Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Накануне отъезда по желанию правителя маэстро прочитал в гостиной, прилегающей к комнате герцога, либретто «Троянцев».

Лежа в постели, через открытые двери, соединяющие две комнаты, герцог мог слышать чтение. Его последняя встреча с Гектором была очень сердечной. Он взял с композитора обещание вскоре вновь посетить Левенберг и, обняв его, произнес: «Прощайте, мой дорогой Берлиоз, вы едете в Париж, вы найдете там любящих вас соотечественников. Так вот, передайте им, что я люблю их за то, что они любят вас…»

Как горд Гектор, как радостно он взволнован!

И вместе с тем какая сердечная рана:

«Не мой повелитель, не французский император, — говорил он себе, — удостоил меня своим объятием».

И он подумал:

«Любящие вас соотечественники…» — сказал герцог. Добросердечный монарх, судя о них так хорошо, судил о них так превратно».

Наконец, возвращение в Париж, иная обстановка, снова борьба.

А с «Троянцами» все то же — ровно ничего!

IV

Излюбленным местом прогулок Гектора стало теперь кладбище. Там, среди белых надгробий и печальных кипарисов, он бродил и грезил наяву.

В час заката при скорбных вздохах ветра, когда летучая мышь зловеще задевала его своим отвратительным крылом, ему казалось, будто он ощущает прикосновение крыла смерти. Тогда, охваченный болезненными думами, он поднимал мысленно могильные плиты и видел их всех, братьев по приближающейся вечности, счастливых от встречи с живым человеком. «Но кто, кто позаботится о моем прахе, когда пробьет мой неотвратимый час? — спрашивал он себя. — Все мои близкие ушли из жизни. Мне остался лишь один дорогой Луи, но и тот в вечных скитаниях по разгневанным морям».

В его душе неотступно звучали стихи Бодлера:
Усопших ждет в земле так много горьких бед;
Когда вздохнет октябрь, деревья обрывая
И между мраморов уныло завывая,
О, как завидуют тогда живым они —
Их ложу теплому и ласкам простыни!
Их мысли черные грызут, их сон тревожа;
Никто с усопшими не разделяет ложа;
Скелеты мерзлые, объедки червяков
Лишь чуют мокрый снег и шествие веков;
Не посетит никто их тихие могилы,
Никто не уберет решетки их унылой[183].

Затем, присев возле какой-нибудь могилы, он погружался в сокровенные мысли.

И наконец, возобновлял свой долгий путь под зловещими лучами бледной луны, страдая от чтения надгробных надписей, потому что во всех этих волнующих прощаниях ему виделись еще обливающиеся кровью убитые сердца. Но завтра жизнь, прогнав скорбь, одолеет смерть.

Однажды ночью во время такой прогулки его взгляд внезапно выразил ужас, а к горлу подступил комок. Гектор не поверил своим глазам. На новой мраморной плите он прочитал:

«Здесь покоится Амелия…

безжалостно унесенная жестокой судьбой

на 26-м году жизни».

Имя, фамилия, возраст — сомнений быть не может. Это она, она — скромная, чистая, невинная. Несчастная Амелия, которую алчная смерть коснулась уже в тот вечер, в театре[184].

Боль и ужас смешались в Гекторе, и он со стоном рухнул на соседнюю могилу, около аллегорического памятника — обессилевший юноша, чье сердце пожирал гриф, протягивал к небу кулак, грозя мщением.

А он, должен ли он тоже проклинать небо? Смутная мысль о боге, которого он некогда славил, пришла в тот миг ему на ум, и кулак его разжался.

«Ушла еще одна! Я приношу несчастье всем, к кому приближаюсь. О мое бедное дитя, о мой Луи, хоть бы ты по крайней мере уберегся от опасностей!»

Дни, последовавшие за этим мрачным открытием, он провел в постели, мучась от болей в желудке, которые не мог снять даже опий. От своей тещи, превратившейся в сиделку, он требовал тишины, монастырской тишины, чтобы слышать свои слова и чувствовать свои страдания. Он мог выносить присутствие лишь великолепного ньюфаундленда, которого ему оставил на время один из друзей.

Умный пес подходил к кровати маэстро, сочувственно терся о нее мордой, а Гектор, делая невероятное усилие, нежно ласкал его и шептал: «Боже мой, какие у него любящие глаза!»

1863

Гектору шестьдесят лет.

Наконец исполнены «Троянцы», которым, увы, суждено было стать его последним сочинением.

Гектор устал ждать Оперу, которая его дурачила и над ним потешалась. Ему удалось договориться с директором Лирического театра Карвальо.

Начиная с 1858 года, когда это фундаментальное произведение было окончено, он, не жалея сил, настаивал:

«Троянцы» должны быть исполнены… Так надо, во что бы то ни стало, вопреки всему!»

И он своего добился. Правда, какие это были «Троянцы». Жалкие остатки!

«От автора, для которого каждый такт и каждая нота имели свою историю, свой смысл, свое обоснование, потребовали сокращений, переделок, всякого рода исправлений. Либретто, музыка, ремарки — все было переиначено. Почему в руках рапсода четырехструнная лира? Она вызовет смех, пусть ее уберут. А это неупотребительное слово, оно вызовет смех, нужно убрать. Смотрите, чтобы Эней не вышел на сцену в шлеме! — Но почему? — Да потому, что один всем известный торговец с бульваров тоже носит шлем, и публика будет смеяться; надо его снять. А Меркурий со своими крыльями на пятках и на голове… Все будут просто держаться за бока; его надо упразднить. Так, день за днем уродовали произведение, которое Гектор целые годы шлифовал, обдумывая самые мелкие детали с чувством, сравнимым лишь с его любовью к Дидоне и Кассандре»[185].

Из пяти актов пожертвовали двумя. Действие, происходящее в Трое, а именно прекрасно написанное взятие города, исчезло, а потом были безжалостно искромсаны три остальных акта.

После совершения этого злодеяния начались репетиции.

Однако он не был Вагнером и не имел права на 64 репетиции.

И все же «Троянцы», навеянные великим Вергилием, понемногу вырисовывались: спящий лагерь греков; прорицательница Кассандра; гигантский деревянный конь, впущенный в город; Андромаха и ее сын Астианакс; Эней, Приам, Гекуба; тень Гектора, объявляющего о падении Трои и призывающего побежденных бежать в Италию; безмерная гомеровская трагедия разрушения Илиона и бегства в Карфаген. Эней высаживается на берег в цветущем городе Дидоны и, став возлюбленным царицы, целиком отдается страсти. Затем, овладев собой, Эней уводит свой флот, чтобы основать Рим. Царственная влюбленная в отчаянии убивает себя. На горизонте, как видение грядущего, вырисовывается Капитолий.

13 сентября в Лирическом театре с шумом провалилась опера Жоржа Бизе[186] «Искатели жемчуга». Поэтому театр неохотно пошел на постановку новой оперы. Гектор же не отступает ни перед какими жертвами, когда под угрозой его искусство, — он дополнительно нанимает музыкантов и платит им из собственного кармана.

4 ноября

В этот день состоялась премьера оперы с очень сильным составом исполнителей во главе с госпожой Шартон-Демер — великолепной Дидоной, и Монжозом в роли Энея, обладавшим сильным голосом. Успех был большим, почти единодушным. Враждебность выказали разве что Скюдо и Жувен.

Официальные лица не удостоили почтить своим присутствием хотя бы один спектакль: ни император, ни императрица, ни министры — никто. Казалось, строгий наказ предписывал бойкотировать Гектора Берлиоза, которого ценили и почитали только чужеземные властители.

Карьера «Троянцев» была, увы, недолговечной: сборы не были полными и непрерывно снижались, не оправдывая расходов (1700, 1600, 1300 франков), так как публика продолжала игнорировать оперу и зал оставался полупустым. Пришлось смириться и прекратить разорительные расходы. 20 декабря состоялся последний, двадцать первый спектакль, и эта чудесная жемчужина у себя на родине навсегда исчезла в ночи и забвении, тогда как заграница готовилась отомстить за нее.

вернуться

183

Перевод Эллиса.

вернуться

184

Как-то Гектор в письме княгине Витгенштейн рассказывал: «Знайте, мое излюбленное место прогулок, особенно когда идет дождь и небо льет потоки слез, — кладбище Монмартр, возле моего дома. Я часто туда хожу, у меня там много знакомых. Недавно я обнаружил даже могилу, о которой ничего не знал. Ее не стало полгода назад, она не хотела или не могла сообщить, что умирает; ей было двадцать шесть лет, она была красива, она писала, словно ангел. Из осторожности мы решили не видеться, не писать друг другу, жить совершенно порознь. Как-то вечером мы увиделись случайно в театре. Кивок головы — и это было все… Она уже умирала, а я ничего не знал. Через шесть недель она угасла. Об этом я тоже не знал. Только шесть месяцев спустя…

Довольно, довольно…»

Морелю он писал: «Третьего дня я провел два часа на кладбище; я нашел очень удобное местечко на одной роскошной могиле и уснул там». Как видим, романтизм в нем не умер.

вернуться

185

Ги де Пурталес.

Дидона и Кассандра — героини «Энеиды» Вергилия, по мотивам которой было написано либретто «Троянцев».

вернуться

186

Жорж Бизе родился в Париже в 1838 году, умер в Буживале в 1875 году, тридцати семи лет. В пору этой неудачи ему было лишь двадцать пять лет. Девятнадцати лет он получил Римскую премию. За несколько месяцев перед тем в театре «Буф Паризьен» была поставлена его комическая опера «Дом доктора». Некоторые утверждают, что он умер от горя, в которое его повергла кампания интриг, поднятая против «Кармен», хотя эта опера и была одним из великих шедевров драматической музыки того времени. В ту пору Комическая опера и особенно ее кулисы были средоточием бесконечных интриг и изысканного изящества, граничащего с манерностью.

Там же нередко завязывали знакомство, а затем вступали в брак «светские львы». Завсегдатаи этого большого театра, отличавшиеся фривольностью и одновременно пуританством, сочли слишком смелым музыкальное повествование о выходках порочной работницы табачной фабрики и освистали скорее либретто, чем музыкальное сочинение. Бизе, сознававший всю ценность своего произведения, получил удар ножом в самое сердце, который и унес его из жизни.

65
{"b":"27533","o":1}