– Сколько угодно. Но лампу отнесите назад.
– Но она нужна нам здесь! Нам нужна проточная морская вода и свет!
– Нет проблем. Подождите рассвета, будет вам свет.
– Да нет же! О, господи… – профессор наливался дурной кровью, его уже ощутимо трясло.
– Константин Андреич, – взял его под локоть аспирант. – Разрешите, я… Я сейчас все объясню…
– Нечего тут объяснять, – сказал майор. – Лампу в руки и бегом в лабораторию. Выполнять! Или мне позвать моих людей?
– Постойте, майор, послушайте… – аспирант заискивающе улыбнулся. – Вы хоть представляете, чем мы занимаемся?
– Меня это не волнует. Мое дело – обеспечить охрану объекта и сохранность информации.
– Ну послушайте, мы же разумные люди! Послушайте… В конце концов, мы же на ваше ведомство работаем, это и вам нужно, верно? Всей стране нужно. Стратегические запасы на случай глобальной войны, когда будут уничтожена вся добывающая промышленность. Понимаете?
– Не вижу связи с водой и лампой, – холодно сказал Иволгин.
– Связь прямая! Мы конструируем нанороботов, которые будут добывать здесь уран. Для их работы нужен свет. Чем больше, тем лучше. Поэтому-то мы здесь, на двадцатом градусе широты.
Майор покачал головой и хмыкнул:
– Какой тут уран? Это же атолл. Органические отложения. Откуда тут уран? Из воздуха они его добывать будут, что ли?
– Нет, конечно. Из воды.
– Уран?..
– Не только уран. Титан, золото… Что угодно. Здесь всего растворено, вопрос лишь в концентрации…
– Когда ионы урана натыкаются на наномашины, – влез профессор, не удержавшись, – те их ловят. Ам! И копят. А когда накопят достаточно, дело в шляпе. Нанимайте тральщик и собирайте уран с поверхности обычными сетями, как дохлую рыбу! И…
– Он же тяжелый, вроде, – сказал майор. – Тонуть должен.
– Кто? – сбился с мысли профессор.
– Ну… Уран.
– О, санкта симплицитас! Этот хомо милитарис еще будет учить! Физике!! Меня!!! Ну разумеется, уран ан масс тяжелее воды! Но наномашин тут, – профессор махнул на кювету, – двенадцать видов. У них разделение труда. Одни ловят атомы урана, другие их копят, третьи лепят атомы урана в микрометровые пузырики, пятые откачивают из этих пузыриков воду, шестые скрепляют пузырики воедино… Видели когда-нибудь воздушные шарики с гелием?
– Это в парке на праздниках-то? Летают такие, что ли?
– Вы меня радуете, майор! Да. Летают. А эти будут такие же, только плавать. И очень маленькие. И внутри у них не гелий, а просто вакуум. И оболочка из стали…
– Из стали? – нахмурился майор.
– Из стали, из стали… – профессор нагнулся к кювете и постучал по краю, блюдечку, потряхивая ее в воде. – Углеродистое железо…
– И зачем они превращают уран в сталь?
– Кто? – теперь уже нахмурился профессор.
– Ну, эти… на-машины ваши…
– Нано! Наномашины!
– Нано так нано. Но зачем они уран в сталь-то превращают? Уран же ценнее…
Профессор нахмурился, подозрительно рассматривая майора… и наконец-то понял:
– О, господи!!!
– Константин Андреич… – тут же взял его под локоть аспирант и оттащил наливающегося дурной кровью профессора в сторону.
– Просто сейчас, – терпеливо стал объяснять майору второй аспирант, – мы перенастроили ботов на железо. Его концентрация куда выше, чем урана. Добыча будет идти быстрее, и мы сможем продемонстрировать генералу, что наши наномашины работают. Пока, правда, лишь на высоких концентрациях, разница с расчетной для урана в несколько порядков, но…
– Стоп! – майор поднял руку.
– Что?.. – напрягся аспирант.
– Хватит. Я все понял.
– Правда?.. – на лице аспиранта робко расцвела улыбка.
– Правда, – отрезал майор. – Голову мне морочите. Ну-ка взяли аппаратуру!
Аспирант захлопал ртом.
– Взяли, я сказал!
– А… Но… Почему?!
– Потому, что голову морочить будешь своей двоюродной сестренке! Ответа на свой вопрос я так и не услышал. Так что взяли аппаратуру, живо!
– Да господи, какой вопрос?! – заорал профессор, вырываясь из рук аспиранта. – Вам же все объяснили! Почти как нормальному человеку! Русским язы…
– Вот и ладненько, – сказал майор. – Значит, днем и будете работать. Лампу взяли, аккумулятор взяли! Ну! – майор дернул клапан кобуры, положил пальцы на рукоятку.
Аспиранты покорно взяли аппаратуру.
– Шага-ам марш!
Аспиранты зашагали к лаборатории.
Майор шел сзади и подгонял.
Ордынцев носился вокруг и причитал:
– Господи боже мой, ну что за люди! Ну нельзя днем, вам же объяснили! Нельзя! Этот штамм наномашин настроен на сбор железа! А его тут много! Эта лампа будет давать ограниченный поток света, метр на метр! И ее всегда можно выключить! А днем, под солнцем, возможна неконтролируемая реакция, и тогда…
– Живее! – рявкнул майор на споткнувшегося аспиранта. На профессорский бред он внимания не обращал.
Аспиранты пыхтели от натуги. Майор подгонял. Ордынцев семенил рядом с ним и канючил, канючил, канючил…
А на теплом песке волны лизали позабытую кювету. С серебристым налетом на донышке.
4. Тишина и спокойствие
(9 часов после)
Проснулся Иволгин, когда солнце уже садилось. И ученый люд, и охраняющие их солдаты жили по-южному: вставали вечером, когда спадал полуденный жар, а с рассветом ложились.
Глядеть с утра пораньше на клонящееся к закату солнце стало уже привычно, но сегодня… Что-то было не так. Словно осколок дурного сна засел где-то на дне головы, и никак не желал оттуда убираться.
В здании было тихо и спокойно. Все еще спали. Дневальный у выхода, протирая глаза, отрапортовал, что все в порядке. Судя по журналу, после восьми утра никто здание не покидал. Все спали. Нет дураков работать днем, в нестерпимую даже при кондиционерах жару.
Все как и должно быть.
И все-таки что-то не так…
Паршивое предчувствие никак не унималось. Словно чего-то не хватало… Словно что-то потерял… Только никак не понять, что!
Злясь на себя, вслушиваясь в тишину и невнятные предчувствия, майор вышел из лаборатории, аккуратно прикрыл за собой дверь…
Он понял, что было не так, – понял за миг до того, как увидел все собственными глазами. Не хватало привычного, ставшего за два года почти родным мерного дыхания океана. Не было его. И ни малейшего ветерка. Полная тишина. Ватная. А потом он увидел.
Океан…
От берега и до самого горизонта океан превратился в зеркало. Огромное сплошное зеркало, отливающее голубоватым.
5. Стальной лед
(10 часов после)
Под каблуком оно пружинило и металлически звякало. И на ощупь как сталь.
– Я думал, железо на воздухе должно быстро ржаветь, – сказал майор.
– К сожалению, это не чистое железо… – вздохнул профессор. – Здесь есть и углерод, и хром… Это сталь. Нержавеющая сталь. Идеального качества. Надо вызывать генерала.
– И далеко оно расползлось? – спросил майор.
С крыши лаборатории границы видно не было. Даже в бинокль. Это сколько же оно тянется, получается? Пятнадцать километров? Двадцать? Пятьдесят?
– Вы бы лучше спросили, как далеко оно может расползтись.
– Я себе представляю…
– Надо связываться с генералом, – устало повторил профессор. – Пока не поздно… Где у вас передатчик?
– Какой передатчик?
– Не валяйте дурака, майор! У вас должен быть передатчик, на экстренный случай! Спрятан от нас где-то на острове! Где?
Майор вздохнул.
– Если бы на острове…
– Прошу прощения?
Майор поморщился. Мотнул головой вправо:
– А почему бухта не заросла?
Узкое, едва протиснуться катеру, горлышко бухты было покрыто льдом, как и все вокруг острова. Но вглубь бухты лед продвинулся всего метров на тридцать. Дальше темнела вода – единственное водяное окно на десятки верст вокруг. До катера лед не дошел.
– Там нет протока, – пожал плечами профессор. – И неглубоко. Наномашины высосали все железо, которое было в той воде, и теперь простаивают без дела. Новое железо туда попадает только через ту горловину, диффузией. Малоэффективный процесс. Пеносталь будет покрывать бухту, но очень медленно. Чем дальше от горловины, тем медленнее, и… – профессор осекся и фыркнул, сообразив. – Послушайте, майор! Хватит финтить! Где передатчик? Немедленно дайте мне в руки передатчик! Я требую! Я…
