Путешественники, направляющиеся в Лхасу, должны переправиться в Жьямда через реку, и на здешнем мосту взимается пошлина. Мы давно об этом знали, но представляли себе мост таким же, как в Шова, с дверьми и будками сторожей, которые рассматривают и расспрашивают проходящих. Сколько же часов мы потратили, выдумывая и обсуждая всяческие уловки, чтобы выпутаться из трудного положения!

В действительности все выглядело иначе. Мост был обыкновенным настилом из досок, и напротив него, на дороге, стояла хижина, в которой жила женщина, собиравшая деньги с путников. Двое малышей играли возле воды. Когда Йонгден уплатил пошлину, одному из детей велели проводить нас к пёнпо, у которого мы должны были получить разрешение, чтобы продолжать свой путь.

Лама вошел в дом «большого человека», а я осталась сидеть на камне перед входом. Множество людей проходило мимо по очень узкой улице, и никто не обратил на меня внимания.

В глубине дзонга Йонгден встретился то ли с самим чиновником, то ли с его секретарем. Скорее всего, это был какой-нибудь мелкий служащий, скромный конторский писарь. Несколько минут спустя мой сын вернулся, мы взвалили на спину свои тюки, и вскоре опасное место осталось позади.

Удаляясь от него, мы с моим спутником переглядывались и иронически посмеивались друг над другом, вспоминая, как ломали головы, строя сложные планы. Вещи, которые считаются трудными и опасными, оказываются очень простыми, когда сталкиваешься с ними на практике.

Теперь мы вышли на прямую дорогу в Лхасу, единственный в Тибете почтовый тракт[166], большой отрезок которого тянется из Чамдо, расположенного на китайской границе, до Гималаев через Лхасу.

Вдоль этой старинной дороги Центральной Азии стоят сооружения, напоминающие крошечные часовни: они обозначают расстояние в милях, являя собой прогресс цивилизации. Сначала я ошиблась, приняв их за сельские алтари или хижины с тса-тса, которые встречаются в Тибете на каждом шагу. Окончательно ввели меня в заблуждение камни, покоившиеся на некоторых из этих домиков, с традиционными надписями Ом мани падме хум хри и другими изречениями такого же рода. На земле виднелись следы богомольцев, совершавших круговой обход «священных памятников». Я обнаружила свою ошибку благодаря одному из этих набожных людей.

Заметив старика, сосредоточенно шагавшего вокруг «часовни», я решила взглянуть на статую или картину, которые, как я полагала, здесь находились. Каково же было мое изумление, когда перед моим взором предстал красноватый камень, на котором значились цифры один-три-пять. Моих знаний в области ламаизма оказалось недостаточно, и мне потребовалось несколько минут, чтобы прояснить тайну этого символа.

Восточные изыскания таят в себе немало сюрпризов, но я и представить себе не могла, что благодаря им открою культ километровых столбов.

Я наблюдала немало картин и вела интересные беседы, вносившие оживление в мое путешествие в Лхасу на последнем этапе. Но я вынуждена опустить все эти подробности, чтобы оставить достаточно места для описания своего пребывания в самой столице.

Наш переход через перевал Па в Конгбу был омрачен удручающим зрелищем. Группа паломников из Восточного Тибета в этом месте по непонятной причине раскололась, что, к сожалению, нередко случается в этих краях, и часть путников превратились в разбойников. Они неожиданно напали на своих спутников, чтобы отнять у тех жалкое тряпье и деньги, общая сумма которых не превышала десяти рупий. Несколько женщин прятались здесь в горной расселине, будучи не в силах двигаться дальше. У одной из них была пробита голова, у другой — сломана рука и зияла страшная рана в груди. Все они были в той или иной степени изувечены. В нескольких шагах от места, где укрывались несчастные паломницы, лежали трупы двоих мужчин. Женщины рассказали мне, что другие мужчины смогли продолжать свой путь.

Это произошло неподалеку от Лхасы, на почтовом тракте. Конные солдаты без труда могли бы догнать разбойников, но кто заботится о таких вещах в этой бедной стране?

Мы приближаемся к Лхасе. Странные обстоятельства помогают мне незаметно войти в город. — Дворец Далай-ламы; живописные подробности моего посещения Поталы. — Чудеса, приписываемые Далай-ламе. Его простодушные подданные полагают, что он является союзником Англии. — В Центральном Тибете исчезают из обращения деньги. Праздник масляных торма. — Панорама тибетской столицы. Большие ламаистские монастыри. — Храм Джово и церковные надзиратели тибетского Рима. — Выдающийся общепризнанный философ Тибета. — Современная армия. — Странное суеверие. — Мои соседи. — Красочные сцены из жизни бедняков. — Монастырь Гальден. — «Козел отпущения» в человеческом обличье. — Торжественная церемония, во время которой «человека-козла» изгоняют из Лхасы. — Чудесное шествие под названием «сер панг».

Однажды утром, после четырехмесячного похода, приключений и наблюдений, лишь ничтожную часть которых я смогла здесь изложить, мы вышли из Дечена на рассвете, чтобы совершить последний переход до Лхасы. Стояла прекрасная, холодная и сухая погода, небо было ясным и светлым. В лучах восходящего солнца вдали показался величественный дворец ламаистского владыки.

— На сей раз это победа! — сказала я Йонгдену. Но он оборвал меня:

— Пока еще нет, ничего не говорите, не радуйтесь заранее. Как знать?.. Мы еще должны преодолеть Кюи-Чу, и там, возможно, перед нами возникнет препятствие…

Я отказывалась верить, что теперь, когда мы были почти у самой цели, удача могла нас покинуть, но не стала спорить.

Мы шагали быстро, и дворец на холме Тси-Потала на глазах увеличивался в размерах. Уже можно было ясно различить изящные линии его многочисленных позолоченных крыш, острые углы которых поглощали свет и метали молнии.

Долина, по которой мы шли, постепенно расширялась. Быть может, обрамляющие ее горы были некогда покрыты лесами, но сегодня здесь не осталось ни одного дерева, за исключением тех, что украшают немногочисленные сады в деревнях.

По мере приближения к столице селения встречались чаще, но я с удивлением отметила, что необработанные земли занимают значительную площадь. Однако в Лхасе жизнь дорогая, и, казалось бы, люди должны быть заинтересованы в увеличении сельскохозяйственной продукции в ее окрестностях. Почему же здешние крестьяне к этому не стремятся? По-видимому, земля в этих краях не слишком плодородна, удобрений не хватает, навоз, получаемый от скота, используют исключительно в качестве топлива и дорого его продают. Однако с этими трудностями можно было бы так или иначе справиться, как делают в других частях страны. Возможно, развитию сельского хозяйства мешают другие факторы, как тот, который мне когда-то приводили в пример в окрестностях Шигадзе: слишком большие налоги не позволяют земледельцам получать прибыль, или размеры ее невелики, и поэтому крестьяне стремятся производить небольшое количество зерна, необходимое лишь для своего пропитания да приобретения товаров для собственных нужд путем обмена.

Добравшись до Кюи-Чу, мы переправились через реку на пароме, украшенном головой какого-то животного, вероятно лошади, по замыслу местного художника. На пароме собралась разношерстная толпа; здесь теснились и люди и скот. Переправа продолжалась всего несколько минут; никто даже не смотрел на таких жалких оборванцев, как мы, которые сотнями приходят ежегодно в столицу.

И вот мы на территории Лхасы, но до самого города еще далеко. Йонгден вновь пресек мою попытку затянуть торжественную песнь, хотя бы вполголоса. Чего он еще опасается? Мы — у цели. К тому же небо вновь посылает нам знак отеческого благоволения.