Капитан Херскель сжимал ручку небольшого «Вальтера-ППК» в левом кармане своих штанов, изучающе глядя на капитана СС Рудольфа фон Зиланда. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина лет тридцати с типично немецким лицом. Голубоглазый блондин, красивый и надменный.

Хотя было очевидно, что ему очень хотелось выпить предложенную чашку кофе, он вежливо от нее отказался.

Капитан, хотя и был ученым, выполнял в лагере работу учетчика. Ему поручили подсчитать до последнего пфеннига, сколько стоило Третьему рейху содержание этого концлагеря и что нужно сделать, чтобы уменьшить расходы. В своих письменных донесениях он рекомендовал посылать молодых заключенных на текстильную фабрику. Понятно, что дети могут выполнять какую-то несложную работу и если у них все в порядке со здоровьем, то они протянут дольше, чем взрослые. При условии, конечно, что не заразятся от кого-нибудь в лагере. Все узники, у которых обнаруживались признаки заразных болезней, должны были сразу же уничтожаться. Кроме всего прочего, на детей шло меньше продуктов питания. Среди лагерных документов найдены письменные отчеты этого капитана.

Он ничего не отрицал. Но он обладал ценной информацией, необходимой американцам. В лабораториях текстильной фабрики шли очень интересные исследования. Будучи химиком по образованию, он видел документы большой степени важности и запомнил их содержание. Все эти данные можно использовать в достижении превосходства над врагом.

Он занимался бухгалтерской работой и давал советы администрации лагеря. Лично никого не убивал. Он просто теоретизировал. Какую работу проводило начальство на основании его подсчетов, его не интересовало. Он выполнял приказы и ждал новых указаний. Ему так и не было приказано покинуть Аушвиц. Наверное, наверху что-то напутали. В конце войны повсюду царил полный хаос. Капитан считал, что его нельзя смешивать с теми, кто управлял этим лагерем, и с теми, кто действительно убивал людей. Но не забывайте о том, что в печи отправлялись только больные и немощные люди.

Подумайте, во что обошлось бы Америке лечение этих узников.

А как насчет детей? — Его рекомендации облегчали их участь. Дети имели возможность выжить. Он спас их от газовых камер, порекомендовав их для работы на этой фабрике. Он спас их жизни. Подумайте об этом.

Капитан говорил рассудительно, не стараясь убедить в чем-то следователя или как-то повлиять на него. То, что он говорил, было правдой, никто не мог с этим спорить. Американцы собирались использовать его в своих целях, потому что он представлял для них интерес. То, чем он занимался здесь, было несущественно по сравнению с той информацией, которой он владел.

— Все, что от вас требуется, капитан, это записать мою биографию, сообщить о том, чем я занимался во время войны, и не забыть упомянуть, что я готов поделиться сведениями, которыми владею, с американцами. В ваши обязанности не входит обсуждать мои действия. Вы понятия не имеете о том, что происходило здесь, в лагере.

Бен Херскель подался вперед, сидя на стуле. Сжал зубы, изо всех сил сдерживая себя. Надо быть спокойным, его голос должен звучать убедительно. Пусть этот негодяй полностью доверится ему.

Не говоря ни слова, Бен опрокинул стул на пол, встал, сунул руку в карман штанов, извлек оттуда «вальтер» и положил его на стол перед пленным.

— Это вам, капитан.

Немец улыбнулся и вопросительно посмотрел на следователя:

— Ах, так? «Вальтер» — мой?

— Слушайте меня внимательно, капитан. И верьте каждому моему слову. Против вас здесь существует заговор, и у меня есть этому доказательства. Среди оставшихся в живых узников, которые находятся в госпитале, есть трое мужчин, чьи дети были посланы на фабрику и умерли там. Это были восьмилетние мальчики. На территории лагеря также находятся два русских ученых, которые проходят здесь курс лечения. Это люди, которых вы допрашивали. У них большой зуб на вас.

— И вы даете мне этот пистолет, чтобы я мог защитить себя? Не понимаю.

— Они хотят похитить вас, капитан. Они все очень хорошо продумали. Отвезут вас в лес. Там кастрируют вас, засунут ваши гениталии вам в рот и будут медленно резать вас на части. Они утверждают, что вы сами присутствовали при таких экзекуциях. Не отрицайте и не говорите со мной об этом. Мне, честно говоря, наплевать. Так они говорят.

— Но ваше начальство приказало, чтобы меня охраняли, поэтому…

— Я единственный офицер, который знает о плане этих людей. Они не просто желают вашей смерти, а хотят, чтобы вы помучились перед тем как умереть. Собираются разрезать ваш труп на куски и привезти его в лагерь, чтобы ваши товарищи могли видеть, что они сделали с вами.

Он взял в руки «вальтер».

— В нем одна пуля, капитан. — Бен аккуратно вынул из пистолета обойму и продемонстрировал пленному. — Выбирайте сами. Чистая смерть или смерть от рук этих людей. Можете жаловаться кому угодно, капитан. Я все буду отрицать, и никто не сможет подтвердить, что вы правы. Но то, о чем я говорю, случится с вами. Так как мы оба офицеры, предлагаю выбрать достойную смерть, хотя, Бог свидетель, вы ее не заслужили.

Немец взял маленький пистолет, взвесил его в руке. Он направил его на Бена.

— А что, если я продырявлю вам голову, капитан?

Бен сказал равнодушно:

— Тогда вас повесят.

Капитан сунул пистолет в карман своих мешковатых штанов. Взял со стола чашку с остывшим кофе, выпил его в несколько глотков.

— Это был цианистый калий?

Бен пожал плечами.

— Вы очень умны, капитан. Но ведь все евреи умные. Я ни о чем не жалею, капитан. Ни о чем.

— Хорошо. Значит, вы не будете жалеть о вашей собственной смерти.

В ту ночь, после полуночи, в бараке, где содержались пленные офицеры, раздался выстрел. Капитан Рудольф фон Зиланд вставил дуло пистолета «Вальтер-ППК» себе в рот и нажал на спусковой крючок. Выстрелом у него снесло полчерепа.

Все охранники были заменены, и в их послужные списки внесли соответствующие записи.

Меган Маги отлично понимала, что если бы не было войны, то она никогда бы не смогла поступить в высшую медицинскую школу. Из-за того, что многих студентов призвали в армию, в колумбийской высшей школе освободились места.

Школа была полна теми, у кого имелось освобождение от службы в армии. В мирное время их никогда бы не приняли. И уж больную полиомиелитом Меган на порог бы не пустили. Однако в этом высшем учебном заведении учились и вполне здоровые ребята, которым удалось получить броню.

Меган была единственной женщиной, находившейся в анатомичке. Возле трупа, кроме нее, стоял еще Тим О’Коннор, который слегка позеленел, едва приступили к вскрытию. На третий день занятий, когда Меган подошла к столу, она увидела, что там лежит разноцветный пакет с открыткой на ее имя. Окинув взглядом комнату — все занимались своими делами, и никто не обращал на нее внимания, — она развернула пакет и уставилась на содержимое: полный набор мужских гениталий — яички и сморщенный пенис. Все это было обвязано розовой лентой. К набору прилагалась записка: «Ты всю жизнь хотела иметь это, так получи же».

Меган ждала, пока закончатся занятия и студенты уберут свои рабочие места. Потом она вышла со своим подарком в центр аудитории, откашлялась, привлекая всеобщее внимание. Подняла вверх пакет и сказала:

— Господа, кто-то из вас забыл на моем столе свои вещи. Очевидно, по рассеянности. А так как я считаю, что он вряд ли признается в этом, то оставляю их здесь. Сами разбирайтесь, кому они принадлежат.

Она вышла из комнаты и об этом происшествии больше никогда не вспоминали.

На второй год своего обучения Меган Маги забеременела. Высокий, стройный, красивый Тим О’Коннор, которого она натаскивала по анатомии, в ужасе уставился на нее.

Он был ее добрым другом. Признавал, в отличие от некоторых студентов, что Меган способнее других. Был благодарен ей за помощь. Если бы не ее доброта, его бы давно отчислили. В школе царил дух соперничества, и никто не хотел помогать слабым студентам. Ко всему прочему у Меган обнаружился еще недюжинный педагогический талант. Она объясняла все очень четко и доходчиво.