— Но вы рассказываете чудеса, сеньор! Выбраться невредимым из когтей такого отчаянного негодяя, как этот Бовалле! — Его плечи слегка затряслись.

Какой-то мужчина, стоявший неподалеку, обернулся, бросил на них пристальный взгляд и поклонился сперва дону Хуану, затем сэру Николасу.

— Прошу прощения, сеньор, но вы произнесли одно имя. Этого пирата наконец-то схватили?

Дон Хуан представил их друг другу, но на вопрос ответил Бовалле:

— Нет-нет, сеньор! Его жизнь, конечно, заколдована. Я слышал, как об этом говорили.

— Ну, это мы еще посмотрим, сеньор, — сказал дворянин, заговоривший с ними. — Возможно, вы его видели?

— Да, видел, — ответил сэр Николас. Длинные пальцы, игравшие ароматическим шариком, не дрогнули. — В Париже, где он иногда бывает.

Дон Хуан проявил живейший интерес.

— В самом деле? И что, он действительно такой безумный, как о нем говорят? Те, кто встречался с ним, рассказывают, что это черноволосый человек, который смеется.

Сверкнули белые зубы.

— Да, сеньор, он часто смеется, — ответил сэр Николас. — Могу поклясться, что, если бы он стоял сейчас в этой комнате, окруженный врагами, он бы все равно смеялся. Такая у него привычка.

— В это трудно поверить, сеньор, — ответил важный господин и, слегка поклонившись, отошел.

В этот момент к ним приблизился дон Диас и тронул Бовалле за рукав.

— Я вас ищу, шевалье. Я хотел представить вас соотечественнику: вашему послу, мсье де Ловиньеру.

Бовалле ничем не выдал, насколько некстати подобная любезность, — ни один мускул на его лице не дрогнул. Улыбаясь, он пошел навстречу опасности: таков уж обычай у Бовалле!

Дон Диас повел его через зал, говоря вполголоса:

— Было решено, сеньор, что лучше не делать секрета из вашего пребывания в Мадриде, иначе мсье де Ловиньер мог бы что-нибудь заподозрить. Мне нет необходимости предупреждать вас о том, чтобы вы были с ним осторожны. Вот он стоит, возле дверей.

Француз оказался человеком с седыми волосами и крючковатым носом. У него были глубоко посаженные глаза и пронзительный взгляд. Когда дон Диас представил ему шевалье, он поклонился и посмотрел на последнего испытующе.

— Родственник герцога де Гиза? — спросил посол. — Я не думаю… — Он слегка нахмурился, и глаза его впились в лицо Бовалле. — Но я едва знаком с Гизами.

«Это сказано из осторожности, — подумал Бовалле. — Было бы странно, если бы член партии двора состоял в дружеских отношениях с могущественной семьей Гизов».

— Я дальний родственник герцога, мсье, — сказал сэр Николас.

— Ах вот как? — Де Ловиньер посмотрел на него еще пристальнее. — К какой ветви этого рода вы принадлежите, с вашего позволения?

Сейчас нельзя колебаться.

— К младшей ветви, мсье. Герцог — мой родственник во втором колене.

— Я слышал о вас, мсье, — сказал посол. — Мне казалось, что вы моложе. Вы надолго в Мадрид?

— О нет, мсье, не думаю. Я бы хотел еще съездить в Севилью и Толедо.

— Да, вам непременно нужно побывать на юге, — кивнул де Ловиньер.

Тут к ним приблизилась какая-то дама под руку со своим мужем, которая обратилась к послу, и Бовалле с облегчением отошел. Если бы он смог взглянуть на постскриптум к письму де Ловиньера, отправленному домой на следующее утро, у него бы поубавилось беспечности.

«Я был бы весьма признателен, — писал его превосходительство, — если бы вы узнали, какого возраста шевалье Клод де Гиз, родственник герцога. Дайте мне знать обо всем, что услышите о нем, особенно о том, как он выглядит, какого роста, какие у него приметы. Ваш преданный друг, Анри де Ловиньер».

На следующее утро сэр Николас, лежа в постели, потягивал из чашки шоколад и слушал рассказ своего слуги. Джошуа узнал то, о чем его просили, и теперь выкладывал новости в своей обычной манере, одновременно готовя платье для господина. Бутылка вина, распитая с хозяином «Восходящего солнца», развязала тому язык, и он выболтал немало сплетен. Кто лучше Джошуа Диммока сумеет раздобыть сведения? Сэр Николас может быть спокоен — его дама найдена.

— Под опекой своей тетки. Я знаю, — сказал сэр Николас.

Джошуа был обескуражен.

— Да, это так, а дон Мануэль три месяца как умер. Его дочь наследует все — все!

— Это нас не касается, — заметил Бовалле. — Она не сможет увезти свои земли в Англию.

— Верно, хозяин, очень верно. Но есть еще кое-что, о чем вы, возможно, не слышали. Говорят о ее свадьбе.

Сэр Николас зевнул.

— О ней будут говорить еще больше, — сказал он.

— Хозяин, ходят слухи, что она выходит замуж за своего кузена, некоего Диего де Карвальо.

— Так-так! — сказал Бовалле. — Пока еще рано говорить о свадьбе. Кузен, да? В таком случае требуется разрешение церкви на брак, если я не ошибаюсь.

— Вы меня не поняли, сэр; ничего еще не решено. Это только слухи. — Он почесал нос. — Тут есть о чем подумать, хозяин. Я узнал, что эти Карвальо бедны как церковные мыши. Эка невидаль, скажете вы. Верно, здесь почти у всех знатных господ ничего нет за душой. Любопытно, очень любопытно! А какие все надутые от спеси! У нас в Англии не так. Я говорю это шепотом, не бойтесь. А теперь поразмыслите-ка, хозяин. Что, если эта тетка — ее зовут Беатриса, к вашему сведению, — составила небольшой заговор, чтобы завладеть всем богатством?

— Вполне возможно, — кивнул сэр Николас. — И дать взятку церкви, чтобы поскорее получить разрешение на брак.

— Конечно, хозяин. Эти священники! Если то, что о них говорят, правда…

— А что ты узнал о доне Диего? — спросил сэр Николас.

— Мало существенного, сэр. Сдается мне, что это фигура незначительная. Уж эти испанские кабальеро! Да они и в подметки не годятся ни одному молодому англичанину! Ну, он повеса. Правда, вся молодежь такова, и это ни о чем не говорит. Он, как и все молодые люди, прожигает жизнь. Что до остального, то я узнал, что дон Диего недурен собой, хороший наездник, неплохо управляется со шпагой и умеет пустить пыль в глаза. Вы скажете, что он хлыщ. Ну что же, не буду возражать, потому что мне тоже так кажется. Он не должен нас беспокоить.

— Он может нас очень даже побеспокоить, — возразил сэр Николас. — Что еще? Отец этого достойного отпрыска жив?

— Несомненно, сэр, но тут я снова скажу, что это ничтожная личность. Насколько я понял со слов хозяина, — а он становится довольно болтлив под хмельком, что удивительно, так как обычно он важничает, — этот сеньор под каблучком у своей жены. — Тут Джошуа сделал выразительный жест. — Судя по рассказам, у этой дамы странные манеры. Вы бы сказали, что она оригиналка. Несомненно, скоро мы узнаем побольше. У них владения где-то к северу от Бургоса, как я понял, но сейчас, сэр, они, все четверо, живут в своем доме в Мадриде. Я нашел его, неподалеку от Пласа-де-Ориенте. Пока вы спали, хозяин, я немного прогулялся по городу. Несомненно, здесь есть прекрасные здания, но уйма папистских церквей — от них прямо с души воротит! Дом Карвальо легко найти. Там сзади есть стена, увитая виноградом, а за ней — сад. — Он хитро подмигнул. — Ну, подумал я, это может нам пригодиться. А ровно через неделю, хозяин, в этом доме будет дан бал в честь дня рождения нашего Диего. Об этом много говорят, так как, похоже, у этих испанцев не часто бывают балы. Там будут все.

— Тогда я тоже должен там быть, — сказал Бовалле и спрыгнул с постели. — Так как мне познакомиться с Карвальо?

— Прогуляйтесь по Ментидеро, хозяин, — посоветовал Джошуа. — Это излюбленное место для прогулок у придворных кавалеров, как я слышал. Что-то вроде нашей аллеи герцога Хамфри. Но, конечно, с нашей ни в какое сравнение не идет, будьте уверены!

— Счастливая мысль, — ответил Бовалле, натягивая чулки. — Возможно, я встречу там своего приятеля, с которым подружился вчера вечером.

Ментидеро был аллеей, проходившей вдоль стены церкви Сан Фелипе-эль-Реаль, которая стояла в начале Калье-Майор. Сюда приходили известные остряки и придворные, чтобы обменяться сплетнями, обсудить последний скандал, продемонстрировать самый модный плащ или новый способ носить подвязки. Аллея находилась на возвышении, а ниже располагалось десятка два лавочек, где можно было купить разные мелочи — пару вышитых перчаток для дамы, бант как знак любви или серебряную пряжку. По ту сторону Калье-Майор располагался дворец Оньяте, возле которого на грубом тротуаре художники выставляли свои картины, чтобы привлечь внимание придворных. В центре Калье находился рынок — там собирались водоносы и было многолюдно и шумно. На этой улице было много лавок, и время от времени попадались кофейни, в которых встречались с друзьями.