Мы тащимся понурые по каньону. Такое чувство, что Фракия от нас за миллион миль, а «Ора» вообще недосягаема. Мы идем вдоль бушующей реки, которая разрезает каньон, иногда пересекая отмели, чтобы сбить Люпинов с нашего запаха, когда они, в конце концов, отправятся на наши поиски.

Солнце продолжает подниматься над каньоном, смывая последние следы ночи и окрашивая ущелье выжженными оттенками оранжевого, а реку делая брильянтового бирюзового оттенка. В воде мелькает сотни маленьких теней. Удивительно встретить здесь такое количество жизни. Ящерицы греют спины на солнышке, между камнями ползают гремучие змеи, а в небе летают кондоры. Каждый раз, когда тот или другой мелькает над нашими головами, Элайджа поглядывает в небо. Рядом, на водопое пасется табун диких лошадей. Они отмахиваются хвостами от надоедливых комаров и слепней. Звук шагов заставляет их взглянуть наверх, и они тут же срываются с места и скачут прочь, оставляя облако пыли за собой.

С наступлением жары, я снимаю пальто Элайджи и вручаю его ему обратно, в то время как Эш достает из своего мешка черный шарф (такие носила стража Легиона в Блэк Сити) и повязывает его себе на голову и шею так, что только видны блестящие глаза. Ему должно быть ужасно жарко и непривычно, но он не хочет рисковать, сжечь кожу на солнце.

В ущелье атмосфера удивительно умиротворенная, нашими единственными компаньонами становятся только звук падающей воды и зов ветра, и вскоре я забываю, почему мы здесь, когда бреду и думаю о Полли и как бы ей все здесь понравилось. Я повсюду чувствую её присутствие, как будто она со мной. Возможно, я просто принимаю желаемое за действительное. Надеюсь, что все-таки это не так. Мне нравится думать, что она оказалась в лучшем месте, а не осталась свернувшаяся калачиком в залитой кровью камере.

От моих раздумий не остается и следа, когда вдалеке раздаются человеческий вой, эхом разносящийся по всему ущелью и заставляет кровь стынуть в жилах. Это может означать только одно.

Люпины на подходе. 

МЫ ПЕРЕСЕКАЕМ реку вброд, пробираясь через холодную воду до другого берега, надеясь, что они не смогут уже учуять наш запах, и это собьет их со следа. Моя одежда отяжелела от воды, её вес тянет меня вниз, и я прикладываю все усилия, чтобы не отставать от Эша. Только понимание того, что за нами идут Люпины и заставляет меня идти вперед и не останавливаться, но с каждым шагом продвигаться становиться все тяжелее и тяжелее, будто это не вода, а вязкая жидкость.

— Эш, мне надо передохнуть, — говорю я через час, неспособная сделать больше ни шагу.

Люпины снова воют. На этот раз, кажется, что звук идет с обеих сторон ущелья.

— Они разделились, — встревожено говорит Эш.

— Но это ведь хорошо, да? — спрашиваю я. — Я имею в виду, что они не могут напасть на наш след?

Эш ничего не говорит. Вместо этого он осматривается по сторонам, и ведет нас туда, где неглубоко, как я предполагаю, чтобы скрыть наш запах. Мы следуем в щель в утесах с правой стороны от нас, у нас в ботинках хлюпает вода. Когда мы входим в проход, свет сразу тускнеет.

По мере нашего продвижения вперед, песчаные стены становятся все теснее, заставляя меня чувствовать клаустрофобию. В какой-то момент, проход становится настолько узким, что мы вынуждены протискиваться дальше, повернувшись боком. Эш ворчит, когда камень давит ему на грудь и кнопки от куртки впиваются ему в кожу.

— Черт, — бормочет Эш, протискиваясь все дальше.

Я пропихиваю его дальше своим плечом, морщась, когда моя рука сталкивается с его железобетонным телом, и мы вываливаемся с другой стороны прохода. Мои глаза расширяются от удивления, когда нас встречает естественный бассейн внутри гигантской пещеры. Через большую расщелину в потолке на гладкую водную поверхность льется солнечный свет. По береговой линии растут зеленые кустарники, а серебристая рыба плещется в нефритовой воде.

Мы находим себе место для отдыха на каменистом берегу. Я расстилаю наши пальто на земле, Эш снимает с головы свой черный платок, и пихает его в вещмешок.

— Я первый буду в дозоре, — сообщает Элайджа, подходя к кромке воды. Он находит удобный камень, и усаживается на него к нам спиной.

Мы с Эшем ложимся на импровизированную кровать из пальто, лицом друг к другу. У меня мурашки бегут по телу, а кончики пальцев покалывает электричеством. Так всегда бывает, когда я рядом с ним, из-за того, что мы Кровные половинки друг друга. Он нежно мне улыбается, проводя пальцами по моей щеке, заставляя мою кровь начать закипать. Он придвигается ближе, и нежно целует меня. Это все, что мне нужно: он, я, вот так. Его рука проскальзывает мне под топ, и легонько проводит по позвоночнику. Я таю, мой стон заглушает очередной его поцелуй.

— Гмм.

Кашель Элайджи заставляет нас обоих вздрогнуть. Мы прекращаем целоваться, и сонно улыбаемся Элайдже. Он качает головой, а потом вновь отворачивается. Эш обнимает меня, и мы засыпаем.

Мне снится, как я иду по каньону, но выглядит все по-другому: небо серо в преддверии бури, земля черна, как зола, река красная от крови. Это зрелище должно показаться мне отталкивающим, но вместо этого я ощущаю жажду. Там впереди, возле кромки воды на коленях сидит Эш, он пьет кровавую воду, как дикие лошади, которых мы видели ранее.

— Эш? — зову я.

Он вскидывает голову, и я вскрикиваю. У него желтые больные глаза, его тело в гниющих язвах. Он поднимает руку и тычет в меня указательным пальцем.

— Это... ты виновата, — говорит он.

Я качаю головой.

— Нет, это не я, — выкрикиваю я.

— Это ты... — снова говорит он, а потом указывает на реку.

В замешательстве, я смотрю на своё отражение в гладкой красной воде, гадая, что же он имеет в виду. Мой крик эхом разносится по каньону, когда я вижу, как в ответ на меня смотрит монстр Разъяренный...

Я просыпаюсь, тяжело дыша. Я моргаю, стараясь прогнать сон. Воздух жарче, чем был, похоже, по времени где-то около полудня. Неужели я на самом деле проспала несколько часов? А такое ощущение, что только-только закрыла глаза. Рука Эша обнимает меня за талию. Его дыхание прерывисто, а глаза под бледными веками быстро двигаются. Очевидно, что и он пойман в ловушку ужасного сна.

— Прекратите, о, Боже... огонь... о, Боже, о Боже... Натали, — кричит он во сне, паника нарастает в его голосе. — Натали!

— Тише, — все хорошо, — тихонько шепчу я. — Ты в безопасности. Я здесь. Это сон.

Дыхание Эша сразу же начинает замедляться. У меня сердце разбивается, от того, что он каждый раз должен переживать этот кошмар. Я жду пару минут, пока его дыхание не возвращается в нормальное состояние, а потом аккуратно передвигаю его руку и поднимаюсь. Я подхожу к воде, прикрывая ладонью, как козырьком, глаза от яркого солнечного света, проникающего через дыру наверху пещеры. Элайджа стоит посреди озера очень сконцентрированный. Он снял рубашку, которая скрывала его худой загорелый торс, сейчас блестящий от воды. Я чувствую неловкость от того, что вижу его полуголым, хотя это смешно, учитывая, что я видела его как-то совершенно обнаженным, когда он был в плену в штаб-квартире Стражей в Блэк Сити.

Теперь он не такой изможден, каким был тогда, что не удивляет, ведь его больше не пытают и не мучают голодом. Грудные мышцы и мышцы рук окрепли и стали более рельефными. Красивые коричневые полосы на боках спускаются к узким бедрам, а потом скрываются под его штанами. Если память мне не изменяет, у него все ноги в таких полосах. Я краснею. Почему у меня всплыло это воспоминание в голове?

Он очень внимательно всматривается в воду, его темная, рыже-красная грива свисает вокруг его лица. Его хвост водит круги по воде, вынуждая рыбу сбиваться в плотный шар перед ним. Внезапно он резко погружает в воду руку и выдергивает её уже с рыбой. Рыбина дико бьется у него в руке и открывает рот. Он откусывает ей голову, а потом швыряет ту на берег к моим ногам, где уже валяются еще две рыбы. Элайджа выходит из воды, мокрые штаны плотно облепляют его бедра.