…Три минуты и сорок секунд. Я сейчас поставлю песню «The Long and Winding Road»,[25] которая длится три минуты и сорок секунд. Если к ее концу вы не позвоните мне, я подойду к двери вещательной кабины, прочитаю короткую и бессмысленную молитву, хотя Бог еще ни разу не соизволил откликнуться на мои мольбы, а потом открою дверь и шагну в сплетение пульсирующих, дышащих, ждущих лиан.

Итак, через несколько секунд я включаю песню. Но сначала давайте выполним нашу святую обязанность, прикинемся старыми занудами от радио, которые настолько глупы, что полагают, будто кто-то еще о чем-то беспокоится. И пусть эти пять жалких слов станут моей возможной эпитафией: «А теперь прервемся на позывные».

Чери Прист лучше всего известна читателям по роману «Костотряс» («Boneshaker»), который на момент, когда пишутся эти строки, находится в числе главных претендентов на престижные премии «Хьюго» и «Небьюла». В той же серии у писательницы вышло еще три произведения: повесть «Clementine» (опубликована издательством «Сабтеррениэн пресс»), роман «Dreadnought» (выпущен в издательстве «Тор») и представленный в нашей антологии рассказ. Помимо этого, в активе Прист романы «Four and Twenty Blackbirds», «Wings to the Kingdom», «Not Flesh Nor Feather» и «Fathom». В ближайшее время у нее выходят произведения «Bloodshot» и «Hellbent», написанные в жанре «городское фэнтези». Рассказы Прист публиковались в журналах «Subterranean» и «Арех Digestí», и еще один рассказ скоро будет представлен в сборнике «Steampunk Reloaded».

Прист является одним из ведущих авторов, работающих в жанре стимпанк — поджанре фэнтези. Для него характерна эстетика Викторианской эпохи в сочетании с применением достижений индустриального века, таких как зубчатая передача и паровой двигатель, при помощи которых создаются хитроумные приспособления, например гигантские роботы.

Предлагаемый вашему вниманию рассказ, действие которого происходит в мире «Костотряса», представляет собой зарисовку из альтернативной реальности; в ней гражданская война в Соединенных Штатах растянулась почти на два десятилетия и получили широкое распространение различные удивительные машины, работающие на силе пара. Плохо продуманный план изобретателя, предложившего прорыть туннели под Сиэтлом, чтобы добывать золото, привел к выходу на поверхность ядовитого газа, из-за которого большинство населения города превратилось в бродящих мертвецов. Их стали называть гнилушками.

Если сама только мысль о рассказе в жанре зомби-стимпанк заставляет вас сотрясаться от смеха, эта история как раз для вас. Вот что говорит Чери Прист: «Я много читала о Гражданской войне и обратила внимание на то, что иногда в бой посылали ужасно юных ребят. Тринадцатилетние солдаты вообще никого не удивляли, и, говорят, воевали даже одиннадцатилетние. Захотелось рассказать историю об одном из таких преждевременно повзрослевших юношей, который пытается убежать от ужасов войны на запад и начать там совсем новую жизнь. Я подумала, что он вполне способен стать главным героем рассказа о зомби; он не потеряется и не опустит беспомощно руки, как часто случается с людьми перед лицом надвигающегося ужаса. Его инстинкты и приобретенный на войне опыт дадут ему преимущество перед остальными».

Крохотный дирижабль Уолтера Макмаллина медленно двигался в вечернем небе к востоку от Онейды. По расчетам Уолтера, он находился где-то над северной оконечностью Техаса, недалеко от Мексики, к западу от территории республики. В любую минуту он мог оказаться над Путем Гуднайта — Ловинга.[26]

Он с нетерпением предвкушал, когда же увидит Путь, длиннейший на континенте скотоводческий тракт, — так он, по крайней мере, слышал. И это обещает смену ландшафта. Все дальше и дальше на запад; позади остались болота на берегу Миссисипи, и вид местности, в последнее время проплывавшей под дирижаблем, уже порядком осточертел Уолтеру. Оклахома, Техас, Северная Мексика — с высоты они выглядели практически одинаково; как сплющенная пригоревшая корка пирога. Тот же цвет, тот же рисунок. Те же бесконечные, опаленные солнцем участки, потрескавшаяся от жары земля, на которой пересохшие русла рек казались глубокими ранами.

В таких условиях вид коровьих стад, которые, непрерывно мыча и толкаясь, топают в Юту на бойню, стал бы неплохим отдохновением для глаз.

Уолтер немного сдвинул впившиеся в кожу очки, буквально на полдюйма, и вздохнул с облегчением. Посмотрел на показания приборов и тыльной стороной ладони, затянутой в перчатку, вытер стекла — на них вечно скапливалась грязь.

Уровень водорода низкий, — пробормотал он себе под нос.

Кроме него, на борту дирижабля никого не было. Рассчитанный лишь на одного человека летательный аппарат мог бы вместить еще разве что собаку, но от собак на Уолтера нападал чих. Поэтому он находился в дирижабле без компании, как и большинство его коллег из «Экспресс-лайн», доставлявших почту с востока на запад и обратно в этих ненадежных, подпрыгивающих при каждом порыве ветра воздушных сигарах.

На данном участке маршрута он управлял одноместным агрегатом, носившим имя «Маджестик», — вероятно, давший его обладал чувством юмора.[27] Крошечное небесное судно не сложнее и величественнее велосипеда, привязанного к аэростату, но Уолтеру было на это наплевать. Следующая остановка у него в Релактэнсе, и там он возьмет что-нибудь посолиднее, как следует заполненное газом, чтобы преодолеть очередной отрезок пути.

Фактически Релактэнс представлял собой ряд ангаров и резервуаров с газом — такие же ожидают Уолтера на всем оставшемся пути. Но, сказать по правде, Релактэнс уже вполне заслуживал названия городка. Бывало, что промежуточные станции для дирижаблей по тем или иным причинам «пускали корни».

Релактэнс относился к их числу.

Уолтер был этому рад. Он находился в пути с самого рассвета, и мысль о возможном отдыхе в подвале конторы «Экспресс-лайн» грела душу. Там летуны могли порой урвать несколько часов сна. Здорово будет растянуться на настоящей кровати, впрочем его устроит и обычная походная койка, и, даже если предложат гамак, он не станет жаловаться. Уолтер был не из тех, кто жалуется на жизнь.

Поглядывая одним глазом вниз, на раскинувшуюся во все стороны белесую землю, он полез под приборную панель и достал кисет с табаком и лист папиросной бумаги. Скрутил себе сигаретку, передвинул несколько рычагов, потом откинулся назад и закурил, хотя прекрасно знал, что делать этого нельзя.

Когда Уолтер выпрямил ногу, сустав громко хрустнул. Еще громче нога клацнула, когда он водрузил ее на панель. Нога была искусственной и крепилась к культе чуть пониже колена.

Механическую конечность — устройство более сложное, чем обычная деревянная нога, и выглядящее несколько более естественно, нежели пустая штанина, — оплатила после его увольнения армия конфедератов. Штуковина была тяжелая, неудобная и на вид страшная, но все же это лучше, чем ничего. Пусть даже порой ее ремни так натягивались, что Уолтер опасался, как бы колено не сорвалось и не отлетело, словно крышка с банки; иногда она оставляла синяки возле застежек, которыми крепилась к плоти.

В работе на почтовых дирижаблях имелось серьезное преимущество: здесь не требовалось много ходить.

Все хорошо знают, насколько это опасное предприятие — полет над болотами, над ничейными просторами Техаса. Там нет ни людей, ни воды, и, если с дирижаблем случится поломка или, не дай бог, в него угодит молния, помощи ждать неоткуда. Если молния даже слегка зацепит наполненное водородом воздушное судно, пилот моментально отправится к праотцам. То же может сделать и пуля, если какому-нибудь разбойнику вздумается проверить, что перевозят в почтовом дирижабле.