Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Дункан МакДункан сделал шаг вперед. Когда волк с кривой лапой не опустился брюхом на землю и не выразил тем самым своего почтения, послышалось глухое ворчание членов клана, оскорбленных таким поведением. Вождь и виду не подал, что оскорблен; его это, казалось, вовсе не заботило.

– Хип, подойди сюда, покажи, что ты успел запечатлеть на кости.

Глодатель угодливо подбежал, выпустил из зубов кость и, беспокойно ерзая, весь прижался к земле, словно его придавило огромным булыжником:

– О благороднейший вождь, наивысший правитель клана МакДункана, в своем нижайшем почтении я предлагаю тебе обратить свой взор на мою недостойную работу.

– Лизоблюды и подхалимы, вот кто они, – тихо прошептала Сарк на ухо Гвиннет.

– Ближе к делу! – резко оборвал глодателя Дункан МакДункан.

Хип начал объяснять, что выгрызено на кости. Последние символы, изображающие Великую Цепь, он не осмелился показать из подозрения, что вождю они не понравятся.

– Хип, покажи кость этому волку.

– Она еще не закончена, господин.

– Неважно. Я просто хочу, чтобы этот волк увидел пример твоей работы, потому что это будет и его работой.

Обнажив зубы, словно из пасти вот-вот вырвется злобный рык, на негнущихся ногах Фаолан подошел поближе. Он еще не пришел в себя после прыжка и пытался разобраться, что происходит. Совсем недавно эти волки хотели его убить, а сейчас взирают на него со смесью тревоги, озабоченности и скрытого почтения. Он все еще не понимал, что от него требуется.

Там, за огненной стеной, Гвиннет вкратце объяснила Фаолану, что случилось, рассказала об ошибке, о том, что волки решили, будто у него пенная пасть. Но никто не извинился, не признался в допущенной оплошности. Тем временем Хип положил свою кость перед вождем, и Фаолан внимательно всмотрелся в нее.

Особого впечатления эта работа не производила: линии были выточены грубо, изображенные события сменяли друг друга непоследовательно, одна сцена совсем не закончена. Фаолан никогда не жил в клане, но уже выгрызал картины гораздо лучше. Он вспомнил, как изобразил на кости Гром-Сердца первую свою историю, историю славного лета, осени и зимней берлоги. Когда поднимался на холм, чтобы взглянуть на Соленые Озера, он закопал ее на той стороне. Наверное, это хорошо, что она хранится в потайном месте. Лучше, если бы молодой глодатель по имени Хип никогда ее не увидел.

Стоящие вокруг волки казались Фаолану подозрительными. Но что-то подсказывало ему, что свои сомнения не следует выражать вслух.

– Чтобы достичь в этом настоящих высот, потребуется много времени, – продолжал вождь. – Глодание – настоящее искусство. Тебе присвоят статус глодателя, и если ты будешь хорошо справляться со своей работой, то сможешь однажды вступить в Стражу Священных Вулканов. Ты станешь членом клана МакДункана. Скоро мы решим, к какой стае ты присоединишься, и дадим тебе имя.

Одиночество, сопровождавшее Фаолана все эти дни, не то чтобы исчезло, но начало постепенно сокращаться и съеживаться, возвращаясь обратно, в ту внутреннюю полость, откуда и расползлось во все стороны. Правда, несмотря на то что Фаолана окружали представители его вида, он пока не ощущал себя одним из них, как будто был совсем другим зверем.

«Ну что ж. Значит, мне суждено присоединиться к стае. А стая – часть клана. Я стану волком из Далеко-Далеко».

Он оглянулся, посмотрел на вождей, на их охранников, охотников бирргиса, который едва не лишил его жизни. Есть ли тут кто-то, хотя бы отдаленно похожий на него? Есть ли среди них его родственники, отец, мать, братья? Вряд ли. Гвиннет говорила, что родителям Фаолана пришлось подыскивать себе другие стаи, подальше от прежней, и он был твердо уверен только в одном: они ни за что бы не отправились в Крайнюю Даль.

Но все-таки каким бы уставшим Фаолан себя ни чувствовал, с каким бы подозрением ни относился к тем, кто сейчас стоял вокруг него, они всё же были достойными волками. Не такими, как чужаки.

– Ты вступишь в клан? – Со стороны Дункана МакДункана это был скорее приказ, нежели вопрос.

Фаолан кивнул.

– Ты понимаешь, что это значит?

Еще один кивок.

– У тебя есть вопросы?

Фаолан замялся:

– Не совсем вопрос, господин, но…

– Но что? Какое-то замечание?

– Да, замечание.

И снова раздался недовольный гул: «Да как он смеет? Глодателю не дозволено высказывать свои замечания! Он еще узнает, что за это бывает!»

– Продолжай, – ровным голосом отозвался Дункан МакДункан.

– Пусть на костях, которые я буду выгладывать, упоминается мое имя.

– Имя? – моргнул вождь. – А у тебя есть имя? И как же, интересно, это получилось?

Вопрос чуть не поставил Фаолана в тупик. Ведь свое имя он получил не случайно – его дала ему Гром-Сердце.

– Так меня назвала Кормилица, медведица-гризли по имени Гром-Сердце.

– Тебя воспитывала медведица? – В голосе МакДункана послышались нотки удивления.

– Да, господин. Меня зовут Фаолан. Моя Кормилица, медведица-гризли по имени Гром-Сердце, дала мне это имя.

Он взглянул на Хипа, окинул взором всех собравшихся вокруг волков. В глазах его засветились зеленоватые огоньки.

– Зовите меня Фаоланом.

Тень

Посвящается Мэри Элис Кьер и Анне Коттл – фенго моей стражи.

К. Л.

Слепящая тьма

Запах прошлогодней травы, пожухлого клевера и горьких корней смешивался с едва заметным привкусом пепла, и в воображении Фаолана быстро, подобно горному ручейку, пробегали яркие сцены. «Это моя стая, стая Восточной Осыпи. Это мой клан, клан МакДунканов». Каждый запах словно уверял его: теперь он наконец-то среди своих.

Волки стаи пахли по-разному – в зависимости от времени года, от того, что они ели и где побывали, – но в основе своей запах этот оставался неизменным. Во сне он окутывал Фаолана плотным одеялом, придавая чувство уверенности и безопасности, сообщая, что отныне серебристый волк связан с другими членами клана неразрушимыми узами.

Однако сейчас Фаолан лежал вдалеке от общего логова, и соседи не согревали его во сне своим теплым влажным дыханием. Он спал один. Фаолан был глодателем, а это означало, что он должен отдыхать на самом краю территории и самостоятельно находить себе место для ночлега. Стая занимала два просторных логова на Кривом Хребте – волки расселились по ним прошлым летом. Именно оттуда и доносился запах, хоть и непостоянно, с перерывами.

Из‑за этих перерывов во сне Фаолана возникали странные расщелины, где таилась беспросветная тьма, темнее самой темной безлунной ночи. Внезапно одну из таких расщелин озарили всполохи пламени. «Проснись! Проснись!» – кричал Фаолан сам себе во сне, но это оказался не сон, а воспоминание. Словно наяву он почуял, что за ним бегут с десяток волков из разных кланов, намереваясь загнать его прямо в пламя, – и всё из-за его кривой лапы. Он ощутил жар огня, разбежался и изо всех сил прыгнул прямо к солнцу.

На самом деле Фаолан просто ударил лапой по стене вырытой им норы. С потолка с тихим шумом посыпалась земля, и он проснулся окончательно. Поднявшись, серебристый волк выпрямился, насколько позволял низкий свод, и попытался оглядеться. Стояла самая темная ночь, когда луна исчезала с небосвода, уступая место ужасной бесформенной мгле. В такие ночи волки редко выли, и Фаолану казалось, что вокруг него пустота, сквозь которую в мир пробираются страхи и неприятные воспоминания.

Он принюхался. Никаких следов огня или дыма – только слабый знакомый запах стаи, доносящийся сквозь тьму. «Нос говорит мне, что я дома. Это моя земля, земля моего клана, и всё же…» Внутри него таилась глубокая боль, добраться до которой было не под силу ни одному запаху.

Глава первая

Луна Карибу

Луна вновь начала расти. В первые дни осени она красовалась на ночном небе узким серпом, похожим на рог карибу. Стада в это время откочевывали на юг – сначала самки с телятами, затем самцы. Волки обычно поджидали их на привычных, знакомых тропах, выслеживая старых самок или самых слабых детенышей. Закон запрещал кланам убивать здоровых телят. Настоящая охота начиналась, только когда двигались на зимовку взрослые карибу.

30
{"b":"256487","o":1}