Литмир - Электронная Библиотека

– Меня зовут Пако, – сказал молодой человек, отодвигая стоящий напротив нее крашенный белым железный стул.

– Это вы были ребенком, мальчиком в парке?…

– Да, очень давно. – Он сел. – Сеньор сохранил образ моего детства.

– Я как раз сидела и думала о вашем сеньоре. – Она смотрела не на него, а на проезжавшие мимо машины; взгляд отдыхал на потоке уличного движения, на многоцветье полимеров и раскрашенной стали. – Человек, подобный Виреку, не способен абстрагироваться от собственного состояния. А его деньги давно уже живут собственной жизнью. Может быть, даже обрели собственную волю. Он почти так и сказал при нашей встрече.

– А вы философ.

– Я инструмент, Пако. Я самая новая деталь в очень старой машине в руках очень старого человека, который желает пробраться куда-то или добиться чего-то, но до сих пор терпел неудачу. Ваш хозяин перебрал тысячи инструментов и почему-то предпочел меня…

– Да вы еще и поэт!

Она рассмеялась, отведя взгляд от машин. Пако улыбался, вокруг рта запали глубокие вертикальные складки.

– По дороге сюда я представляла себе некую конструкцию, механизм – настолько огромный, что я не способна его увидеть. Механизм, который окружает меня, предугадывая каждое мое движение.

– Так вы еще и эгоцентрист?

– Неужели?

– Пожалуй, нет. Естественно, вы под наблюдением. Наблюдают наши люди, и это к лучшему. Далее, ваш друг в баре – мы следим также и за ним. К несчастью, нам пока не удалось установить, где он приобрел ту голограмму, которую показывал вам. Вполне вероятно, она уже была у него, когда он начал названивать вашей подруге. Кто-то вышел на него, понимаете? Вам его специально подставили. Вы не находите это интригующим? Разве это не задевает притаившегося в вас философа?

– Да, наверное. В баре я воспользовалась вашим советом и согласилась на его цену.

– Тогда он ее удвоит, – улыбнулся Пако.

– Что, как вы заметили, не имеет для меня значения. Он согласился связаться со мной завтра. Полагаю, вы сможете устроить выплату денег. Он требует наличные.

– Наличные, – он закатил глаза, – как рискованно! Да, могу. Подробности мне известны. Мы следили за ходом вашей беседы. Особого труда это не составило, поскольку он был настолько любезен, что сам вещал через капельный микрофон. Нас весьма интересует, кому именно предназначалась передача, но боюсь, он и сам этого не знает.

– Это так не похоже на него, – нахмурилась Марли. – Извиниться, оборвать разговор, не выставив прежде своих требований. Он воображает, что у него исключительное чутье на драматичность момента.

– У него не было выбора, – спокойно отозвался Пако. – Мы спровоцировали помехи, которые он принял за сбой батареи в передатчике. Что потребовало прогулки к туалетам. Он говорил очень мерзкие вещи о вас, сидя один в кабинке.

Марли жестом указала на свой стакан проходившему мимо официанту.

– Мне все еще довольно сложно определить, какую роль во всем этом играю я. В чем моя ценность. Для Вирека, я имею в виду.

– Не спрашивайте меня. Это вы тут философ. Я же просто по мере сил исполняю приказания сеньора.

– Выпьете бренди, Пако? Или, быть может, чашку кофе?

– Французы, – с глубокой убежденностью заявил он, – ничего не понимают в кофе.

13

Обеими руками

– Можно еще раз повторить? – спросил Бобби с полным ртом, набитым рисом с яйцом. – По-моему, ты только что сказал, что это не религия.

Сняв пустую оправу, Бовуар сощурился вдоль одной из дужек.

– Этого я не говорил. Я сказал, что тебя не должно заботить, религия это или нет, – вот и все. Это просто структура. Давай лучше обсудим происходящее, иначе мы можем не найти для этого слов, концепций…

– Но ты говоришь, что эти, как ты их там назвал, лоы…

– Лоа, – поправил Бовуар, бросая очки на стол. Он вздохнул, выудил из пачки Дважды-в-День китайскую сигарету и прикурил от оловянного черепа. – Что во множественном числе, что в единственном. – Он глубоко затянулся, потом, раздув ноздри, выпустил двойную струю дыма. – Когда ты говоришь «религия», что именно приходит тебе в голову?

– Ну, сестра моей матери, она сайентистка, причем твердокаменная, понимаешь? Есть еще одна тетка, в другом конце коридора, та – католичка. А моя старуха… – Он помедлил, еда внезапно стала безвкусной. – Она иногда вешала в моей комнате всякие голограммы. Иисус, или Хаббард, или еще какое дерьмо. Вот, пожалуй, что я имею в виду.

– С вуду все немного иначе, – сказал Бовуар. – Вуду не интересуют категории спасения или трансцендентальности. Скорее, речь идет о том, как улаживать дела. Поспеваешь за мной? В нашей системе много богов и духов. Все они – часть одной большой семьи, со всеми добродетелями, со всеми пороками. Есть традиционный ритуал явления всей общине, понимаешь? Вуду говорит: «Бог, конечно, есть – Гран Me, – но Он велик, слишком велик и слишком далек, чтобы беспокоиться о том, что кто-то разгуливает с голой задницей, а кто-то не может кончить». Да брось ты, сам ведь знаешь, как это работает. Это – религия улицы, вышедшая с помоек миллионы лет назад. Вуду – как улица. Ты же не идешь походом на якудза, если какой-нибудь торчок покоцал твою сестру, правда? Никоим образом. Однако ты идешь к тому, кто может это уладить. Так?

Не переставая жевать, Бобби задумчиво кивнул. Еще один дерм и пара стаканов красного немало помогли, плюс крутой пиджак увел Дважды-в-День погулять среди деревьев и флюоресцентных чучел, оставив Бобби с Бовуаром. Потом объявилась веселая Джекки с большой миской этого самого риса с яйцом – кормежка оказалась не так уж плоха – и, ставя миску перед ним на стол, прижалась грудью к его плечу.

– Так вот, – продолжал Бовуар, – мы занимаемся улаживанием всяких дел. Если хочешь, работаем с системами. Тебя они тоже занимают, или, по крайней мере, ты хочешь ими заниматься, иначе не стремился бы в ковбои и у тебя не было бы такого прозвища, да? – Он загасил бычок в захватанном пальцами стеклянном стакане с остатками красного вина. – Судя по всему, Дважды-в-День намеревался повеселиться всерьез – и как раз в тот момент, когда дерьмо попало в вентилятор.

– И что это было за дерьмо? – полюбопытствовал Бобби, тылом кисти вытирая рот.

– Ты, – нахмурился Бовуар. – Впрочем, все это – не твоя вина. Как бы ни пытался Дважды-в-День перевести стрелки на тебя.

– А он пытается? То-то он показался мне таким дерганым. И злобствует не по делу.

– Вот именно. Я бы скорее сказал, он в штаны наложил от страха.

– С чего бы это?

– Ну, видишь ли, с Дважды-в-День все не совсем так, как кажется. Я хочу сказать, он и в самом деле занимается этой фигней, о которой ты знаешь, впаривает свежетянутый софт барритаунским простофилям… прошу прощения… – Он хмыкнул. – Но основной его прицел, то есть, я хочу сказать, настоящие амбиции этого парня лежат в другой области… – Бовуар взял с подноса чахлое канапе и, осмотрев его с явным подозрением, швырнул через стол в гущу деревьев. – Его основное дело, видишь ли, – обслуживать парочку больших хунганов из Муравейника.

Бобби тупо кивнул.

– Людей, которые служат обеими руками.

– Тут я что-то совсем запутался.

– Мы с тобой говорим сейчас о профессиональных жрецах, можешь так это называть. Другими словами, просто представь себе пару больших людей – они же, кстати, помимо прочего, еще и компьютерные ковбои, – которые делают свой бизнес на том, что устраивают чужие дела. «Служить обеими руками» – есть у нас такое выражение, это значит, что они работают в обе стороны. И в белую и в черную, понимаешь?

Бобби проглотил рис, затем мотнул головой.

– Колдуны, – сказал Бовуар. – Впрочем, не важно. Люди они сердитые, а деньги у них большие, вот и все, что тебе требуется знать. Дважды-в-День работает для этих парней мальчиком на побегушках, шестеркой. Иногда он находит что-то, что может их заинтересовать, тогда он скидывает это им, а в качестве платы рассчитывает на одолжение в будущем. Случается, таких одолжений набегает, скажем, лишний десяток, и тогда уже они что-то скидывают ему. Только их «что-то» уже совсем иного калибра, поспеваешь за мной? Скажем, они получили нечто, что, на их взгляд, обладает определенным потенциалом, но их самих пугает. Видишь ли, люди наверху склонны к некоторому консерватизму. Не понимаешь? Ну ладно, потом поймешь.

21
{"b":"253328","o":1}