Михалыч набрал номер и обрадовался, когда услышал знакомый голос.

— Слушаю, Леонидов…

— Как наши успехи? — спросил полковник.

— Все подтвердилось. С утра я сидел в Интернете. Полным ходом идет отмыв грязных денег. В том числе взятых со стороны. Действуем по плану. Без изменений. Кроме того, дама сердца отвела и для себя небольшой ручеек. Но это тема отдельного разговора. Информация пошла по каналам МВД.

— Понял…

— Может, нам не следует торопиться, а просто свернуться и ждать? Или вообще уйти…

— Чтобы улита снова втянула рожки? Я не согласен, хотя база уже действует мне на нервы.

— Тогда по плану. Сегодня ночью…

Они отключились.

Свернуть работу! Не для того он здесь торчит третий день. Ящики еще не все вывез из тупика. И вообще он выстрадал собственную роль. До такой степени, что в голове скоро действительно заведутся насекомые.

— Но! Милый! — Михалыч трогается с места. — С божьей помощью как-нибудь.

Михалыч развернулся и поехал ворошить промокшее насквозь сено. Остановился у вытяжного отверстия. Расширил ноздри, втягивая запахи. Конец рабочего дня, но технологический цикл, похоже, заканчивать не собираются. Энтузиасты! Стахановцы! Медаль сутулого им обеспечена…

— Действительно, запашок как в аптеке, — проворчал и принялся черешком граблей поддевать снизу прибитую дождем траву, чтобы чем-то себя занять. Он помнит, кем должен оставаться в чужих глазах.

Михалыч переворошил половину покоса, когда из-за угла вышел и в его сторону направился охранник.

— Слышь, ты! Иди-ка сюда! — крикнул тот издали и остановился. Командовать легче, чем понапрасну ноги бить.

— Чо тебе надо? — спросил Михалыч. — Я тебе не должен. Надо тебе — иди, — и почувствовал, как пробежал в груди огонек азарта. Он хоть и с дурцой, но гордый. Кроме того, не подписывался бегать на полусогнутых.

Охранник нехотя ковылял.

— Чо ты не идешь? Глухой, что ли? — и смотрит жгучим взглядом.

«Ты на меня хоть как сегодня смотри! — подумал Михалыч. — Командовать будешь, сидя у параши…»

— Чо ты хочешь?! По зубам, в натуре? Нацепил свои звездочки и думаешь, что тебя боятся… Бегать за тобой?!

— Чо ты расстроился-то? Звездочки мои. Могу удостоверение показать. Михаил Иванович Калинин вручал мне. Всероссийский староста. Знаешь небось такого? Лично. На втором съезде Советов…

— Да ладно! Понял я, — перебил он, сморщив лицо. — Передать я пришел, чтобы ты по двору не мотался больше. Директор вообще сказал, чтобы завтра забирал отсюда свое сено и убирался. Понятно? Ночь переночуешь — и вали. Сегодня у него гости вечером. Баню велел приготовить. Так что, ты будь добрый, не мотайся по двору… Если жить хочешь, дурак…

Какой бы ни был дурак, а понял. Стоит и молчит, вытянув руки по швам. Дошло без переводчика.

— Тогда я пошел, — сказал охранник и развернулся.

— Лягу я спать, начальник! — крикнул ему в спину Михалыч. — Под телегу! Сенцо к завтрему продует, смечу в стожок и уйду!..

Принялся вить гнездо под телегой. Раньше ляжешь — раньше встанешь. И вообще агент должен среди ночи иметь бодрый вид. Ночью он должен думать лишь об одном — живому бы самому остаться и операцию провести на высоком уровне. Второе без первого никак невозможно.

Мэр со своим помощником обсуждали проблему ветеранов. Их всего-то шестьдесят тысяч по стране осталось — участников той войны. Можно поднять пенсии. Однако от мэра этот вопрос не зависит. Дров привезти там или телефон установить — это да. Здесь власть города кое-что способна. И то не в полной мере: все-таки еще достаточно много этих стариков. Численность их сокращается. Но кто их знает — возьмут и перестанут умирать. Тогда точно не будет исполнена «программа развития», рассчитанная на целых десять лет. С другой стороны, без них тоже будет тоскливо. Особенно во время выборов. Всем известно, как формировался менталитет. Поэтому на выборы бегут в основном те, кто имеет к тому врожденное пристрастие, то есть старики.

Звонок телефона прервал философические рассуждения чиновников. Рябоконь к вечеру загрустил и решил сделать званый обед. Или ужин. Прямо у себя по месту работы. В гостевом доме. С баней. Вениками. Девочками. И пивом. Заодно обсудить назревшие проблемы. Надумал наконец-то. А ведь проблемы, возможно, даже перезрели. Придется ехать. Не забывают Шуру. С ним по-прежнему считаются. Это говорит о многом. О силе закона. Не того, который в кодексах содержится, а того самого.

— Кто еще будет? — спросил мэр.

— Да все наши и никого постороннего, — уклончиво ответил Рябоконь.

— Ну, все-таки?

— Главный рыбак области будет, — вынужденно перечислял тот, — потом ресторанный деятель, а также хранитель наших бабок… Остальное по мелочам. Говорю, все наши. Заодно обсудим вопросы нашего взаимодействия.

Вот он как запел. О взаимодействии заговорил.

— Хорошо. Жди… Буду…

Мэр положил трубку и отпустил помощника. Пусть занимается подготовкой поправок. Время еще есть. Пять часов всего на часах. И вновь за трубку.

— Алло. Где у вас директор. Мэр это говорит!.. Неужели по голосу трудно определить?! Найдите срочно.

Вскоре телефон откликнулся. Звонил директор частного охранного предприятия. Тот самый, у которого жена — племянница бывшего губернатора. Она — Безгодова. Он — Безгодов. Взял фамилию жены при заключении брака. Слишком неблагозвучной досталась ему от рождения фамилия — Малофеев. Ему всегда так казалось.

— Я что хотел сказать. Проверку надо устроить орлам. Тем, что на овощной базе заняты… Спят во время дежурства, но мы так не договаривались.

— Хорошо, Александр Ильич. Во сколько?

— Приезжай часам к двенадцати…

— Так поздно?!

— А ты бы как хотел?! Возьмешь ребят, оружие… Мало ли чего…

Позвонив, мэр успокоился. Остальных Рябоконь без него обзвонит, если сочтет нужным.

Рябоконь находился в приподнятом настроении. Это со стороны заметно. На то она и секретарь, ее не обманешь. Сразу видно: решил устроить оргию с «поднятием тяжестей» — большого количества перегретого пара, крепких спиртных напитков и молодых баб легкого поведения. Навезут сучек под видом массажисток и будут трахаться до утра. Все равно завтра суббота, и на предприятии, кроме охраны, никого не будет. Хоть с поднятым бегай по двору, никто тебя не остановит и не устыдит. Такое уже было однажды.

— Гулять, что ли, опять собрались? — спросила она любовника в лоб. Но тот отвел глаза. Какие гулянки в такую жару. Почудилось, наверно.

— Вижу. Не пальцем тоже делали. Кто опять будет? Та же компания? Вот Настенька-то приедет. Посмотрит на вас.

— Ревнуешь, что ли?

— Я? С какой стати? Кто я тебе?

— Нечего тогда глупые вопросы задавать… — Он раздул ноздри и неожиданно проговорил любимую фразу: — Я никого не держу.

— Блядство развели на рабочем месте… И потом же ходите, будто вас обидели… Да на вас воду возить! Кони! Жеребцы!

— Брось, не ори раньше времени… Дождешься, пасть скотчем заклею!

— Только попробуй…

Светлана Аркадьевна вскочила и побежала вокруг стола. Она еще в теле и способна постоять за себя.

— Сучка! — орал Рябоконь. — Всю малину обгадила, шельма. Никогда бы не догадался, кто ты есть на самом деле. Вон из моего кабинета! И чтобы духу твоего завтра же не было! Понятно! Дуй в автобус! Садись и поезжай! Прошмандовка перезрелая! Коза брыкучая!.. Как я рад, что наконец-то с тобой разделался! Знала бы ты… как мне теперь легко. Развязал я с тобой руки…

— Урод! У тебя хрен не стоит, как положено мужику. Тебе только с Настенькой своей и трахаться… Раз в два месяца, кабан рыжий…

До ушей народа, стоявшего толпой на площадке, донеслись крики. Он с любопытством уставился в сторону конторы. Ссора — это как бесплатный концерт. Это вдвойне прекрасное зрелище. В нем не играют, в нем живут…

«Кабан рыжий»?! Это слишком! Лучше бы его назвали Конем…