Истово помолившись, португалец Кампос вышел со мной и Жолтом на поле в Шеффилде и проявил себя неплохо. Но через три дня, когда я уже помогал Кампосу в том же Шеффилде, его было не узнать.

Видно было, что ответственность за предстоящий поединок гнетет его. Он то целовал нательный крестик, то высоким голосом обращался ко мне и Жолту, умоляя, чтобы мы были внимательны и не подвели его. Перед самым выходом, несмотря на наши уговоры, он «для храбрости» еще хлебнул изрядную долю виски из плоской стеклянной фляги и только потом, прижав к груди мяч, отправился на поле.

Встречались сборные Аргентины и Швейцарии, команды явно неравные по силам. Аргентинцы легко переигрывали своих соперников, но реализовать преимущество никак не могли. Первый тайм Кампос провел весьма успешно. И все же в судейской комнате он выкладывал нам свои «промахи», которые, честное слово, если и были, то, право же, микроскопические. Мы пытались его успокоить, но тщетно. Он все больше и больше распалял себя. И результаты не замедлили сказаться.

Вызвав команды после перерыва на поле, он обнаружил, что забыл мяч. Схватился руками за голову и бегом бросился в судейскую комнату. В итоге второй тайм начался с пятиминутным опозданием. Это происшествие окончательно выбило его из колеи. Естественно, судейство Кампоса, так и не сумевшего совладать со своими нервами, было оценено невысоко. Обидно. Видимо, и верующему арбитру нельзя надеяться только на покровительство небес…

А вот перуанский рефери Ямасаки в отличие от Кампоса провел следующим вечером встречу сборных Англии и Франции, напротив, излишне сухо, я бы даже сказал, бесстрастно. Мне лично такая манера судейства не импонирует. Арбитр, я думаю, одинаково должен уметь не перебивать ритм матча и жить как бы одной жизнью с футболистами.

Тогда характер судейства Ямасаки не удивил меня. Так же замкнуто, обособленно он держался и в нашей дружной судейской семье. Сухо здоровался, ни с кем не делился своими впечатлениями.

На поле «Уэмбли» он присутствовал не как живой человек с нервами, эмоциями, темпераментом, а как фиксатор нарушений. Это было тем более заметно, что страсти соперников были достаточно накалены.

Для французов перед этим матчем еще не все было потеряно. Они могли рассчитывать на выход в четвертьфинал, добившись победы с разницей в два мяча. На 35-й минуте «страдающий» неточным глазомером британец Стайлз так «подрубил» Эрбена, что тот кулем рухнул на траву. Правда, все было в рамках правил, но, мне кажется, стоило остановить игру, чтобы оказать помощь Эрбену. Однако долгие три минуты спортсмен от боли катался по земле, пока… после удара Ханта мяч не влетел в сетку ворот французской команды. Лишь после этого Ямасаки разрешил санитарам вынести Эрбена с поля.

В дальнейшем Эрбен участвовал в игре, можно сказать, лишь символически, несмотря на оказанную ему врачебную помощь. Трудно предположить, чего добились бы французы в полном составе, но так или иначе травма Эрбена и последовавшие за ней события повлияли на окончательный результат.

Тем неожиданнее было для меня своеобразное второе открытие Ямасаки на чемпионате в Мехико. Кстати, он заключил контракт с профессиональной судейской коллегией в Мексике и последние годы жил в этой стране. Матч ФРГ — Италия он провел, на мой взгляд, на лучшем уровне, который когда-либо знала судейская практика. Он не изменил своей обычной невозмутимости. Но теперь спокойствие его не было «сторонним», ему будто передалось то огромное нервное напряжение, которое испытывали футболисты…

Мне кажется, что ни одного рефери, несмотря на то, что порой допускались очень и очень серьезные ошибки, нельзя обвинить в открытом, намеренном и откровенно осуществленном на поле подсуживании в пользу избранной команды. Огромное влияние оказывали печать, болельщики, всяческие разговоры — словом, сам «климат» мирового первенства. И не все одинаково переносили его, не всем — и по справедливости — он был по душе. На одном из разборов, помнится, очень горячо выступил шведский судья Леев.

Он говорил, что его возмущает обстановка психологического давления на чемпионате, что нельзя заранее определять обладателя Кубка Жюля Риме, как это делают английская пресса и английские болельщики.

— Я не могу выносить такую неспортивную обстановку, — закончил Леев. — Я лучше уеду отсюда. (И он действительно уехал, не дождавшись даже четвертьфиналов).

Леев затронул вопрос, волновавший многих арбитров. На этом же заседании они подчеркивали, что накал поединков будет возрастать и вдвойне опасно поддаваться на провокации, подпадать под влияние фанатично настроенной публики и части печатных изданий. Однако, как это нередко бывает, гладко было только на бумаге…

После окончания групповых турниров ФИФА устроила прощальный прием, как невесело шутили футболисты, для потерпевших. И хотя за столами произносились правильные речи о том, что в спорте нет побежденных, что состязания способствовали укреплению дружеских связей, лучшему знакомству друг с другом, по все это не могло затянуть свежие раны. Особенно больно переживали неудачу бразильцы, испанцы, итальянцы и французы, которым перед началом лондонских баталий выход в четвертьфинал казался обеспеченным. Однако справедливости ради надо сказать, что все же уступили они неслучайно, уступили тем, кто больше жаждал победы, кто сражался с большим вдохновением.

В целом групповые турниры прошли, с точки зрения судейства, на хорошем уровне. Несмотря на отдельные ошибки — от них, как известно, никто не застрахован, — финальный свисток арбитров фиксировал результат, отвечающий действительным силам команд в том или ином поединке.

Зато в последующих шести матчах (четвертьфинал и полуфинал) не всегда оправданные решения рефери существенно влияли на ход состязаний.

С нетерпением ожидал я встречи между фаворитом первенства — сборной Англии и сильной аргентинской командой. Предвкушая хороший футбол, я надеялся немало почерпнуть и из наблюдений за судейством Рудольфа Крейтлейна из Федеративной Республики Германии, одного из самых опытных рефери на чемпионате. Мне нравилось, что Крейтлейн строго следит за своей спортивной формой, усердно тренируется, несмотря на солидный даже для арбитра возраст — 47 лет. Матчи групповых турниров он, по общему мнению, судит отлично. Безукоризненно провел он и трудный поединок между сборными СССР и Италии. Такой факт: ни один итальянский корреспондент, ни один даже самый экспансивный «тиффози» ни в чем не упрекнули его.

И поначалу матч Англия — Аргентина оправдывал ожидания. Игра разворачивалась стремительно, задорно и продуманно. На настойчивые атаки англичан аргентинцы отвечали стремительными контрвыпадами. Защитники британцев все время были в напряжении, и даже самый агрессивный из них — Коэн значительно реже, чем обычно, устремлялся вперед. Оборонительные редуты аргентинцев оказались труднопроходимыми для английских форвардов, которым не давали ни приблизиться к воротам, ни выйти на ударную позицию даже в относительной дали от них. Постепенно страсти стали накаляться, тем более что аргентинцы откровенно использовали печально известную «тактику» фола. Первым перчатку, брошенную южанами, подхватил Нобби Стайлз. Свисток раздавался за свистком, но взаимная «рубка» не только не утихала, а захватывала все новых и новых игроков.

Разрядка наступила неожиданно. В ответ на назначение очередного штрафного в сторону аргентинцев их капитан Антонио Раттин, что-то выкрикнув, подбежал к судье. Крейтлейн указал ему в сторону раздевалок. «Мне показалось, что на поле вспыхнул такой пожар, который можно наблюдать при взрыве нефтяных вышек, — заявил комментатор Би-Би-Си. — Создалось впечатление, что разбушевавшиеся страсти сожгут сам матч и продолжать его никто не сможет. Но аргентинская буря сменилась восьмиминутной забастовкой. Пожар стал стихать».