— Лезь первый… Покажешь, что к чему.

Дот был спрятан в осыпи валунов метрах в пятнадцати от лощинки. В узкой амбразуре бились красные отсветы пулеметных очередей.

— Орехов прикрывает, — скомандовал сержант. — Серега со мной, будем подрывать.

Кононов вставил запал в гранату.

— Для такого зверя не жалко, — усмехнулся он, прикидывая связку на вес. Рукоятки гранат выдавались, как клыки. — Барташов, ко мне поближе держись и по сторонам поглядывай. В случае, если немцы на тропинке покажутся, задержи. Во что бы то ни стало задержи. Орехов тебе поможет… Ну, ребятишки, теперь не оплошать бы нам.

Дверь дота была сколочена из толстых брусьев, связанных массивными скобами. Сбоку, возле косяка, темнела узкая, пальца в два шириной, щель. Из нее горько тянуло пороховым дымом. Когда сержант привстал, чтобы заглянуть в щель, из–за камня на спину ему прыгнул рослый егерь. Заламывая, как медведь, голову Кононова, он стал прижимать его к камню. Хотел взять живьем. Изловчившись, сержант вывернулся и отпрянул от камня. Руки егеря жестко подвинулись к шее. Колени уперлись в поясницу и невыносимо больно надавили на позвонки. Кононов дернулся и резко, так, как делают олени, стараясь сбросить волка, откинулся назад, ударив егеря о камень. Тот застонал, отпустил сержанта и схватился за автомат. Ударом ноги Кононов вышиб у него оружие, но егерь успел схватиться за винтовку сержанта и с силой пригнул ее к земле.

— Аларм! Аларм! — надрывно завопил он, но крики терялись в гулком грохоте пулеметных очередей.

Сергей бегал вокруг них с винтовкой, нацеливаясь ткнуть егеря штыком, но тот прыгал с места на место так быстро, что Сергей боялся промахнуться и попасть в сержанта.

Каждую секунду могла открыться дверь дота, каждую секунду на тропинке могли появиться немцы, а сержант и егерь так и топтались, крутились на каменистой площадке у входа.

Кононов почувствовал, что слабеет.

— Бей его, Серега! — хрипло закричал он. — Бей, так его!.. От длинного ругательства Барташов пришел в себя.

Егерь в этот момент откинул Кононова к камню и уже злорадно осклабился, перехватывая вырванную винтовку. Но Сергей изо всех сил ударил его прикладом между лопаток. Егерь разинул рот, будто ему вдруг стало мало воздуху, и бессмысленно вытаращил глаза.

— Аларм! — успел еще раз крикнуть он, но Кононов подскочил к нему и, жестко пнув ботинком в пах, вырвал винтовку.

В это время на глаза Барташову попалась связка гранат, которую сержант уронил, когда на него прыгнул егерь. «Надо же взорвать дот», — вспомнил Сергей. Он поднял связку и стал подбираться к амбразуре, где клокотало пламя.

— Скорей, Серега! — крикнул Кононов и, широко размахнувшись, ударил егеря штыком. Тот захрипел и кулем свалился на землю. — Скорей!

Сергей в грохоте стрельбы не услышал крика сержанта, но он и сам знал, что надо торопиться.

Вытянув руку с тяжелой связкой, он подбирался к амбразуре. Откуда–то сверху по нему ударила автоматная очередь. Пули прошили полу шинели, но амбразура была уже рядом. Сергей присел за камнем и наотмашь взмахнул рукой. Связка гранат лениво перекувырнулась в воздухе ручками–клыками и влетела в амбразуру.

Глухо крякнул взрыв. Валуны вздрогнули. Из амбразуры вырвалось пламя и потянулась черная струйка дыма. Пулемет сразу умолк, будто человек, которому внезапно зажали рот. Из щелей вылетели чад и мелкие камни. Брусчатая дверь скособочилась.

Оберст Грауберг, не отнимая бинокля от глаз, подал короткую команду. Телефонист торопливо выкрикнул ее в трубку, она помчалась по кабелям связи, и через несколько секунд сопка Горелая загрохотала.

Пулеметные очереди в упор — это страшно… До предела натянутые нервы кинули солдат на гранитный склон в то мгновение, когда ударил первый МГ. Кто на секунду задержался — упал, прошитый десятками пуль. Лейтенант Дремов видел, как навзничь опрокинулся Заболотный, молчаливый солдат, отступавший с ротой от границы, мешком осел приписник Грачев, колхозный конюх из–под Холмогор. Сбоку пронзительно закричал раненный насмерть младший сержант Филимонов.

То ли дрогнули руки у пулеметчиков, долго подстерегавших роту, то ли сдали нервы, но первые очереди ударили неточно. Иначе они сбрили бы со склона жиденькую цепочку прежде, чем она успела залечь.

Над головами метался, выл, скрежетал стальной вихрь. Разряжая тягостное ожидание, егеря поливали склон вдоль и поперек очередями, строчили из автоматов, палили из винтовок. Раскаленный металл лился из дотов, из траншей, из окопов, из–за камней, чтобы затопить горстку людей в серых шинелях, которые открыто, среди белого дня шли на сопку.

Осторожно поворачивая голову, лейтенант огляделся. Там, где на карте был помечен ровный склон, оказались крошечные, едва приметные уступчики, выбоинки и ложбинки. В них–то теперь кое–как и укрывались солдаты.

Постепенно стало возвращаться самообладание. Дремов увидел, как Шовкун, на каске которого белела отметина от пули, выставил винтовку и принялся стрелять по ближнему доту. Кумарбеков подтащил за кабель пулемет, укрылся за щитком и дал длинную очередь по куче валунов, откуда били во фланг.

«Хорошо, Усен», — одобрительно подумал Дремов, и голова у него заработала четко и ясно.

Немцам не удалось покончить с ротой одним ударом. Человек двадцать пять уцелело. Залегли на склоне и без всякой команды начали вести ответный огонь.

Но на этой сковородке долго не продержишься. Голову поднять нельзя, а немцы пристреляются и будут выбивать одного за другим. На помощь пулеметчикам придут снайперы. Если этого окажется недостаточным, начнут бить из минометов. Егеря сумеют разделаться с тремя десятками солдат на гранитном склоне. Соображения у них на такое дело хватит.

Лейтенант потихоньку стал переползать на левый край. Там что–то темнело. Сначала он не поверил своим глазам, но, когда вгляделся получше, сердце застучало горячо и часто. За гранитным взлобком, метрах в тридцати, наискось прорезая твердость камня, по склону тянулась узкая расселина.

— За мной! — изо всех сил крикнул Дремов, стараясь перекрыть грохот стрельбы. — За мной ползите!..

Грауберг удивленно потер линзы бинокля, когда увидел, что серые комочки на склоне после пулеметных очередей вдруг зашевелились и беспорядочно поползли вверх.

Промазали, выходит, пулеметчики, доннер веттер! Промазал гауптман Хольке. Телефонист протянул оберсту трубку и застыл, слушая резкий выговор, которым угостил Грауберг командира батальона.

Эти наглецы русские быстро ползли по склону, забирая влево. Ага, они высмотрели щель в камнях, которую егеря называли мышеловкой, и решили забраться в нее. Там им тоже будет несладко. Выхода из щели нет. Назад, на голый склон, русские не высунут носа, а в лощинке, куда выходила щель — минное поле.

Но времени терять было нельзя. Грауберг приказал, чтобы крупнокалиберные пулеметы усилили огонь с флангов, а гауптман Хольке выдвинул на склон одну роту. Как можно ближе к щели. После обработки из пулеметов эта рота бросится к русским и докончит дело.

«Если доберемся до расселины, сядем гадам как прыщ на губе», — напряженно думал Дремов, все ближе и ближе подползая к каменной щели. «Если доберемся…» — билось в его голове. Пулеметная очередь располосовала лейтенанту полевую сумку, обожгла плечо. Пули уже не свистели, а надрывно, безостановочно выли над головой. «Если доберемся…»

Когда Дремов нырнул в расселину, горячая радость волной залила грудь. Добрался! Лейтенант погладил рукой каменную стенку и расправил желтый папоротник, смятый при падении. Потом побежал вдоль расселины, в которую мешками, один за другим валились солдаты.

Кумарбекова он послал на левый фланг, приказав безостановочно бить по ближнему доту, откуда грохотали заливистые очереди крупнокалиберного пулемета.

— Заткни ему глотку, Усен! — крикнул он пулеметчику. — Заткни глотку! Старшина тебя от снайперов прикроет.

Шовкун побежал вслед за Кумарбековым и устроился метрах в трех от него, заботливо укрыв за камнем свою «оптику».