— Катись оно все к дьяволу. — Бетрим взглянул на короткие цепи. — Если ты меня слышишь, не шевелись.

Распрямившись, Торн взял свой топор и, прицелившись по звеньям, удерживающим руку женщины у стены, замахнулся и ударил. С громким звоном, эхом разлетевшимся по пустым коридорам и камерам, цепь разлетелась, и рука безвольно плюхнулась на пол. Еще три точных удара — и страдалица обрела свободу.

Бетрим ожидал, что женщина попробует подняться, уйти, убежать, сделать хоть что-нибудь, что угодно. Но вместо этого она лишь завалилась на бок и, уткнувшись лицом в пол, осталась недвижима. Бетрим посмотрел на Шустрого. Тот пожал плечами.

Со стоном Черный Шип наклонился и рывком поднял женщину с пола, обхватив обеими руками.

— Давай выбираться отсюда.

Путь по пустым коридорам обратно к точке проникновения оказался еще беднее на события. Один заключенный — воняющий дерьмом старик — подполз к решетке и взмолился о свободе. Генри замахнулась для удара, и бедолага отпрянул, теперь уже причитая о милосердии.

Шустрый не стал ждать, подпрыгнул, уперся в стенки трубы и легко вылез на поверхность, оставив Бетрима и Генри ошеломленно смотреть ему вслед. Мгновение спустя из черной дыры вылетела веревка. Торн обмотал грудь спасенной, попутно облапав ее. Та никак на это не отреагировала и, похоже, даже не сообразила, что больше не находится в камере. Бетрим крикнул, и уже в следующую секунду освобожденную пленницу затянуло в ждущую черноту у них над головами. Следующей пошла Генри. Бетрим не рискнул лапать ее грудь, пока завязывал веревку, да и особо нечего там было лапать. Проводив девушку глазами, он ждал, пока веревка спустится снова.

Когда голова Бетрима наконец показалась из трубы, с Мослака семь потов сошло — он громко пыхтел, вытягивая веревку. Торн вылез из дыры, развернулся, плюнул вниз и поклялся себе, что подписался на подобное в последний раз. Мослак улыбнулся ему и тут же плюхнулся на задницу, пытаясь перевести дыхание.

Еще два тела в неуклюжих позах неподвижно лежали на земле. Судя по красным — краснее крови — дублетам, оба были стражниками. Бетрим кивком указал на них:

— Еще один патруль?

— Ага, — злобно ответил Босс. — Не знаю, кто тебя учил считать, Шип, но это были ни черта не тридцать минут. Скорее, пятнадцать.

Бетрим пожал плечами.

— Что теперь?

— Мы должны были вытащить ее из темницы. Она свободна.

Освобожденную прислонили к стене. Она по-прежнему не шевелилась, словно кукла в человеческий рост, какие, слышал Бетрим, были у деток богачей.

Босс шагнул вперед и освободил рот женщины от кожаного ремня. Бетрим сразу обратил внимание на ее безупречные зубы. Белоснежные, правильных форм и размеров, без дырок, без пожелтения, ни одного сломанного или недостающего. Черный Шип никогда раньше не видел настолько идеальных зубов.

А уже в следующее мгновение он понял, что все присутствующие внимательно смотрят на спасенную. Первым заговорил Мослак:

— Она же знатных кровей, так?

— Похоже на то, — отозвался Шустрый.

Бессмыслица какая-то. Чистокровки правили Дикими Землями, каждая семья владела собственной провинцией и распоряжалась там всем, кроме свободных городов. Зачем тогда держать знатную особу, тем более женщину, в тюрьме в Чаде? И с чего бы вдруг правящему Совету так плохо с ней обращаться?

— Теперь ты свободна, — сказал Босс. — Можешь идти. Мы должны были вытащить тебя, и мы это сделали.

Женщина снова съехала на бок и уткнулась лицом в землю. Вся команда просто смотрела на это. Бетриму она казалась сломленной. Он уже видел такое раньше: женщины, избитые и изнасилованные с особой жестокостью, просто уходили от реальности, отключали свои мозги. Они могли есть, пить, ходить по нужде и так далее, но в остальном были просто пустыми оболочками, лишенными души.

Босс был мрачнее тучи.

— Твою ж мать! — в голос выругался он. — Мослак, подними ее. Нельзя оставлять ее здесь — попадется на глаза страже. Подержим в доме, пока Мертвоглазая не явится. Пошли, живо!

Даже в столь позднее время улицы города были полны стражников, выискивающих неудачников для обращения в рабов. Двери гильдии рабовладельцев не закрывались никогда, так что любой пьяный бродяга рисковал проснуться утром в железном ошейнике. Шайка Босса была слишком велика и хорошо вооружена, чтобы на них позарились, но все равно шесть человек, волочащих женщину без сознания, привлекали много ненужного внимания.

Поэтому они старались двигаться по переулкам и держаться в тени как можно дольше. Босс пустил вперед Шустрого — парень, похоже, состоял в дальнем родстве с почтовыми голубями, дорогу находил чуть ли не интуитивно, и потому к своему убежищу группа вернулась довольно быстро. Обратно к крысам, блохам и трупной вони. А теперь ко всему прочему добавились еще и вонь мочи, исходящая от спасенной женщины, запах краски для волос Бетрима и смрад жевательного листка Шустрого. Такая адская смесь могла отпугнуть кого угодно. Даже собаки, учуяв подобное, не стали бы ошиваться близ дома.

Едва оказавшись внутри, Босс принялся осматривать женщину. Он легонько хлопнул ее по щеке, сунул палец в рот, ущипнул за сосок и провел рукой между ног. Недавняя пленница по-прежнему никак не реагировала, а ее холодные голубые глаза смотрели в пол.

Босс отошел к стене, покачивая головой:

— Живой труп.

— Дай мне пять минут, Босс, и я растормошу ее, — начал было Зеленый, но все пропустили его слова мимо ушей.

— Думаю, арбитр что-то сделал с ней, — сказал Шустрый.

— Что?

— Ходят слухи, что Совет запросил арбитра, чтобы тот разобрался с женщиной в тюрьме.

— И я об этом узнаю только сейчас?

— Это не та женщина, Босс, — взял слово Мослак. — Мы видели, как арбитр уходил из тюрьмы с какой-то другой.

Бетрим подошел к прислоненной к стене спасенной узнице, поднял ее голову и посмотрел на полоску у нее на лбу. Это не повязка. На повязках не бывает символов.

— Ты уверен, Мослак? — Бетрим схватил женщину за волосы и поднял ее голову, демонстрируя кусок бумаги всем остальным. — Это их вещица, или я не Черный Шип.

Зеленый только открыл рот, чтобы заговорить, но Босс оборвал его:

— Сними это, Шип.

Бетрим взялся за уголок и потянул. Раздался жуткий звук, словно мясо сдирали с костей, но сама бумажная полоска поддалась легко. И едва она отделилась от кожи, глаза женщины молниеносно поднялись и встретились с глазами Бетрима.

В следующее же мгновение наемник ощутил сильный толчок в грудь, а затем что-то ударило его по спине, и он обнаружил себя на полу, бесформенной кучей распластанным у дальней стены. Открыв глаза, он увидел, что женщина стоит и озирается. Ее безжизненный взгляд по очереди перескакивал с одного члена шайки на другого и в итоге остановился на Мослаке, которому не повезло стоять прямо перед дверью.

— Пропусти ее, Мослак, — приказал Босс, но было уже поздно.

Женщина рванулась к здоровяку и отшвырнула его в сторону, словно тряпичную куклу. Мослак ударился о стену и сполз на пол второй кучей рядом с Бетримом. Гигант застонал, пытаясь вернуться в вертикальное положение.

Все они смотрели вслед женщине сквозь дыру, зияющую на том месте, где раньше была дверь.

— Нам же заплатят, да? — подал голос Шустрый.

Джеззет уже почти забыла, что значит быть чистой. Чистая кожа, чистые волосы, чистая одежда, свежий запах. Даже самый шикарный секс в ее жизни не шел ни в какое сравнение с простым ощущением чистоты. На это ушло две полные кадушки воды, но результат того стоил. После первого захода бочка изнутри покрылась таким слоем грязи, что ее пришлось отскребать, прежде чем залить вторую порцию воды. Пока служанка работала скребком, Джеззет ждала около невысокого камина и раздраженно пощелкивала языком.

Она потратила лишь малую часть денег арбитра, но потратила с умом. Джез купила себе новую одежду, обувь, довольно неплохой острый нож, чтобы укоротить волосы до приемлемой длины, и новый меч, простой на вид, но вполне годный. Все это обошлось ей чуть меньше чем в четыре золотые монеты, но когда она попыталась вернуть остаток арбитру, тот рассмеялся и отмахнулся от кошеля, вынув из глубин плаща еще один, даже более пухлый.