— Макнамара. Процесс скручивания. Патент NR-735-V-22.

Робот не остановился, а Дэнджерфилд заметил:

— Похоже, вам придется произнести это погромче.

Он приготовил небольшой блокнот и ручку.

Боллард глянул на него, а затем подбежал к Аргусу, пытаясь одновременно произнести пароль. Однако робот молниеносно ускользнул, и, как обычно, остановился лишь на безопасном расстоянии от хозяина.

Невозможно было подойти к нему близко, чтобы прошептать пароль. А стоит произнести его громко, и Дэнджерфилд тут же передаст его Ффулкесу. А уж тот знал бы, что делать — он обнародовал бы патент, вызвав катастрофу на рынке алмазов.

Три фигуры прошли вперед, оставив Болларда сзади.

«Есть ли какой-нибудь выход, — думал он. — Можно ли как-нибудь остановить робота?»

Боллард знал, что это невозможно: замок больше не принадлежал ему. Имея власть и деньги, он вероятно, придумал бы что-нибудь, но время работало против него.

Сейчас он еще мог бы подняться, но через месяц уже нет. За это время его империя окончательно перейдет в чужие руки. Его разгоряченный разум лихорадочно искал хоть какой-нибудь выход.

«А если еще раз попробовать сделать алмазы?»

Можно было бы попробовать, однако он уже не был промышленным магнатом. Он остался без защиты, которую дает большое богатство, и Ффулкес мог теперь следить за ним, контролируя каждый его шаг. Невозможно было сохранить что-то в тайне и, если бы он вновь начал производить алмазы, люди Ффулкеса немедленно пронюхали бы об этом. Нет, этот путь был для него закрыт.

Спасение. Для робота это было очень просто. Боллар, сам стал беззащитен, тогда как робот остался неуязвим. Боллард потерял состояние, а Аргус превратился в Мидаса. Разум не мог помочь ему именно сейчас, когда он переживал самый глубокий кризис в своей жизни. На одно безумное мгновенье у него мелькнула мысль: а что сделал бы на его месте Аргус — ведь его безошибочный мозг оказался куда совершеннее мозга, придумавшего его.

Впрочем, Аргус никогда не оказался бы в такой ситуации. Аргусу было безразлично все, кроме его собственной золотой шкуры, украшенной бриллиантами. В эту минуту он шагал по комнатам замка, равнодушный ко всему, что его окружало.

Боллард постоял еще немного, а потом спустился в подвал и отыскал тяжелый кузнечный молот. Затем вернулся наверх поискать Аргуса.

Он нашел его в столовой. Робот торжественно ходил кругами, свет мягко скользил по его золотой броне и рассыпался на маленькие радуги, сталкиваясь с алмазами.

Боллард вспотел, но не от усилия. Остановившись прямо перед Аргусом, он сказал:

— Стой на месте, ты… — Он добавил нецензурное слово.

Аргус свернул, чтобы обойти его, и тут Боллард чистым, звучным голосом произнес:

— Макнамара. Процесс скручивания. Патент NR-735-V-22.

Ручка Дэнджерфилда забегала по бумаге, но робот остановился, словно лавина застыла на середине горного склона. В наступившей тишине Боллард услышал, как второй охранник спросил:

— Есть?

— Да, — ответил Дэнджерфилд. — Пошли.

Они вышли. Боллард поднял молот и на цыпочках подошел к Аргусу. Робот возвышался над ним, спокойный и безразличный.

Первый удар оставил на массивной груди робота глубокую вмятину, бриллианты так и брызнули в стороны. Аргус величественно покачнулся и величественно упал. Эхо его падения громом прокатилось по пустому залу.

Боллард поднял молот и ударил еще раз. Разумеется, он не мог ни проломить почти несокрушимый слой под золотым панцирем, ни разбить драгоценных камней, его дикие удары только вырывали их из корпуса и рвали золотое покрытие.

— Ты… проклятая… машина! — кричал Боллард в слепой ярости, превратив молот в орудие бездумного разрушения. — Ты… проклятая… машина!!

Тор был первым роботом, не потерявшим рассудка. Впрочем, лучше бы он последовал примеру своих предшественников.

Труднее всего, конечно, создать достаточно сложную мыслящую машину, и в то же время не слишком сложную. Робот Болдер-4 удовлетворял этому требованию, но не прошло и трех месяцев, как начал вести себя загадочно: отвечал невпопад и почти все время тупо глядел в пространство. Когда он действительно стал опасен для окружающих, Компания решила принять свои меры. Разумеется, невозможно было уничтожить робота, сделанного из дюралоя: Болдера-4 похоронили в цементе. Прежде чем цементная масса застыла, пришлось бросить в нее и Марса-2.

Роботы действовали, это бесспорно. Но только ограниченное время. Потом у них в мозгу что-то портилось и они выходили из строя. Компания даже не могла использовать их детали. Размягчить затвердевший сплав из пластиков было невозможно и при помощи автогена. И вот двадцать восемь обезумевших роботов покоились в цементных ямах, напоминавших главному инженеру Харнаану о Рэдингской тюрьме.

— И безымянны их могилы! — торжественно воскликнул Харнаан, растянувшись в своем кабинете на диване и выпуская кольца дыма.

Харнаан был высокий человек с усталыми глазами, вечно нахмуренный. И это не удивительно в эпоху гигантских трестов, всегда готовых перегрызть друг другу горло ради экономического господства. Борьба трестов кое-чем даже напоминала времена феодальных распрей. Если какая-нибудь компания терпела поражение, победительница присоединяла ее к себе и — «горе побежденным!»

Ван Дамм, которого скорее всего можно было назвать инженером аварийной службы, кусал ногти, сидя на краю стола. Он был похож на гнома низенький, темнокожий, с умным морщинистым лицом, таким же бесстрастным, как у робота Тора, который неподвижно стоял у стены.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ван Дамм, взглянув на робота. Твой мозг еще не испортился?

— Мозг у меня в полном порядке, — ответил Тор. — Готов решить любую задачу.

Харнаан повернулся на живот.

— О'кей. Тогда реши вот такую: Лаксингэмская компания увела у нас доктора Сэдлера вместе с его формулой увеличения предела прочности на разрыв для заменителя железа. Этот негодяй держался за нас, потому что здесь ему больше платили. Они надбавили ему, и он перекинулся в Лаксингэм.

Тор кивнул.

— У него был здесь контракт?

— Четырнадцать-Х-семь. Обычный контракт металлургов. Практически нерасторжимый.

— Суд станет на нашу сторону. Но лаксингэмские хирурги, специалисты по пластическим операциям, поторопятся изменить внешность Сэдлера и отпечатки его пальцев. Дело будет тянуться… два года. За это время Лаксингэм выжмет все, что возможно, из его формулы увеличения предела прочности на разрыв для заменителя железа.

Ван Дамм состроил страшную гримасу.

— Реши эту задачу, Тор.

Он бросил беглый взгляд на Харнаана. Оба они знали, что должно сейчас произойти. Они не зря возлагали надежду на Тора.

— Придется применить силу, — сказал Тор. — Вам нужна формула. Робот не отвечает перед законом — так было до сих пор. Я побываю в Лаксингэме.

Не успел Харнаан неохотно процедить: «О'кей», как Тора уже и след простыл. Главный инженер нахмурился.

— Да, я знаю, — кивнул Ван Дамм. — Он просто войдет и стащит формулу. А нас опять привлекут к ответственности за то, что мы выпускаем машины, которыми невозможно управлять.

— Разве грубая сила — это лучшее логическое решение?

— Вероятно, самое простое. Тору нет надобности изобретать сложные методы, не противоречащие законам. Ведь это неразрушимый робот. Он просто войдет в Лаксингэм и возьмет формулу. Если суд признает Тора опасным, мы можем похоронить его в цементе и сделать новых роботов. У него ведь нет своего «я», вы же знаете. Для него это не имеет значения.

— Мы ожидали большего, — проворчал Харнаан. — Мыслящая машина должна придумать многое.

— Тор может придумать многое. Пока что он не потерял рассудка, как другие. Он решал любую задачу, какую бы мы ему ни предлагали, даже эту кривую тенденции развития, которая поставила в тупик всех остальных.

Харнаан кивнул.

— Да. Он предсказал, что выберут Сноумэни… это выручило компанию из беды. Он способен думать, это бесспорно. Держу пари, что нет такой задачи, которую он не смог бы решить. И все-таки Тор недостаточно изобретателен.