А когда разобрались, кто же кого бьёт, запал уже прошёл.

— Фу, чёрт, — Фредди отряхнул куртку и джинсы и свистом подозвал Майора. — Не знаю, как на скачках, а в борьбе ты всех покидаешь.

Фредди и Андрей уже были в сёдлах, а Эркин всё ещё стоял на земле, как-то растерянно озираясь по сторонам.

— Ты чего?

— Эркин, что с тобой?

Он медленно повернулся к ним. Побледневшее, ставшее каким-то твёрдым лицо.

— Вы… Фредди, ты знаешь это место?

— Нет, а что? — насторожился Фредди.

— Смотри, — Эркин показал на высокий серый забор на гребне ближайшего холма.

Фредди и Андрей недоумевающе посмотрели туда и снова повернулись к Эркину.

— Забор как забор, — пожал плечами Андрей.

— Забор как забор, — медленно повторил Эркин и, сгорбившись, словно с трудом переставляя ноги, пошёл туда.

Он поднимался по склону, а они, ничего не понимая, следили за ним. И уже подойдя к забору, Эркин снова обернулся:

— Это Пустырь! Понимаете вы, Пустырь?!! — резким ударом сапога он выбил доску и пролез в получившуюся щель.

Фредди быстро огляделся.

— Привязывай к дереву всех и давай за ним.

Андрей уже сообразил и, выругавшись, ловил Резеду.

Привязав лошадей, они взбежали на холм и пролезли в ту же щель.

Вытоптанное, с редкой чахлой травой пространство. И Эркин, застывший в центре очерченного забором круга. В одном месте, видимо, была калитка. Её сорвали с петель, и она валялась на земле. А высокий, в два человеческих роста, забор ещё держался, хотя и наклонился местами.

Эркин стоял неподвижно, опустив голову и сцепив за спиной побелевшие от напряжения руки. Когда Андрей и Фредди подошли к нему, он заговорил сам, не дожидаясь их вопросов, глухим монотонным голосом:

— Когда раб больше трёх дней болеет, или стар стал, или просто работать не может, его привозили сюда и оставляли здесь лежать. Голым. Ни воды, ни еды, ничего не давали. И вот любой белый мог приехать, заплатить сторожу, не знаю сколько, но мало, и забрать себе отсюда любого раба, за так. Или привезти своего и оставить, а другого забрать. В обмен, — Эркин посмотрел на Андрея. — Ты спрашивал, что за Пустырь. Вот это он и есть, — и снова опустил голову. — На Пустыре долго умирали. Зимой легче. Замерзали. А летом долго…

— Эркин, — тихо позвал Андрей. — Пошли отсюда.

— Идите. Там, за калиткой, должен быть дом сторожа. Вы — белые. Вы можете уйти.

Фредди, похолодев, рванул его за плечо, развернул к себе и увидел твёрдый взгляд.

— Мне двадцать пять, Фредди, — Эркин говорил твёрдо и очень спокойно. — Моё место здесь, понятно? — и вдруг улыбнулся страшной неживой улыбкой. — Я вернусь, не бойся. Побуду ещё здесь и вернусь. А вы, оба, идите.

— Вместе уйдём, — так же твёрдо и спокойно сказал Андрей.

Эркин молча высвободил плечо из пальцев Фредди и опять уставился в землю. Фредди и Андрей молча стояли рядом.

Наконец Эркин глубоко вздохнул и мотнул головой.

— Пошли, — и, не оглядываясь, пошёл к выломанной доске.

Они молча последовали за ним. Молча спустились с холма, отвязали лошадей. Фредди посмотрел на часы.

— Поворачиваем? — разжал губы Эркин.

— Мне пора, — ответил Фредди.

Эркин кивнул и легко вскочил в седло. И, когда тронулись обратно в Бифпит, тихо сказал:

— Второй раз я на Пустыре.

— Как это? — выдохнул Андрей. — Ты не говорил.

— Надзиратель был в имении… Шутить любил. Это на второе лето было. Взял меня и ещё двоих на перегон с выпасом. И на Пустырь завёл. Будто он нас сменять хочет. Ну, оставить там, а троих других забрать. Ох, и хлебнул я тогда страха… До сих пор, как вспомню, так холодеет всё.

— Шутил, значит, он так? — угрюмо переспросил Фредди.

— Да. Я рассказывал о нём. Грегори.

— Это он в запое, что ли?

— Нет, он трезвый тогда был. Долго потом над нами смеялся всё. Ну, что мы напугались так, — Эркин взмахом головы откинул прядь. — Ладно. Хрен с ним.

— Ты чего без шляпы? — радостно сменил тему Фредди.

— А ну её. Я и завтра без неё буду. Чтоб полегче было.

— Тогда и сапоги сними, — посоветовал Андрей.

— Это ж лодыжки в кровь оббить, охренел? — возмутился Эркин.

Андрей довольно ухмылялся.

Улыбнулся и Фредди. Точно, вернулся. Сумел. А то уж страшно стало, что и этого придётся вытаскивать.

Эркин покосился на него:

— Не боись, Фредди, — Андрей сразу заржал, — всё будет в порядке.

— Так, — Фредди слегка напрягся. — Чего вы ещё придумали?

— А ничего. Лошадей мы промяли, сейчас вычистим, обиходим, и свободное время у нас, так?

— Так, — кивнул Фредди.

— Вот он и пойдёт твои советы проверять, — усмехнулся Эркин.

— Это насчёт темноты? — засмеялся Фредди.

— Темноту я тоже советовал, но насчёт рубашки ты здорово придумал. Мне бы в голову не пришло, голышом всегда работал, — Эркин даже вздохнул. — А то засадит она тебе когти в спину, хоть криком кричи. А у тебя и рубцы ещё там… Так что двойная польза.

— Ты заткнёшься? — угрожающе спросил Андрей.

— А что, она без когтей? — невинно спросил Эркин.

Андрей молча показал ему кулак.

Так, дурачась, они доехали до гостиницы и занялись лошадьми. Фредди, как ни спешил к Ройту, работал с обычной тщательностью, только парней не стал проверять, а сразу ушёл в номер. А когда они закончили и поднялись, его уже не было. Эркин сразу пошёл в ванную. Андрей задумался было, но махнул рукой и пошёл следом. Достал бритву, помазок и начал сосредоточенно бриться. Когда он закончил, Эркин вышел из-под душа и стал вытираться.

— А я и впрямь испугался, — сказал Андрей, не оборачиваясь.

— Чего?

— Ну, что ты уйдёшь туда, как я тогда… с собаками, помнишь?

— Ты ж вернулся, — Эркин вытирал голову.

— Я не вернулся, — Андрей тыльной стороной ладони провёл по щекам и стал собирать своё хозяйство. — Меня ты вернул. Вытащил оттуда. Ну, и Фредди, конечно. Сильный ты. Сам смог.

— Ты тогда к собакам потом сам пошёл. И стоял, когда они тебя нюхали. Даже и не побелел особо.

— Через себя только перешагнуть трудно, — улыбнулся Андрей, — а дальше идти легко. Первый шаг тяжело делать.

— Может, и так, — Эркин повесил полотенце на место.

— Ладно. Ну что, пошли, гульнём? Не жрали же, с проминкой этой.

— Гулять или есть хочешь?

— Сначала пожрём, — сразу сказал Андрей.

— А там видно будет, — согласился Эркин.

Совещание у Ройта закончилось поздно. Все охрипли, переругались, напились, но всё обговорили. Первый день — скачки, конное мастерство, стрельбы. Второй день — ножи и борьба. А на третий день с утра кто хочет пусть повыпендривается с выездкой, показом лошадей и себя, ну, как это…

— Показательные выступления.

— Точно, Берт.

— А после обеда — бал.

— Ну, это уже без нас.

— На балу мы — гости.

— Заездов сколько?

— На скачках-то?

— А смотри…

— Это ж кровные лошади!

— Врёшь, полукровка гнедая!

— А, помню.

— А эти?

— Этот вон, своего араба записал.

— Разделить надо. Заезд для пастухов…

— Нет, лучше класс рабочих лошадей…

— Во! И не обидно!

— И для скаковых отдельно.

— Ну, голова! Жаль, дураку досталась.

— Но-но, я т-тебя…!

— Русские матюгальники обещали.

— Дело, а то с ними сорвёшь глотку.

— А мастерство по одному.

— А то как же!

— Значит, заезда два. Потом стрельбы, чтоб лошади отдохнули. И мастерство.

— Уложимся по-светлому?

— А не уложись, посмотри по спискам. Одни и те же.

— Кто всех лошадей знает, давайте разбивать на заезды, а то завтра будет некогда.

— Мастерство в порядке записи?

— Да, здесь мудрить не будем.

— И стрельбы. Вышел, отстрелял и отойди.

— Мишени заготовили?

— Русские дали. Вон целый рулон…

Фредди выбрался из салуна уже в полной темноте. Так, теперь к Джонни. Где он может быть? В «Приме» или у Дюпона?

— Привет, Фредди.