Носенко было бы очень нелегко ответить на все эти вопросы и не попасть впросак. Но неожиданно на помощь ему пришел никто другой как директор ФБР, Эдгар Гувер. Его очень устраивала версия советского перебежчика: ни в какую шпионскую деятельность Освальд замешан не был, ничьим агентом не являлся, а действовал сам по себе, как сумасшедший маньяк. Он категорически восстал против того, чтобы Носенко заставили отвечать на подготовленные Си-Ай-Эй вопросы.

В свою очередь, и судья Уоррен, и Государственный департамент (читай: президент Джонсон) воспротивились тому, чтобы потребовать у Кремля подробного отчета о пребывании Освальда в Союзе или о прошлом Марины Пруссаковой-Освальд. Показать советскому правительству, что мы подозреваем его в соучастии в убийстве президента? А что если они представят нам явно фальшивую информацию? Нам придется написать в отчете, что советское правительство не сообщило нам правды о перебежчике-убийце? И какой смысл ловить Марину на сокрытии ее прошлого? Она явно врала нам много раз, но она остается главным свидетелем, поддерживающим нашу версию об одиноком психопате, одержимом страстью к насилию, — какой же смысл дискредитировать ее снова и снова?

Си-Ай-Эй не поверило Носенко и, не зная, что с ним делать, посадило в одиночную камеру, где он провел около трех лет. Потом, в результате политических катаклизмов и внутренних перестановок в Си-Ай-Эй, его выпустили, позволили жить в США, а впоследствии даже стали использовать в качестве платного консультанта по советским делам. (Интересно, не он ли советовал Си-Ай-Эй, как обращаться с перебежчиками Юрченко и Медвидем в 1985 году?) В 1986 году на телевизионные экраны Америки вышел очень неплохой художественный фильм «Юрий Носенко, КГБ» (в главных ролях Олег Рудник и Томми Ли Джонс, сценарист Стефан Дэвис), убедительно показывающий правоту тех сотрудников Си-Ай-Эй которые не поверили перебежчику.

Надо думать, что если бы у КГБ были развязаны руки, оно могло бы подготовить гораздо более тонко разработанную версию для Носенко. Вместо присвоения ему роли главного куратора Освальда (надо же такое совпадение — два месяца спустя после убийства президента на Запад перебегает офицер КГБ, ведший дело подозреваемого убийцы), создатели роли должны были дать ему возможность подсовывать требуемую информацию как побочную, подхваченную от приятеля-кэгебешника из соседнего отдела. Вместо тупого отрицания очевидных фактов, Носенко мог бы сказать, что да, КГБ пыталось использовать Освальда, что работало с ним долго, но по своему психологическому складу — упрямство, своеволие, ненависть к систематической работе и дисциплине — Освальд оказался таким неподходящим, что на него махнули рукой и решили отпустить. Версия, привезенная Носенко, была рассчитана на профанов, а значит профанами и сочинялась. То есть исходила от тех высших уровней советской власти, которым подчинено даже КГБ. Поспешность, неподготовленность, высокий чин лжеперебежчика (впрочем, Си-Ай-Эй сомневалось и в подлинности его чина) — все говорит о том, что откреститься от Освальда советское руководство хотело любой ценой.

И, конечно, еще об одном.

О том, что Освальд на самом деле был советским агентом, подготовленным в Минской школе КГБ (находившейся в двух кварталах от его дома) и засланным в США.

Но был ли он абсолютно послушным орудием или готовился идти своим путем — в этом еще надо разобраться.

По прибытии в Далласский аэропорт вместе с женой и ребенком в июне 1962 года Освальд был заметно разочарован отсутствием корреспондентов и фоторепортеров. Брат Роберт утешил его, рассказав, что в местной прессе уже была большая статья о его предстоящем возвращении, снабженная портретом.

Освальды прожили несколько недель в доме брата, потом еще несколько недель у матери — Маргариты Освальд. Но и там, и там отношения складывались тяжелые. В августе они сняли квартиру в Форт-Ворте, неподалеку от того места, где Освальд получил работу.

Русские эмигранты старались помогать им, снабжали одеждой, мебелью, посудой. Однако Освальд обращался с ними грубо, требовал от жены, чтобы она не принимала помощь, грозил ей, даже бил. Был единственный русский в этом окружении, к которому Освальд отнесся чуть не с благоговением, чьи советы выполнял почти беспрекословно.

Звали его Джордж Де Мореншильд.

Это был красивый, атлетического вида мужчина лет пятидесяти, имевший сотни влиятельных друзей, объездивший полмира, говоривший на многих языках, увлекавшийся теннисом, плаваньем и прочими видами развлечений на открытом воздухе. Подстать ему была и жена его Джин Де Мореншильд. Что общего было у этой пары с бедными и малообразованными Освальдами? Почему Де Мореншильды приняли такое участие во вновь прибывших, регулярно встречались с ними в течение восьми месяцев, занимались их жизнеустройством, вплоть до улаживания домашних ссор?

Впоследствии разные исследователи безуспешно пытались выяснить, как произошла первая встреча между этими супружескими парами. Сам Де Мореншильд заявил, что их познакомил некий полковник Орлов. Но Орлов уверял, что в тот единственный раз, когда он заезжал к Освальдам с Де Мореншильдами. те были уже хорошо знакомы. Другому собеседнику Де Мореншильд представил иную версию знакомства — но и она на поверку оказалась несостоятельной.

Вообще, все, что касается жизни Джорджа Де Мореншильда, изобилует неясностями, противоречиями, белыми пятнами. Неясно даже, где и когда он родился. Давая показания Комиссии Уоррена, он заявил, что появился на свет в 1911 году в городе Мозырь, Российской империи, что отцом его был богатый землевладелец, предводитель дворянства в Минской губернии. Зять его считал, что местом его рождения была Грузия. Но когда Де Мореншильд был задержан при попытке зарисовать береговые укрепления в Техасе (1942 год), при нем обнаружили два резюме с краткими автобиографиями, в одной из которых было сказано, что он происходит из шведской семьи, в другой — что из семьи греко-католического вероисповедания и что рожден в 1914 году. А подавая заявление на работу в нефтяную фирму в Колорадо (1946 год), он заявил, что отец его был русским инженером-нефтяником. работал на нефтеразработках в Румынии, что советская армия арестовала и казнила отца, а сам он якобы дослужился в Польском сопротивлении до чина подполковника и провел почти всю войну в Лондоне в качестве офицера по связи.

Так же расплывчата информация и о других этапах жизни Де Мореншильда. Он прибыл в Америку в 1938 году, но, по его словам, в 1939 году возвращался в Польшу, чтобы служить в армии, но в том же году возвращается в Америку. (Никто не пытался уточнять даты и цели этих разъездов.) В США он принимает участие в разных операциях, проводившихся — он, видите ли, не уверен, но так ему казалось — французской разведкой, не уточняя при этом, кому та подчинялась в тот период — Де Голлю, воевавшему с немцами, или маршалу Петэну, сотрудничавшему с ними. Из досье ФБР, заведенному на него в это время, стали известны его контакты со многими немецкими агентами.

Военные годы он провел под видом кинопродьюсера в нейтральной Мексике, которая кишела тогда шпионами всех мастей. В 1944 году, сменив фамилию с Фон Мореншильд на Де Мореншильд, он возвращается в Штаты, меньше чем за год получает диплом инженера-нефтяника и начинает работать в мире нефтедобычи — то выполняя заказы других фирм, то действуя на свой страх и риск. За все эти годы он не выпустил ни одного фильма, не открыл ни одного месторождения, но жил, явно не нуждаясь ни в чем, менял жен, путешествовал, имел многочисленных знакомых в самых разных кругах. Источники его доходов остаются большой загадкой, но известно, что нефтеразведка, которой он занимался, включала в себя аэрофотосъемку в разных частях страны.