На опорных пунктах оставлено было следующее число войск: 1) в Киндерли: три роты ширванского полка (493 человека), сборная рота апшеронского полка (235 челов.), сборная рота самурского полка (194 человека), 297 казаков от всех казачьих сотен, 50 всадников Дагестанского конно-иррегулярного полка, одно орудие от 2-й батареи 21 артиллерийской бригады и две 4-х футовые не запряженные пушки, привезенные из Красноводска, и 2) в Биш-акты: по одной роте Апшеронского и Ширванского полков (230 челов.) и одно полевое орудие от 2-й батареи 21-й артиллерийской бригады, без лошадей. Всего с нестроевыми, обозными и с чинами интендантского и медицинского ведомств 1,575 человек и 380 лошадей, считая подъемных и вьючных. Из числа этих войск, две роты Ширванского полка, одно полевое орудие сто казаков имели назначение конвоировать транспорт с довольствием до Ильтедже, где, сдав его роте апшеронского полка, должны были составить гарнизон ильтеджинского редута; но обстоятельства так сложились, что этому предположению не суждено было осуществиться, о чем будет сказано в своем месте.

Предположение о дальнейшем движении по Устюрту. — Невозможность выполнить его. — Новое распределение колонн. — Движение на Устюрт. — Подъем на него. — Движение по Устюрту до Ильтедже. — Затруднения в воде. — Глубина колодцев. — Прибытие в Ильтедже и устройство там укрепления. — Гарнизон Ильтедже. — Дальнейшее движение отряда к Айбугиру.

Начальник отряда предполагал сначала от Бусага двигаться по двум параллельным дорогам, имея головы колонн на одной высоте: один путь пролегал на Ильтедже, чрез Каракин, а другой, северный, чрез Ак-крук, Карсак, Еркембай, Уч-кудук и Алан к Табан-су, где должны были соединиться обе колонны. Расстояние между дорогами предполагалось равным верстам 40–70. Двигаясь на одной высоте, колонны могли иметь между собою постоянное сообщение. Движение же эшелонами, по мере приближения к хивинским пределам, Ломакин считал не вполне безопасным, а движение одною цельною колонною по одному из этих путей невозможным, так как для людей и животных не доставало бы воды[198]. Вследствие этого, начальнику переднего эшелона, Скобелеву, 23 апреля послано было приказание осмотреть путь к колодцу Ак-крук[199]. В его колонне хотя и оказался проводник, который знал дорогу к этому колодцу, но один ехать туда не взялся, а соглашался отправиться только в сопровождении другого киргиза, которого в колоне не оказалось; прочие же проводники совсем не знали дороги к колодцам Ак-крук[200]. Но Ломакин в Бусага получил известие, что воды по пути до Ильтедже достаточно и потому счел возможным не раздроблять отряд на две отдельные колонны по двум особым дорогам, а решил идти в Ильтедже, чрез Каракин, четырьмя эшелонами, в расстоянии один от другого на пол перехода[201].

Эшелоны состояли: первый, под начальством Скобелева, из трех рот, команды сапер, двух горных орудий и 25 казаков; второй, под начальством Гродекова, из четырех рот и сотни; третий, под начальством подполковника Пожарова, из трех рот, двух полевых орудий и команды казаков, и четвертый, под начальством полковника Тер-Асатурова, из трех сотен кавалерии с ракетною командою. Порядок выступления от колодцев Бусага был назначен следующий: 26 апреля, в 3 1/2 часа утра — авангард, а в 4 часа пополудни — вторая колонна; 27-го, в 3 1/2 часа утра — третья колонна; четвертая же должна была выступить с таким расчетом во времени, чтобы прибыть к колодцам Ильтедже одновременно с третьего колонною.

Движение первой колонны до колодцев Каракин, находящихся в 20 1/2 верстах[202] от колодцев Бусага и у самой подошвы Устюрта, совершено было вполне благополучно, и 27-го колонна эта поднялась на него. Чинк, т. е. оконечность Устюрта, в том месте, где войска поднимались, имеет довольно пологий подъем, не представляющий затруднения для движения войск. Здесь он возвышается над окружающею местностью не более, как на 25 сажен.

Устюрт по тому направлению, по которому шел мангишлакский отряд, представляет почти везде совершенно ровную поверхность, как море: ни одного холма, ни одной складки местности, глазу решительно не на чем остановиться, — только изредка попадается киргизская могила. Скудная растительность, которую встречал до сего отряд, сменилась почти совершенным бесплодием; кое где попадается полынь, да небольшие кусты гребенщика, и саксаула; ни одного зверя, ни одной птицы только змеи и ящерицы небольшой величины попадаются на каждом шагу. Сухость воздуха поразительная. Дожди бывают весьма редко и дни стоят почти постоянно ясные. В раскаленном воздухе заметно постоянное легкое дрожание: это испарение земли. Суточные колебания температуры большие: днем сильная жара, за 30° R., ночью температура иногда понижалась до +14° R. Здесь в полном смысли слова — пустыня. Вступив сюда первый раз, человек поражается ужасом; ему кажется, что не выйти отсюда живым, потому что не для человека создана эта страна. Следы разрушенной уничтоженной жизни, в виде белеющих костей людей или животных, как бы указывают ему на это.

«В первые дни творения Мира, говорится в одной персидской легенде, Бог усердно занимался устроением земли: везде пустил реки, насадил деревья, вырастил траву. Долго он работал и полсвета уже устроил; наконец, ему надоело и он предоставил одному из своих ангелов докончить устройство земли. Но ангел был ленив: ему тяжело было насаждать деревья, произращать травы, пускать реки. Чтобы сбыть дело поскорее с рук, он взял только песок, да камень, и начал раскидывать их по неустроенной еще части земли. Дело это он сделал очень скоро и доложил, что все готово. Бог посмотрел на его работу, ужаснулся, но поправить ничего не мог: там, где коснулась рука ленивого ангела, образовалась пустыня. Бог проклял ангела и творение рук его и повелел ему самому жить в пустыни. С тех пор ангел стал духом тьмы, а страна, созданная им, страною тьмы (Туран), в отличие от Ирана, страны света». Как бы в подтверждение этой легенды, что пустыня есть обиталище злого духа, мангишлакский отряд не встретил на Устюрт ни одного человека до самого Аральского моря, ибо с конца марта по октябрь жители откочевывают или в Хиву, или на Эмбу.

Солдаты не шутя верили, что здесь обитает чорт. Необыкновенные размеры и странные формы, которые раскаленный воздух придавал местным предметам, и миражи убеждали их в этом, потому что кому же, как не чорту, придет в голову смущать людей издали видом бегущих ручейков, осененных деревьями, которые так и манят укрыться под их тенью, или какому нибудь кустику придать форму огромной пирамидальной тополи, а человеку — форму большой башни. Пройдя уже не одну сотню верст, люди освоились с миражами и не бросались к ним, как прежде. Но тем не менее каждый мираж, изображавший такие соблазнительная вещи, как воду и деревья, тень которых даже отражается в воде так и манил к себе, ибо все это представлялось так естественно.

Хотя проводники и сообщили, что по дороге на Каракин до Ильтедже колодцев весьма много, отчего и был выбран этот путь, а не северный, на Ак-крук и Суня-темир, однако ж на самом деле оказалось, что воды по этому пути столь мало и колодцы так глубоки, что эшелоны, которыми выступил отряд из Бусага, оказались слишком велики. Поэтому каждый из эшелонов во время движения сам собою разделился на новые, более мелкие, части. Это была одна причина раздробления эшелонов. Другая заключалась в том, что крайне маловодное или, вернее, безводное пространство в 100 верст от колодцев Каракин до Ильтедже надо было пройти как можно быстрее, а быстрота движения колонны увеличивается с уменьшением ее.

За колодцами Каракин следует колодезь Кыныр. Он только один и имеет 30 сажен глубины. В отряде имелись самые смутные понятия о колодцах на Устюрте; говорили, что будут колодцы в 12–15 сажен глубины. Это всем казалось необыкновенным. Каково же было всеобщее удивление, когда, по измерении колодца Кыныр, оказалось, что он имеет 30 сажен глубины. Для доставания воды из глубоких колодцев, при отряде везлись два кожаных ведра, каждое вместимостью до 5 ведер. 26-го, вечером, когда колонна Гродекова ночевала, благодаря проводнику, в 1 1/2 верстах от колодцев Каракин, прибыл нарочный от Скобелева с просьбою дать ему одно ведро и как можно больше веревок. И то, и другое было послано немедленно с киргизом, так что первая колонна, 27-го утром прибывшая к Кыныру, доставала воду из него посредством этого ведра. Одинокий колодезь Кыныр высечен в скале и имеет узкое наружное отверстие (3/4 аршина)[203]; вокруг него из камня устроены перила[204] и каменное корыто. На большом пространстве около колодца нет ни былинки — все вытравлено; видно людям заходившим сюда, приходилось употреблять много времени, чтобы напоить животных и налить бурдюки водою.