Вначале сочувствие Элси выражалось в разнообразных маленьких услугах. Она часами сидела возле дивана своей тети, подавала ей попить холодной воды, приносила ей душистые цветы и старалась предупредить каждое ее желание. Но наконец, она решилась заговорить.

— Милая тетя Аделаида, — прошептала она, — я вам очень сочувствую. Я бы хотела знать, как могу вас утешить.

— Ох, Элси, — всхлипнула безутешная девушка, — для меня нет утешения. Я потеряла мое самое драгоценное, все, что у меня было, и никому до меня нет дела.

— Милая тетя Аделаида, — робко ответила девочка, — это правда, что я всего-навсего маленькая девочка, но я очень сочувствую вашему горю, и, без сомнения, ваши мама и папа тоже жалеют вас.

Аделаида печально покачала головой.

— Они больше радуются, чем жалеют, — ответила она, снова расплакавшись.

— Знаете, дорогая тетушка, — тихо проговорила Элси. — Есть Тот, Кто знает о всех ваших переживаниях, и Он в состоянии утешить вас, если только вы захотите прийти к Нему, Тот, Кто возлюбил вас так сильно, что умер для того, чтобы спасти вас.

— Нет, нет, Элси! Не меня! Он не может заботиться обо мне! Он не может меня любить, иначе Он ни за что не забрал бы у меня моего Эрнста, — всхлипнула она.

— Дорогая моя тетя Аделаида, — опять зазвучал тихий и приятный голосок Элси, — мы не всегда можем сказать, что для нас лучше и что может сделать нас счастливее потом.

Я помню однажды, когда я была еще совсем маленькой, я гуляла со своей няней в той части владения моего опекуна, где мы редко бывали. Я бежала впереди нее и вдруг увидела куст с красивыми красными ягодами, они выглядели очень аппетитно, и я торопливо сорвала их и только положила в рот, как няня, увидев это, бросилась ко мне. Она выхватила их у меня из рук, бросила на землю и растоптала. Затем она повернулась к кусту и поступила с ним точно так же, а я стояла и плакала и называла ее нехорошей, сердитой няней, за то, что она забрала у меня мои хорошие ягодки.

— Ну и что? — спросила Аделаида, когда девочка замолчала, — что же ты имеешь в виду своей историей? Ты еще не закончила, но, конечно же, ягоды были ядовитыми.

— Да, — ответила Элси, — и няня была мудрее меня и знала, что то, чего я так желала, принесло бы мне огромный вред.

— Ну и как ты это хочешь применить ко мне? — прервала ее Аделаида. — Ты имеешь в виду, что как няня была мудрее тебя и забрала у тебя то, что для тебя было дорого, так и Бог мудрее меня и по Своему великодушию забрал у меня мое сокровище? Но, ах, Элси, сравнение совершенно неподходящее. Ведь мой добрый умный Эрнст никогда не мог бы мне навредить, как это могли сделать тебе ядовитые ягоды, нет, нет и нет! Он всегда обращался со мной очень ласково! — и она разрыдалась от горя.

Элси подождала, пока она немного успокоилась, и затем ласково сказала:

— Библия говорит, дорогая тетушка, что Бог «не по изволению сердца Своего наказывает и огорчает сынов человеческих» (Пл.Иер. 3:33). Возможно, Он видел, что ты слишком сильно любила своего друга и ни за что не отдашь своего сердца Иисусу, если Он не заберет его у тебя, хотя ты могла жить с ним в этом мире только некоторое время. Но теперь Он взял его на небо, я надеюсь, потому что Лора говорила мне, что мистер Сент Клер был христианином. И если вы придете к Иисусу и примите Его как своего Спасителя, то вы с вашим другом можете надеяться на счастливую вечность там.

Милая моя тетушка, неужели вы не верите, что Бог в безграничной премудрости, доброте и любви послал вам эти великие переживания из любви и сострадания?

Аделаида ответила только нежным пожатием маленькой ручки, которую она держала, и новым потоком слез. Но после этого, она, казалось, полюбила Элси больше, чем когда-либо раньше. Она постоянно нуждалась в ее присутствии, часто просила ее прочесть главу из Библии. Это была просьба, на которую маленькая девочка всегда отвечала с радостью.

Аделаида стала молчаливой, похоронив свои мысли в своей груди, но ясно было, что благословенное учение святой Книги оставило свой след. Чрезмерная сила ее горя постепенно утихла, и выражение ее лица, хотя еще и печальное, стало более нежным и кротким.

И разве могла Элси, таким образом служившая утешением для другого, не извлечь драгоценных уроков для себя? Конечно же, нет.

Она не могла повторять своей тете множество сладкозвучных и драгоценных обетований Божьего святого Слова, чтобы не донести их до своего собственного сердечка с обновленной силой. Она не могла рассказывать об Иисусе другим, не чувствуя, что Он стал дороже и ее душе. Но все равно бывали времена, когда она была переполнена печалями. Она вполне могла сказать: «Утешения Твои услаждают душу мою» (Пс. 93:19). Часто в сердце у нее возникала томительная, нестерпимая боль от чрезмерной тоски по любви и вниманию своего отца. Это приводило ее, плачущую, на колени, и она умоляла долго и искренне, чтобы это испытание кончилось. Однако Элси хорошо знала, Кто послал его, и была удовлетворена, что это было одним из того, «что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу» (Рим. 8:28). Наконец она была в состоянии ответить: «Впрочем не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42) и нести свой крест с терпеливой покорностью.

Но ах! Как много горьких страданий было вначале! Сколько печальных томительных часов прошло в одиночестве, и бывали моменты, когда желание ее бедного маленького сердца видеть отца и чувствовать его любовь было больше, чем в состоянии было вынести слабое человеческое существо.

Иногда она ходила по своей комнате, заламывая руки и горько рыдая.

— Ох, папа, папа! — восклицала она снова и снова, — как я могу это выдержать? Как я перенесу это? Неужели ты никогда, никогда не вернешься? Неужели ты никогда опять не будешь меня любить?

И затем в ее памяти всплывали его слова в этот ужасный, печальный день, когда он ее оставил: «В любое время, когда моя малышка напишет мне слова, которые я так безуспешно стараюсь заставить ее произнести, в тот самый день, если будет возможно, я отправлюсь домой». В ее власти было вызвать его, только лишь написать несколько слов и отправить их ему, и он скоро опять будет с ней. Он снова прижмет ее к своему сердцу, и эти ужасные испытания кончатся.

Искушение было очень сильным, а борьба часто продолжалась долго и жестоко. Эта суровая битва повторялась снова и снова, и однажды сражение было проиграно.

Боролась Элси долго, снова и снова она повторяла, что она не будет, не может, не решится уступить, но тщетно она старалась избавиться от чувства щемящей, давящей пустоты в своем сердце, от непрекращающейся тоски по отцовской любви.

— Я не могу перенести это! Ох, я не могу выдержать! — наконец воскликнула она, и сжав ручку, дрожащими пальчиками торопливо стала писать, в то время как горячие, слепящие глаза слезы быстро падали на листок бумаги.

— Папа, приезжай! Ох, вернись ко мне, и я буду делать все, что ты попросишь, все, что ты потребуешь».

Но ручка выпала из ее пальцев, и она, склонив голову на руки зарыдала в горьком отчаянии:

— Как я могла сделать такое великое зло и грех против Бога? — молнией пронеслись слова в ее голове, и затем она как бы услышала слова Иисуса, звучащие тихо и торжественно: «Кто любит отца или мать более нежели Меня, недостоин Меня» (Мф. 10:37).

— Что же я сделала? — закричала она. — Неужели дошло до того, что я должна сделать выбор между моим папой и моим Спасителем? И неужели я откажусь от любви Иисуса? Ох, никогда, никогда!

Я хочу за Тобою идти

Мой Спаситель, куда б Ты ни вел,

Помоги крест тяжелый нести,

Чтоб безропотно, с радостью шел.

Когда я упаду на пути,

Ты простри ко мне руку Свою,

Помоги за Тобою идти,

Ведь Тебя я, Спаситель, люблю,

— повторила она вполголоса, сжав руки и подняв к небу полные слез глаза. Затем девочка разорвала на мелкие кусочки свое письмо и, склонившись на колени искренне молилась о прощении и о силе, чтобы противостоять искушению, чтобы быть верной до смерти, чтобы получить венец жизни.