—Сюда ему слишком далеко идти, а потом еще мокрому возвращаться назад, в амбар. Держи! — Он протянул ей пакет. Джоанна, как и в прошлый раз, бросала уткам крекеры, смеясь их забавным выходкам.

—Думаю, в твое отсутствие их никто так не балует.

—Только Мэй. Хотя она в этом ни за что не признается.

—Ой, а в тот раз я не видела селезня так близко! — Она кинула ему крекер. — Он красавец. А посмотри, как выросли утята! — Джоанна бросала и бросала крошки в воду, пока пакет не опустел. Не раздумывая, она взяла и засунула его себе в карман. — Тут так хорошо, — пробормотала она. — Только вода и трава.

«И ты», — подумалось ей. Но она не взглянула на Сэма, пока не почувствовала у себя на щеке его ладонь; он словно побуждал ее договорить. Все было так же, как в первый раз. И все-таки нисколько на него не похоже. В этот раз она точно знала, что будет чувствовать и какие желания разбудит в ней его поцелуй. Она знала, что Сэм коснется ее волос, потом прижмет к себе. Знала, у нее в голове будет туман, а пульс участится.

Она знала, и все же это ошеломляло ее.

Чувства Сэма были такими, будто он ждал целую вечность. Прошло всего несколько недель с момента, когда он впервые увидел ее. Она как будто была с ним, в его сердце, всегда, сколько он себя помнил. Мечта, еще не полностью выраженное желание, которое возникало при единственном взгляде на нее. И это было правильно. Непостижимо как, но было более чем правильно, когда их губы встретились.

Джоанна все еще не была уверена. Сэм чувствовал ее нерешительность точно так же, как и скрытую под ней ликующую страсть. Зато он был достаточно уверен в них обоих.

Это должно было произойти на этом месте, там, где страсть впервые ударной волной поразила их обоих. Это должно было произойти сейчас, до наступления ночи.

Она крепче вцепилась в его рубашку, все отстраняясь. Она знала: еще мгновение — и она утратит способность ясно мыслить. Было бы разумнее всего сейчас уйти, оставив все, как есть. Но его губы умоляли ее остаться. Довериться ему.

Она тихо застонала, почувствовав, как он сбросил с ее плеч жакет. Шаг был сделан. Сэм ласкал ее, давая время, много времени, — но никакого выбора. Пуговицы вдоль ее спины расстегнулись одна за другой; это была агония, исполненная благодати и обещания. Едва она чувствовала, как он дотрагивается до нее, она вздрагивала от прикосновений и начинала искать в себе силы прекратить это.

Но его губы все так же слегка касались ее шеи, пока Сэм не стянул с нее блузку. Она почувствовала себя беспомощной, однако это ощущение больше не пугало ее.

Неужели это и есть то, чему хотелось наконец отдаться полностью, целиком и без остатка? Чему-то, что еще не знаешь, а только чувствуешь? Разве она этого не ждала, не предвкушала, даже сопротивляясь? Теперь сопротивлению почти пришел конец.

Сэм вынужден был призвать на помощь всю силу воли, чтобы не торопить Джоанну. Он знал, что ей нужно время и терпение, даже если при этом его собственные желания раздирали его на куски. Он уже представлял себе, как это будет — прикасаться к ней, затем вкушать ее трепет. Юбка соскользнула с ее бедер; ладони Сэма скользнули вслед за ней.

Солнце уже закатилось, однако он видел Джоанну, видел ее лицо в обрамлении волос, взгляд широко распахнутых глаз, в котором читалась неуверенность. Он снова приник к ней долгим поцелуем, проводя губами по ее подбородку, одновременно стремясь освободиться от рубашки. Сэм видел, как она потянулась к нему и внезапно, почти коснувшись его, в нерешительности остановилась. Взяв ее руку, он развернул ее ладонью вверх и поднес к губам, отчего рука стала мягкой и безвольной. Он уложил Джоанну на траву. Прохладную, мягкую, покрытую ранней росой, — Джоанна потом никогда не сможет забыть это ощущение. Он был над ней, так что ей было видно только его лицо, затем — только глаза. Она успела услышать первый крик совы, прежде чем Сэм склонился к ней. Потом был только он.

Он прикоснулся к ней — она вздрогнула, но уже не от страха или сомнений, но от блаженства настолько чистого, что его при всем желании было бы невозможно описать. Он пробовал ее на вкус. Она плыла на волне блаженства, уже не беспомощная, как прежде, а желавшая быть рядом. И когда Джоанна, подавшись вперед, прижала его к себе еще ближе, остальной мир перестал существовать для обоих.

Она была такой мягкой, такой щедрой. Он сам не понимал, как до сих пор был изумлен ее многогранностью. Теперь Джоанна открылась ему, притом так, как он и рассчитывал.

Ее прикосновения были еще очень робкими, но тем сильнее они разжигали его. Сэм хотел, чтобы этот раз остался для нее приятным, незабываемым и столь же особенным, каким, он уже знал заранее, останется этот раз для него. В какой-то момент Джоанна переступила черту, за которой перестала быть просто женщиной, пусть невероятной и желанной, и стала его женщиной.

Приподняв Сэм переместил ее повыше.

Она застонала, и внутри его заговорило желание, сильное, требовательное. Он поборол его, чтобы она оставалась на одной с ним волне так долго, как они оба смогут вынести. Не торопясь, словно для того, чтобы растянуть блаженство, и разжигая свои желания, он снял с нее ее маечку на бретельках, скользнувшую вниз по ее талии и по бедрам.

Джоанна вцепилась пальцами в траву, когда он слегка коснулся ее лица губами. Она чувствовала дрожь каждый раз, когда он выбирал момент, чтобы задержаться. Затем блаженство взлетело на небывалую высоту, превзошедшую все, о чем она мечтала. Она, изгибаясь всем телом, выкрикнула его имя. Блаженство удвоилось, и он снова был рядом с ней. Теперь ее пальцы с отчаянной силой сжимали его плечи.

Звезды начали мерцать над ними.

Он шумно вдыхал и выдыхал воздух, наполняя ее своим существом. Теперь он был беспомощен, зарывшись лицом в ее волосы и ощущая себя ее пленником больше, нежели она. Желание все росло и, наконец, заполнило собой мироздание, в котором место было лишь для нее одной.

Он не мог говорить и мыслить. Его мозг утратил способность выполнять эти важные функции. Он знал только, что надо отодвинуться, но оторваться от нее казалось невыносимым. Что бы это ни было — страсть, влечение, химия, — но накрепко связало их. Над головой у них все еще зажигались звезды, теперь Джоанна видела их, но не могла думать ни о чем, кроме того, как рядом с ее сердцем бьется сердце Сэма. Она прежде не знала, что может дарить или получать такого рода удовольствие. Хотя огонь желания угас, Сэм все еще хранил его тепло, а трава, чуть колыхавшаяся вокруг них, оставалась прохладной. Вода, подгоняемая ночным ветерком, плескалась рядом, всего в нескольких футах.

Ей было странно и неожиданно осознать, что она может почувствовать такую сильную страсть, но еще больше поразило ее то, что, видя его взгляд и чувствуя, как он содрогается от блаженства, она впервые в жизни поняла, что сама может дарить это блаженство.

Едва понимая, что именно это она и делает, Джоанна провела рукой по его волосам. Сэм был твердо уверен: она впервые прикасалась к нему без всякого принуждения с его стороны. Закрыв глаза, он задержался на этой мысли. Все, что раньше казалось незначительным, теперь стало огромным. Он легко, почти незаметно, шагнул на третью ступень — любовь.

—Джоанна. — Едва Сэм обрел дар речи, первое, что он смог выговорить, было имя любимой. Он желал видеть ее, поэтому нашел в себе силы приподняться на локтях. Ее волосы рассыпались по примятой траве. Она лежала с полузакрытыми глазами, но это не помешало ему заметить ее радостное удивление. — Ты такая красивая!

Ее губы слегка искривились в улыбке, и она снова коснулась рукой его лица.

—Я не думала, что это произойдет. Что это может произойти!

—Я мечтал о том, что это случится именно здесь! — Он склонил голову и слегка коснулся ее губ. — Но то, что я себе представлял, не может сравниться с тем, как все было на самом деле. — Он почувствовал, как она отодвинулась, всего чуть-чуть, однако этого было достаточно, чтобы взять ее лицо в ладони. — Никто и ничто, кроме тебя, Джоанна!