— Я благодарю вас за помощь, — сказал он. — Но не убивайте своих пленников. Сегодня уже было и так слишком много убийств. Позвольте мне поговорить с их вожаком.

Летающие люди притащили лжепрефекта. Он по-прежнему был связан парой болласов и сетью. Самый старый из летающих людей объяснил Йаме, что это мертвый человек, а внутри у него сидит в ловушке брат. Им показалось очень странным, что таким образом в мертвеце поддерживается жизнь.

— Он из другого мира, — сказал Йама. Ему долго пришлось объяснять, что это значит. Когда старик все-таки понял, он захотел узнать, не бог ли префект Корин.

— Нет, но он очень могущественный. Он может во многом вам помочь. Я думаю, вы обязаны своему происхождению одной из его родственниц.

— Я считал, что они погибли, — сказал префект. — Звездоплаватель сказал мне, что они все мертвы.

Старик сильно задрожал — это у него соответствовало приступу смеха — и объяснил, что звездоплаватель, поленившись спускаться на поверхность, послал слуг. Кровь летающих людей могла общаться с братьями в головах слуг и заставить их поверить во что угодно.

Йама сказал машине внутри префекта, что здесь она может быть очень полезна. Она может начать бороться с медленной деградацией этого мира. Может помочь летающим людям реализовать весь свой потенциал. Но она никогда не вернется в Слияние.

— Этот народ был создан злой волей и с недобрыми целями. Но и зло, само того не сознавая, может сотворить добро. Служа им, ты можешь загладить нанесенный вред. Ты можешь многому их научить и сама поучиться у них смирению. В противном случае тебе придется остаться пленницей в разлагающемся похищенном теле.

Префект попытался плюнуть в Йаму, но во рту у него не оказалось слюны. Волокна сети отпечатались на мертвой коже. Под вырванным левым глазом проглядывал металлический блеск.

Самый старый из летающих людей сказал, что здесь есть место — зона молчания, где можно держать этого брата, и его слова никогда больше не коснутся разумов других братьев.

— Доктор Дисмас знал о таких местах, — сообщил Йама префекту. — Например, в Таверне Призрачных Фонарей была такая клетка. Ну что, заключить тебя в вечном молчании, или ты будешь служить? Поразмысли над этим, а я пока освобожу тех, кого ты поработила.

Прежде всего Йама освободил регуляторов. Он очень долго снимал непроницаемые оболочки, которые скрывали их истинный интеллект. Сначала возникало много задержек, потому что машина внутри префекта пыталась противодействовать его усилиям, но потом Йама сумел отыскать в ней блок, который осуществлял связь с другими машинами, отключил его и после этого смог без помех завершить работу. Ночь была на исходе, когда он закончил возиться с регуляторами и мог приступить к кораблю.

Корабль все еще описывал широкие витки вокруг троса лифта, потому что не получил другой команды. Внешним видом он напоминал прозрачную каплю, а размером был не больше «Соболя», люггера, на котором Йама прошел половину Великой Реки, В самой глубине личности корабля, под слоями оболочек, созданных лжепрефектом, скрывался наивный и чистый, почти детский разум, и он хотел знать, куда делась его хозяйка. Йама сообщил кораблю, что Анжела мертва уже пять миллионов лет.

— Тогда я буду служить тебе, — сказал корабль и стремительно спикировал вниз, выпустив три посадочные опоры, на которые и приземлился у края площади.

Летающие люди снова доставили лжепрефекта Йаме, и Йама опять спросил его, будет ли машина ему служить.

— Ты слишком высоко возносишься, — отвечала машина. — Не тебе меня судить.

— Я оказался здесь, — возразил Йама, — и я делаю то, что должен.

Лжепрефект произнес с угрозой:

— Я захвачу этот мир и выращу расу, которая разожжет пожар на всю галактику.

— Они не позволят тебе себя поработить, — ответил Йама. Он не был уверен, что это самое лучшее решение, но все же он был обязан этой машине жизнью и не мог заставить себя ее убить.

Самый старый из летающих людей пообещал, что они будут всегда заботиться об этом несчастном брате и никогда не позволят ему покинуть планету. Они будут выказывать ему сострадание.

Йама кивнул. Машина, захватившая префекта Корина, может извлечь пользу из скромной простоты этого племени. Он указал на регуляторов и пояснил:

— Они будут вашими гостями, пока корабль не вернется.

Старик согласился. Йама обнял его и попросил прощения, что пришлось воспользоваться его людьми, но старик возразил, что Йама принес им надежду, о которой его народ молился многие поколения.

— Боюсь, я принес вам страшную опасность.

Старик спокойно объяснил, что, как и бог, сотворивший их расу, префект Корин очень могуч и очень гневен, гнев застилает ему глаза, и он теряет ясность восприятия.

Йама улыбнулся и подумал, что летающие люди взрастили в себе больше мудрости и сострадания, чем создавшая их машина, и что на них можно спокойно оставить лжепрефекта.

Летающие люди все прибывали, они заполнили весь лес вокруг площади и ступенчатых пирамид. Их костры усеяли лес, как звезды — темное небо над головой. Всю ночь напролет Йама проговорил с вожаками летающих стай, он был страшно измотан и возбужден. И вот, когда небо на востоке стало светлеть (как странно, что солнце восходит с одной стороны, а заходит с другой), Йама закончил наконец церемонный круг прощаний.

Все это время лжепрефект тихо лежал, бодрствуя, словно кайман. Но внезапно он вскочил и отбросил сеть, которую ему удалось разрезать металлическим стержнем, извлеченным из собственного тела. Он ударил в глаз одного из летающих людей, выхватил у него копье и бросился на Йаму. Йама ощутил страшный удар в спину, успел полуобернуться и схватиться за конец копья, торчащий у него под ребрами. Он не мог вдохнуть, рот наполнился кровью. Префект обхватил его, глубже вдвигая металлический прут. Потом префекта от него оторвали, и Йама упал, пытаясь вдохнуть и давясь кровью. Он увидел, как десяток летающих людей подняли лжепрефекта в небо и понесли на фоне розовеющего заката, а потом взгляд его потух.

Корабль брел с ним по темной, темной дороге и пел ему о его муках. Сначала он не понимал или не помнил, кто он и что означают грустные сладкие песни корабля, но потом медленно-медленно начал осознавать, что он умер, а теперь, после долгого темного сна, исцелился. Он проснулся. Пора было вставать.

Боль была такая, будто он вновь рождался. Его выбросило из сонной, теплой темноты в резкий свет и холод. Обнаженного, липкого, давящегося жидкостью, которая все это время поддерживала в нем жизнь. Она текла из его ноздрей и булькала в легких. Он плевался, кашлял и давился.

Вокруг была ночь, а он лежал на животе на бесконечном стеклянном полу, усеянном группами загадочных статуй и машин, поблескивающих фосфоресцирующим светом. Под ним изгибались три рукава галактики. Постепенно Йама догадался, что окружившая его тусклым светом раковина очерчивает истинные размеры корабля. Сам корабль был прозрачен, как креветки, живущие на дне Великой Реки, а бесконечная стеклянная равнина — это иллюзия.

Йама расхохотался. Иллюзия — все вокруг.

Женщина вошла в дверь, которой только что не было. Она была обнажена и имела серебристую кожу. Одна рука у нее распухла и представляла чудовищную клешню.

— Понадобился почти год, — сказала она. — А в конце мы боялись, что ты снова можешь умереть.

Женщина была регулятором, который сопровождал его к поверхности красной планеты. Она высказала опасение, что его может рассердить способ, которым он был спасен. Но Йама до сих пор не понимал, что с ним сделали, кроме того, что он умер, потом спал, потом исцелился.

Вялый от своего бесконечного сна, Йама много часов пролежал в комнате, которую ему приготовил корабль. Пропуская сквозь пальцы длинные пряди волос и бороды, которые отросли за время болезни, он не сводил глаз с огромного колеса галактики под кораблем или же плотной красной спирали Ока Хранителей вверху. Он снова и снова ощупывал шрамы, рассекавшие живот, грудь и спину, — тайная антология боли, напечатанная на его теле.