заключили договор, мальчик, — подытожил Нарсул. — Ты можешь идти. Никто не тронет тебя, пока ты мой союзник… Пропустить его!..

Такого решения в Провале не ожидал никто… Стигийские пауки не спешили освобождать путь, а возмущенная четверка утративших всякий разум шутов даже подалась вперед, намереваясь немедленно разорвать безрассудного человечка на куски.

— Пропустить его! — вновь приказал Эльм Нарсул. — Я сказал, пропустить!!!

Недюжинная сила воли чувствовалась в этих словах. Ей-богу, настоящий Эльм был страшным человеком, умеющим подчинять и ломать других людей.

…Сейчас ему подчинились бессмертные твари Провала… даже стиги, чей разум не постичь, отступили, повинуясь приказу бывшего Охотника…

Уходя, потрясенный Максимилиан размышлял о том, какого врага собирается выпустить в мир — а что «договор», заключенный с Эльмом, после прорыва не продержится и секунды, сомневаться не приходилось. С этим существом новому хозяину Омниса еще придется встретиться, и не раз…

Кристаллы известили Торгор о прибытии высоких гостей за три минуты до самого прибытия. Владиславу и Кангасска встречала наспех собранная делегация, которую составляли Ваас Арникавадро — нынешний правитель города (что характерно, совершенно не похожий на своего Прародителя — Вадро) и несколько воинов, сохраняющих жизнь из числа амбасиатов, отвечающих за подготовку ополчения в Торгоре.

Владиславу Воительницу и ее Ученика проводили в главный зал Корты — Торгорского правительственного центра. Здание было древнее и поражало обилием разноцветных мозаик, выложенных из кусочков монолита, намертво вмурованных в стекло вместе с извивающимися песочными узорами, — похоже, очень давно кто-то приглашал для украшения Корты Странников… Что-то подсказывало Кангасску, что знаки, оставленные ими на полу и стенах, не просто красивые узоры… от них веяло духом нарры и дикого Кулдагана, а сами извивы всех трех аспектов арена напоминали громоздкие письмена. Просто удивительно, что мимо них равнодушно ходили сотни, может быть, даже тысячи лет, даже не задумываясь о том, что их можно прочитать… О Небеса… права была Астэр, когда говорила, что все самое замечательное случается именно тогда, когда у тебя ни на что нет времени…

— Нам придется немного подождать, Владислава… и Кангасск… — сказал Ваас; голос у молодого правителя был очень приятный и мягкий. — Остальные прибудут с минуты на минуту.

Ждать. Что ж…

Стеганые странничьи плащи и телогреи легли на спинки вычурных мягких кресел; Учитель и Ученик, расстегнув воротнички одинаковых оливково-зеленых рубашек, устроились на краю длинного стола и погрузились каждый в свои мысли… Молчаливое ожидание, против их воли, растянулось в вечность, хотя на самом деле не прошло и часа… Такой хмурой Владу Кангасск никогда не видел… да и сам он, наверное, выглядел не лучше. Потому Ваас и Сохраняющие Жизнь глядели на них с беспокойством, нарастающим от минуты к минуте.

Через четверть часа порог зала переступил Кангасск Абадар; он пересек зал размашистым твердым шагом и обошелся без приветствий — лишь кивнул, встретив взгляд своего младшего брата. Потом спешно прибыли Аранта и Марини (им, судя по всему, пришлось воспользоваться тридцатиминутным трансволо). Для остальных Кангассков, занятых в разных поселениях на территории старой и новой Ничейной Земли, а также для детей звезд настроили сдвоенные кристаллы, совмещающие в себе кристаллы звука и изображения.

Дольше всех задержался Серег; в конце концов, он появился буквально из воздуха, неся в волосах и на одежде белёсую пыль Провала…

Совещание началось…

Все слова, все жесты — отчаянные и решительные — доходили до сознания Кангасска словно сквозь липкий туман, успевая растерять по дороге внятность и смысл… Убаюканное было диким Кулдаганом, предчувствие нарастало вновь. Оно билось тревогой в сердце и виски, отдаваясь глухой болью. Оно неотвратимо звало за собой, как тогда, в Серой Башне. И вместе с ним ожило чувство, и тогда тянувшее Кангасска назад: чувство, что он не готов…

Когда Кан усилием воли заставил себя вернуться в реальность, его встретил мягкий свет Южных Лихтов, мерцающих под высоким сводчатым потолком зала; шаги уходящих отдавались эхом в его стенах… За столом остались только сам Кангасск, Влада и Серег. Дети звезд тоже присутствовали — незримо: сдвоенные кристаллы звука и изображения до сих пор лежали на столе, наблюдая… (что до кристаллов, предназначенных для братьев и сестер Кангасска, то их кто-то забрал с собой — надо думать, Абадар)…