Ви почти все время оставался в стороне. Он что-то искал в Интернете, но я по­нятия не имею, что именно. Время от времени кто-нибудь кричал ему оторваться от компьютера. Он игнорировал их, пока Бутч не кинул в него пустую пивную банку. ( И кто же пил пиво? Бэт… она любит Сэм Адамс, помните?) В конце концов, Ви уселся с Фьюри и Бутчем. Холостяки, как все их называли.

Итааааааааак, это была ночь(день) кино. В следующий раз намечается мара­фон Чужих. И даа, Рэйдж будет изображать картину «чужой-выбирается-прямо-из-живота» на полу перед ТВ. *вздох* Знаете, в этом весь Рэйдж.

Опубликовано 23 июля 2006 г.

Этот фрагмент выполнен тщательней, и он длиннее – но, черт, какая в конце сцена между Бэт и Рофом, а?

У тех, кто сказал, что в июле не может идти снег, не все в порядке с головой.

Роф откинулся на своем троне и посмотрел на сугробы перед собой: прошения к нему как к королю о вмешательстве в гражданские дела. Доверенности для Фритца на банковские операции. Непрерывный поток «полезных предложений» от глимеры, каждое из которых приносило пользу ей же.

Удивительно, как бордовый стол выдерживал этот вес.

Позади себя он услышал несколько металлических щелчков, а затем ставни с жуж­жанием поднялись на ночь. Наряду с ползшей вверх сталью раздался низкий ро­кот, забла­говременно предупреждая Колдвелл о приближающейся летней грозе.

Роф наклонился вперед и взял свое увеличительное стекло. Чертова штука грозила при­расти к его руке, что его очень бесило. Во-первых, эта хрень в действительности не рабо­тала: с ней он видел не многим лучше. И, во-вторых, она напоминала, что, не­смотря на все планы и намерения, его жизнь свелась лишь к бумажной работе.

Бумажной работе с целью, честью и благородством, конечно. И все же.

Он лениво подхватил нож для вскрытия конвертов с его королевской печа­тью, и уравновесил кончик на своем указательном пальце, покачивая в воздухе ку­сочком сере­бра. Чтобы усложнить задачу, он закрыл глаза и начал двигать рукой, создавая неустойчи­вость, проверяя себя, используя другие чувства, а не слабые глаза.

Выругавшись, он разлепил веки. Господи, почему он тратил здесь время? У него были миллионы вещей, которые нужно воплотить в жизнь. И все они не требовали отлага­тельств…

Через распахнутые двустворчатые двери в его кабинет проникли голоса… из­бав­ляясь от нехарактерной для него медлительности, он забросил нож в снежный сугроб из дерьма, которое должен был выполнить, и вышел из кабинета. На балконе он положил руки на позолоченные перила и посмотрел вниз.

Внизу, в фойе, Вишес, Рэйдж и Фьюри готовились отправиться на поле боя, между разговорами про­веряя свое оружие. Чуть сбоку, прислонившись к колонне из малахита и скре­стив ноги, стоял Зейдист. В руке он держал черный кинжал, все время подбрасывая его и ловя. И каждый раз на кинжале переливались отблески темно-си­него света.

Черт, сделанные Ви кинжалы – это просто фантастика. Острые словно бритва, с идеальным весом, с точно изготовленным профилем, прямо под хватку Зи, это оружие было не достижением техники, но благодатью свыше: простая сталь, олице­творяющая выживание для всей расы.

И пошли-нахрен, удачного-пути-назад-к-Омеге – для лэссеров.

– Потанцуем! – выпалил Рэйдж, подходя к двери. Шествуя по мозаичному полу, он двигался с характерной развязностью и нетерпеливостью, безусловно стремясь к битве, которую он по любому найдет, а его чудовище, как и он, несомненно, было го­тово к ру­копашной схватке.

Вишес был прямо за ним, шагал неторопливо и со смертельным спокой­ствием. Фьюри был также хладнокровен, а его хромота, благодаря новому протезу, была совсем не заметна.

Позади них Зейдист оттолкнулся от колонны, убирая свой кинжал. Скольже­ние стали эхом донеслось до Рофа, будто вздох удовлетворения.

Злобный взгляд Зи последовал за звуком. В свете над головой его шрам был очень заметен, а искаженная губа еще более выделялась.

– Добрый вечер, мой господин.

Роф кивнул брату, думая о том, что Общество Лэссенинг противостояло де­мону в лице мужчины, стоящего внизу. Несмотря на присутствие Беллы в его жизни, когда Зи уходил сражаться, его ненависть возвращалась. Отталкивающей аурой ярость сплеталась с его костями и мускулами, становясь неотличимой от тела, делая его тем, кем он был все­гда: дикарем, способным на все.

Хотя, учитывая через что прошла его шеллан, Роф не винил его за убийствен­ную ярость. Нисколько.

Зи прошел к двери, но потом остановился. Глянув через плечо, сказал:

– Ты напряжен сегодня. И не в хорошем смысле.

– Это пройдет.

Мелькнувшая улыбка была олицетворением агрессии, а не счастья.

– Я не могу долго считать до десяти. А ты?

Роф нахмурился, но его брат уже вышел. Прямо в ночь.

Предоставленный себе, Роф вернулся в кабинет. Он сел за декорированный стол, и рука снова нашла нож для конвертов. Палец прошелся по тупому краю. По­смотрев на него, Роф понял, что кто-то мог и убить им. Только без толики изящества.

Сжимая кулак, будто серебряный нож и в правду был оружием, он указал им вперед, наводя на кипу бумаг. Пока он двигался, татуировки, пробегавшие по предплечью, с его кристально-чистой родословной, написанной черными чернилами, растянулись. Так, что он не мог прочитать заверение его чистокровности.

Господи, какого хрена он отсиживался на этом троне?

Как такое произошло? Его братья снаружи занимались войной. А он сидел здесь, с этим проклятым конвертовскрывающим ножом.

– Роф?

Он поднял взгляд. В дверном проходе стояла Бэт в джинсовых шортах и фут­болке. Ее длинные темные волосы спускались по плечам, а пахла она розами, цвету­щими но­чью… и его связующим ароматом.

Посмотрев на нее, он внезапно подумал о тренировках, через которые прого­нял себя в тренажерном зале… эти жесткие, изнуряющие мастурбации для всего тела, которые ни к чему не приводили.

Боже… были границы, которые нельзя переходить, занимаясь на беговой до­рожке. Вещи, которых недоставало, даже если ты упахаешься так, что пот будет сте­кать так же быстро, как и кровь в твоих венах.

Да… не успев оглянуться, ты потерял свое острие. Из кинжала он превратился в украшение для стола. Словно кастрированный.

– Роф? Ты в порядке?

Он кивнул.

– Да, в норме.

Ее темно-синие глаза сузились, и цвет пронзил его так же, как похожий от­блеск света на кинжальном лезвии Зи: полночно синий. Прекрасный.

И ум в них был столь же острым, как и оружие.

– Роф, поговори со мной.

***

В центре на Десятой улице Зейдист, быстрый словно ветер, неслышно бежал по тротуару – как призрак, покрытый кожей дух, выслеживающий свою добычу. Он уже нашел своих первых жертв, но в данный момент он укрощал себя, держался поо­даль, вы­искивая уединенное место.

Никаких сражений на людях для братства. Только в случае крайней необхо­димо­сти.

А надвигающаяся веселуха создаст немало шума. Трое лэссеров впереди, бу­дучи еще не выцветшими новичками, только стремились к этому, двигаясь по твер­дому грунту в смертоносном ритме.

Мать твою, он должен завести их в переулок.

Пока четверка продвигалась вперед, шторм над головами раскинул свои руки и начал сотрясать ночь сверкающими молниями и громом. Ветер побежал по ули­цам, но по­том оступился и упал, превращаясь в порывы, врезавшиеся в спину Зи, а затем утихаю­щие.

Терпение, сказал он себе. Но держаться в стороне было наказанием.

Но потом, словно дар Девы-Летописицы, трио впереди свернуло в переулок. И обернулось кругом, встречая его лицом к лицу.

О, так это был не подарок судьбы. Они знали, что он висел на их хвостах, и сами выискивали темный закоулок.

Ага, отлично, время для танцев, ублюдки.

Зи достал кинжал и кинулся вперед, спуская стартовый пистолет для драки. Когда он двинулся вперед, лэссеры отступили, исчезая дальше в длинном переулке, находя тем­ноту, необходимую для сокрытия всего от людских глаз.