— Возможно, психопат, — ответила Кармен, — но пока все под контролем. Будь на связи. Отбой. — Задвинув антенну, она убрала радиостанцию обратно в сумочку.

— Послушай, — заговорил Монти, — со мной все в порядке, так что не думай…

— Никто и не думает, кто в каком порядке. Я каждую ночь имею дело с разными чудаками. Ты извращенец. Мне чутье подсказывает. Это видно по твоему поведению.

Монти плеснул себе еще виски.

— Черт, это неправда!

— Кому ты гонишь. Сам, небось, хочешь насиловать баб. У нас каждую ночь девчонок зверски насилуют. Они уже больше никогда не оправляются после этого. Работать не могут. Все, они за бортом.

— Я никогда даже не бил женщин!

— Да по тебе видно, что ты извращенец.

— Да нет, это просто…

— Что — просто?

— Ну, не хотелось тебя обижать, но… Знаешь, я не хочу тебя. Ты не возбуждаешь меня.

— Ну, это ты полное говно погнал. Через меня в месяц по 150 мужиков проходит, и так круглый год, и еще ни разу я не встречала мужика, который бы не хотел меня — хоть так, хоть эдак.

— Извини, что оказался первым. Я не имел в виду, что ты вообще не привлекательная, просто…

— Короче, — оборвала его Кармен, — 50 баксов за вызов и 50 за тридцать минут. Ты должен мне сотню.

Монти добил виски.

— Я дам тебе пятьдесят.

— С какого хера?

— С точки зрения справедливости. Ты выехала по вызову, но ничего не произошло. Легкие деньги. А теперь уходи.

Монти достал из кошелька пятидесятку и положил ее Кармен на колени. Она схватила купюру и запихала в сумочку.

— Хуесос вшивый… — донеслось до Монти.

«Кто бы кого называл хуесосом», — усмехнулся про себя Монти, наливая себе новую порцию виски.

Кармен уже управлялась с радиостанцией.

— Тони, — вызывала она, — Тони, ты слышишь?

— Да, крошка, как оно?

— У меня дохляк, Тони. Он отмаксал только половину.

— А он не Святая Мэри?

— Да нет, я же говорю — дохляк, Тони.

— Ну, понял, не отпускай его.

Радиостанция снова перекочевала в сумочку.

— Что за Святая Мэри? — осведомился Монти.

— Коп.

Монти и Кармен сидели и молча смотрели друг на друга. Монти наливал, выпивал и снова наливал. Прошло минут двадцать, затем в дверь постучали. Кармен подскочила и открыла. Это был Тони — парень лет 30 в кожаном пиджаке, похоже, он даже спал в нем. Низкорослый, широкоплечий, слегка заплывший жирком, с огромной круглой головой, крохотными глазками и пухлым ртом.

Тони прошел в комнату и остановился возле столика.

— Короче, — мы получаем еще 50 баксов и уходим. Если нет — будут проблемы, и исключительно у тебя.

Монти пихнул столик под ноги Тони и, подхватив с пола пустую бутылку, обрушил ее на голову гостя. Бутылка раскололась.

— Блядь, — сказал Тони и рухнул на пол, но тут же вскочил, встряхнул головой и двинулся на Монти.

Дальше все произошло молниеносно. Монти стоял с приставленным к горлу лезвием выкидного ножа, Тони крепко держал его за волосы и говорил:

— Теперь мы хотим получить наши 50 баксов.

Подошла Кармен, вытащила у Монти кошелек, вытянула пятидесятидолларовую купюру, а оставшиеся — две двадцатки, пятерку, два по доллару — бросила на пол. Тони отпустил Монти, нажал кнопочку на ручке ножа, и лезвие исчезло.

— Видишь, — сказал Тони, — мы взяли только то, что нам причиталось. Мы чисто ведем свой бизнес.

— Педрило, — добавила от себя Кармен.

С этим они и удалились.

Монти не стал собирать деньги с полу. Пройдя в спальню, он уселся на кровать, скинул ботинки и лег. Лунный свет пробивался сквозь занавески. Некоторое время Монти пытался осмыслить то, что произошло с ним. Ничего нового он не открыл для себя. Мир не изменился ни на йоту. Лишь усилилось чувство неудовлетворенности. Спустя десять минут Монти спал, а снаружи доносилось стрекотанье сверчков и невнятные возгласы алкашей, пытавшихся найти дорогу домой.

Мастер Брок постоянно ковырялся в жопе пальцами левой руки. У него был запущенный геморрой.

Том наблюдал эти ковыряния на протяжении всего рабочего дня.

Проходили месяцы, а Брок все рылся в своей жопе. Его круглые безжизненные глаза появлялись в цехе и цепко надзирали за Томом. И Том видел, как левая рука Брока описывает полукруг и исчезает за спиной. Значит, снова у Брока зачесалась жопа.

Том работал не хуже других. Возможно, он не выказывал излишнего энтузиазма, но обязанности свои выполнял исправно.

Но Брок всегда останавливался за спиной Тома, комментировал его действия, давал бесполезные советы.

Дело в том, что Брок был родственником владельца фабрики, и поэтому ему было уготовано специальное место — мастера.

В тот день Том паковал светильники в продолговатые восьмифутовые коробки и бросал их в кучу на своем рабочем столе. Он повернулся, чтобы взять очередной светильник с конвейера — перед ним стоял Брок.

— Я хочу поговорить с тобой, Том…

Брок был высокий, тонкий и очень сутулый. Казалось, что его туловище вот-вот сложится пополам. Большая голова свисала с тоненькой шеи. Рот не закрывался. Необыкновенно длинный нос с чрезвычайно большими ноздрями был постоянно влажный. Брюки нелепо свисали с его тощей задницы.

— Том, ты халтуришь.

— За конвейером я поспеваю. О чем речь?

— Я думаю, ты недостаточно кладешь заполнителя. Последнее время у нас много поломок, и мы пытаемся исправить эту ситуацию.

— Каждый паковщик имеет свои инициалы. По ним ты можешь проследить все поломки.

— Я сам сделаю необходимые выводы, Том, это моя работа.

— Конечно.

— Пошли, я хочу, чтобы ты посмотрел, как пакует Рузвельт.

Они подошли к соседнему столу.

Рузвельт — тринадцатилетний мальчишка — обкладывал светильник измельченной бумагой.

— Видишь, что он делает? — спросил Брок.

— Ну, вижу…

— Нет, ты видел, что он делает с наполнителем?

— Да, он запихивает его в коробку.

— Естественно… но ты посмотри, как он его запихивает… он поднимает его и бросает… это похоже на игру пианиста.

— Но светильник это не защищает.

— Защищает, потому что он пушит наполнитель, ты что, не видишь?

Том тихонько вздохнул.

— Хорошо, Брок, я буду пушить…

— Обязательно.

Левая рука Брока потянулась вниз.

— Кстати, ты пропустил один светильник на конвейере.

— Ну, ты же отвлек меня.

— Не имеет значения, тебе придется наверстать.

Брок еще раз поковырялся в своей тощей жопе и удалился. Рузвельт тихо смеялся.

— Пушить надо, ебаный ты в рот!

Рассмеялся и Том.

— Сколько же еще говна придется нам схавать, чтобы просто выжить?

— Уйму, — последовал ответ от пацана, — а потом еще столько же…

Том вернулся на свое рабочее место и наверстал упущенное. И теперь, когда Брок смотрел на него, он «пушил» наполнитель. Мастер, казалось, всегда был на стреме.

Наконец, наступил обеденный перерыв — 30 минут. Но для многих работяг обед заключался в том, что они выходили на улицу и накачивались пивом и элем, укрепляя себя для послеобеденных часов.

Некоторые парни глотали стимуляторы. Другие — депрессанты. Были и такие, которые поглощали и то, и другое, зашлифовывая все это пивом и элем.

Работяги собирались на автостоянке, залезали в свои зашарпанные колымаги и пили небольшими компаниями. Мексиканцы одной компашкой, черные — другой, иногда попадались и разноцветные группы, не то, что в тюрьме. Белых было немного, несколько молчаливых типов с юга. Тому нравилось среди всего этого сброда.

Была только одна проблема — Брок.

В обед Том пил в своей машине с Рамоном. На ладошке Рамона появилась огромная желтая пилюля. Она была величиной с карамельку.

— Эй, чувак, попробуй. И тебе все сразу станет до пизды. Четыре или пять часов пролетят, как пять минут. Ты станешь ЖЕЛЕЗНЫМ, любая пахота нипочем…