Бьют часы.

О, о, надо идти туда. Добрый вечер, дорогой мой; ну, чокнись-ка с Джомо! Славное вино! Забавно было бы, если бы ему вздумалось сказать мне: "Уединенная ли у тебя комната? Не услышат ли чего-нибудь соседи?" Вот было бы забавно. О, мы позаботились об этом. Да, забавно было бы, если б это пришло ему в голову. Я ошибся часом; теперь только половина. Что там за свет под портиком церкви? Там обтесывают, ворочают камни. Видно, эти люди храбро обращаются с камнями! Как они колотят, как стучат! Они делают распятие; как отважно они пригвождают его! Мне хотелось бы, чтобы этот мраморный труп схватил их вдруг за горло. Ну, ну, а это что? Мне так хочется плясать, что просто не верится. Кажется, если б мне дали волю, я стал бы прыгать, как воробей, по всем этим грудам щебня и этим брусьям. Ну, милый мой! Ну, мой милый, надевайте новые перчатки и платье понаряднее; тра-ла-ла! Прифрантитесь, новобрачная хороша. Но шепну вам на ухо, берегитесь ее ножика. (Убегает.)

У герцога. Герцог ужинает; Джомо. Входит кардинал Чибо.

Кардинал. Государь, берегитесь Лоренцо.

Герцог. А, кардинал! Садитесь-ка, возьмите стакан.

Кардинал. Берегитесь Лоренцо, герцог. Сегодня вечером он просил епископа Марци дать ему на эту ночь почтовых лошадей.

Герцог. Этого не может быть.

Кардинал. Я знаю это от самого епископа.

Герцог. Полно! Говорю вам, у меня достаточные основания считать, что этого не может быть.

Кардинал. Может быть, мне не удастся заставить вас поверить, но я исполняю мой долг, предупреждая вас.

Герцог. И даже если б это было так, что, по-вашему, страшного в этом? Может быть, он собирается в Кафаджуоло.

Кардинал. Страшно то, государь, что по дороге к вам, проходя по площади, я видел своими глазами, как он прыгал по бревнам и камням, точно безумный. Я позвал его, и, должен признаться, взгляд его меня испугал. Будьте уверены, в голове его зреет какой-то замысел, и он осуществит его в эту ночь.

Герцог. А почему я должен опасаться его замыслов?

Кардинал. Нужно ли все говорить, даже когда говоришь о любимце? Знайте, он сегодня вечером сказал двум моим знакомцам во всеуслышание, на террасах их дворцов, что убьет вас нынче ночью.

Герцог. Выпейте стакан вина, кардинал. Разве вы не знаете, что Ренцо в час заката бывает обычно пьян?

Входит синьор Маурицио.

Синьор Маурицио. Государь, остерегайтесь Лоренцо. Он сегодня вечером говорил трем моим друзьям, что хочет убить вас этой ночью.

Герцог. И вы тоже, достойнейший Маурицио, верите басням? Я думал, вы мужчина менее робкий.

Синьор Маурицио. Ваша светлость знает, пугаюсь ли я без причины. Я могу подтвердить мои слова.

Герцог. Садитесь-ка и выпейте с кардиналом; вы меня извините, я уйду — у меня дела.

Входит Лоренцо.

Ну, что же, мой милый, пора уже?

Лоренцо. Полночь пробьет сейчас.

Герцог. Подать мне мой соболий колет!

Лоренцо. Нам надо спешить; красавица, пожалуй, пришла уже на место свидания.

Герцог. Какие перчатки надеть — те ли, что для войны, или те, что для любви?

Лоренцо. Те, что для любви, государь.

Герцог. Пусть так, стану женским угодником.

Уходят.

Синьор Маурицио. Что вы скажете на это, кардинал?

Кардинал. Что воля божья свершается, и человек бессилен. (Уходят.)

Комната Лоренцо. Входят герцог и Лоренцо.

Герцог. Я продрог, в самом деле холодно. (Снимает шпагу.) Ну, мой милый, что это ты там делаешь?

Лоренцо. Я обмотал перевязь вокруг вашей шпаги и кладу ее вам под подушку. Всегда хорошо, если под рукой есть оружие. (Запутывает перевязь так, чтобы шпагу нельзя было вытянуть из ножен.)

Герцог. Ты знаешь, что я не люблю речистых, а мне помнится, Катарина любит краснo поговорить. Чтобы избегнуть разговоров, улягусь в постель. Кстати, почему ты просил почтовых лошадей у епископа Марци?

Лоренцо. Чтобы навестить брата; он пишет мне, что тяжко болен.

Герцог. Иди же за своей теткой.

Лоренцо. Сейчас. (Уходит.)

Герцог (один). Ухаживать за женщиной, которая на ваш вопрос: "да или нет"? отвечает: "да", — это всегда казалось мне очень глупым и вполне достойным француза. Именно сегодня, когда я поужинал, как три монаха, я даже инфанте испанской не в силах был бы сказать: "сердце мое" или "любовь моя". Притворюсь спящим; это будет, пожалуй, неучтиво, зато удобно. (Ложится.)

Лоренцо возвращается со шпагой в руке.

Лоренцо. Вы спите, синьор? (Наносит ему удар.)

Герцог. Это ты, Ренцо?

Лоренцо. Синьор, не сомневайтесь в том. (Наносит ему еще удар.)

Входит Скоронконколо.

Скоронконколо. Сделано?

Лоренцо. Гляди, он укусил мне палец. Я всю жизнь буду хранить это кровавое кольцо, бесценный алмаз.

Скоронконколо. О боже, это герцог Флорентийский!

Лоренцо (садясь на подоконник). Как ночь прекрасна! Как воздух чист! Дыши, дыши, сердце, убитое радостью!

Скоронконколо. Идем, господин, натворили мы дел, бежим!

Лоренцо. Как мягок и душист ночной ветер! Как распускаются в полях цветы! О чудная природа! О вечный покой!

Скоронконколо. Ветер оледенит пот, что струится по вашему лицу. Идем, господин.

Лоренцо. О боже всеблагий! Какая минута!

Скоронконколо (в сторону). В душе его странное блаженство. А я — поспешу вперед. (Хочет выйти.)

Лоренцо. Погоди, спусти эти занавески. Теперь дай мне ключ от комнаты.

Скоронконколо. Только бы соседи ничего не слышали!

Лоренцо. Разве ты не помнишь, что они привыкли к нашей возне? Идем. (Уходят.)

Во дворце герцога. Входят Валори, синьор Маурицио и Гвиччардини. Придворные толпой расхаживают по зале и соседним комнатам.

Синьор Маурицио. Джомо еще не вернулся с вестями; это становится все более и более тревожным.

Гвиччардини. Вот он идет.

Входит Джомо.

Синьор Маурицио. Ну, что же ты узнал?

Джомо. Ничего. (Уходит.)

Гвиччардини. Он не хочет отвечать; кардинал Чибо заперся в кабинете герцога; только к нему и приходят вести.

Входит другой посланный.

Ну, что же? Нашелся герцог? Известно ли, что с ним?

Посланный. Не знаю. (Входит в кабинет.)

Валори. Синьоры, как ужасно это исчезновение! Никаких вестей о герцоге! Вы, синьор Маурицио, говорили, кажется, что видели его вчера вечером? Он не казался больным?

Возвращается Джомо.

Джомо (синьору Маурицио). Могу шепнуть вам: герцог убит.

Синьор Маурицио. Убит? Кем? Где вы нашли его?

Джомо. Как вы сказали нам — в комнате Лоренцо.

Синьор Маурицио. Ах, чертова кровь! Кардинал это знает?

Джомо. Да, синьор.

Синьор Маурицио. Что же он решил? Что надо делать? Народ уже толпой спешит к дворцу; все это мерзкое дело уже стало известно; если слухи подтвердятся, мы погибли; нас разорвут в клочья.