– Но что нам делать? – спросила Розалинда.

– Сейчас ничего, – твердо сказал Мишель, – если мы верно угадали причину, то по степени подозрительности мы все делимся на три группы. Первая – Кэтрин и Салли, вторая – ты, Дэвид, и Петра, ну, и последняя – мы трое: я, Марк и Рэйчел. Ведите себя, как ни в чем не бывало, чтобы не спровоцировать их на поспешные меры. Если дело дойдет до следствия, будем придуриваться, как решили раньше. Самая большая опасность для нас – Петра. Если они возьмутся за нее как следует, то из ребенка, конечно, все вытянут… Она слишком мала и лгать не сумеет. Тогда дело может кончиться стерилизацией и Джунглями для нас всех… Итак, зарубите себе на носу: главное – Петра. До нее они не должны добраться. Может, ее и никто не подозревает, но она была там в лесу, значит, не исключено, что кому-нибудь придет в голову… Тогда придется плюнуть на все и бежать. Во всяком случае, Дэви, ты ни при каких обстоятельствах не должен допустить, чтобы ее стали допрашивать. Если придется кого-то убить – убей! И не вздумай колебаться! Учти, они колебаться не будут! Имей в виду, если уж все начнется, они нас – сразу или постепенно – уничтожат! И наконец, последнее. Если случится самое худшее, и они доберутся до Петры… Лучше уж убить ее самим, чем дать им стерилизовать ее и бросить где-нибудь в Джунглях… Вы поняли? Если кто-то не согласен…

Все согласились, не дав ему закончить. Мне было больно даже подумать об этом, но когда я представил себе Петру, искалеченную и брошенную в Джунглях, я тоже согласился с Мишелем.

– Ну что ж, тогда вроде все, – сказал он, – на всякий случай вы четверо вместе с Петрой будьте наготове. Может быть, придется бежать.

На этом разговор закончился. К тому, что он сказал, трудно было что-нибудь добавить. Любое неосторожное движение кого-нибудь из нас неминуемо навлекло бы беду на всех. Рассудили мы все верно. Не повезло нам только в одном: узнай мы обо всех этих подозрениях дня на три раньше, все могло повернуться иначе…

Точные и предельно ясные указания Мишеля превратили угрозу нашего разоблачения из чего-то отдаленного и расплывчатого в надвигающуюся реальность. Его слова подействовали на меня сильнее, чем разговор с Акселем. Я вдруг ясно понял, что в один прекрасный день мы неминуемо столкнемся с ситуацией, которая уже не разрешится так благополучно, как разрешались все предыдущие.

Я знал, что Мишель давно уже предчувствовал надвигающуюся опасность, а сегодня я и сам заразился этим предчувствием. Прежде чем лечь спать, я кое-что приготовил: рядом с кроватью положил лук со стрелами, сумку с хлебом и сыром. Утром я решил начать потихоньку собирать теплую одежду, ботинки и другие вещи, которые могут понадобиться, и уже прикидывал, куда бы до поры до времени все это прятать, чтобы оно было не в доме, но в каком-нибудь сухом и надежном месте под рукой.

Да, ведь нам еще нужна одежда для Петры, и связка одеял, и в чем держать питьевую воду, и…

Перебирая в уме все необходимое, я не заметил, как уснул…

Часа через три, не больше, меня разбудил звук отодвигаемой щеколды в моей комнате. Луны в эту ночь не было, но в темноте я сразу разглядел крохотную фигурку Петры в белой рубашонке у двери.

– Дэви, – прошептала она, – Розалинда…

Она могла не продолжать. Розалинда буквально ворвалась в мою сонную голову.

– Дэви! – услышал я. – Дэви! Мы должны немедленно бежать! Они схватили Салли и Кэтрин!…

Сразу вслед за ней в сознание мое вторгся Мишель.

– Не теряйте времени! Может быть, его у вас уже и не осталось. Все случилось неожиданно! Если бы они знали чуть больше, они тотчас бы отправили людей, чтобы схватить вас. К Кэтрин и Салли они явились минут десять назад. Торопитесь!…

– Я встречу вас за мельницей. Торопись, Дэви! – сказала Розалинда.

Я обратился к Петре на словах:

– Как можно быстрее одевайся. Только потихоньку.

Она наверняка почти ничего не поняла из нашего торопливого разговора, но явно уловила нашу тревогу. Молча кивнув, она исчезла в темном проеме двери. Я быстро натянул одежду и свернул одеяла со своей постели в узел. Потом на ощупь, не зажигая лампы, нашел лук и стрелы, сумку с едой и вышел из комнаты.

Петра была почти готова. Я схватил наугад первую попавшуюся одежду из ее сундучка и засунул в узел с одеялами.

– Башмаки пока не надевай, – прошептал я. – Держи их в руках и иди тихонько, на цыпочках, как кошка.

Мы вышли во двор и только там обулись. Петра хотела что-то сказать, но я приложил палец к губам и нарисовал ей Шебу – самую резвую нашу кобылу. Она кивнула, и мы на цыпочках побежали к конюшне. Только я открыл дверь в стойло, как услышал вдалеке какой-то звук и замер.

– Лошади… Это лошади скачут… прошептала Петра.

В самом деле, было слышно, как вдалеке проскакали лошади, позвякивая уздечками. Шеба была расседлана, но искать седло и уздечку не было времени. Мы вывели ее во двор, положили ей на спину тюк с одеялами и кое-как на него уселись. Места для Петры впереди меня не было, и она села сзади, обхватив меня ручонками. Почти без звука мы выехали со двора и двинулись по тропинке к берегу реки. Между тем конский топот и храп были слышны уже совсем рядом с нашим домом.

– Ты здесь? – окликнул я Розалинду.

– Я здесь уже минут десять, – тут же отозвалась она. – У меня все готово. Мы изо всех сил старались с тобой связаться… К счастью, Петра проснулась вовремя.

Петра услыхала, что речь идет о ней, и возбужденно вмешалась, спрашивая, в чем дело. Как обычно в таких случаях, в голове у меня что-то бухнуло, а перед глазами поплыли разноцветные круги.

– Тише, родная!! – взмолилась Розалинда. – Пожалуйста, тише!

– она переждала, пока утихнет сила удара, и сказала – Скоро мы тебе все расскажем. Салли! Кэтрин! – позвала она девушек.

Они тут же ответили:

– Нас привели к инспектору. Мы ничего не понимаем и ни о чем таком никогда не слышали. Верно?

Мишель и Розалинда в один голос подтвердили, что держаться надо именно так.

– Мы, пожалуй, лучше закроемся от вас, – сказала Салли, – так нам будет легче им врать. Не пытайтесь говорить с нами, слышите?

– Хорошо… Но мы для вас открыты, – сказала им Розалинда. – Быстрее, Дэви, – переключилась она на меня. – На ферме зажглись огни.

– Да-да, мы идем, – отозвался я. – В темноте они не сразу сообразят, по какой дороге мы поехали.

– Они сразу зайдут в конюшню и поймут, что вы где-то неподалеку. Быстрее!

Я оглянулся назад. В окнах нашего дома зажегся свет, и лампы ходили ходуном в чьих-то руках. Мы услыхали чей-то окрик, когда были уже на берегу реки. Теперь можно было пустить лошадь рысью, а еще через полмили спустя – галопом. Вскоре мы подъехали к мельнице, я уловил чувство облегчения у Розалинды и понял, что она где-то рядом – чуть-чуть впереди нас. Мы опять пустились рысью, и вскоре я услышал впереди хруст ветвей. Я поехал на этот звук и увидел Розалинду, поджидавшую нас, да не одну, а с парой гигантских лошадей ее отца. На спине у каждого из громадных животных, возвышавшихся над нами, как башни, были по две большие корзины. Розалинда стояла в одной из корзин с натянутым луком наготове.

Я подъехал ближе, и она наклонилась посмотреть, что я с собой прихватил.

– Давай сюда одеяла. Что там у тебя в сумке? – спросила она. – Это все, что ты успел взять? – в тоне ее чувствовался укор.

– У меня не было времени на сборы.

Она быстро устроила из моих одеял что-то вроде мягкого седла между двумя корзинами. Я поднял Петру над головой так, чтобы она дотянулась до рук Розалинды, и та усадила ее на одеяла.

– Мы с ней будем здесь, – сказала Розалинда, – а для тебя есть место с другой стороны – в левой корзине. Оттуда можно стрелять с левой руки.

Она ловко бросила из своей корзины на спину громадной лошади что-то вроде веревочного стремени, и оно повисло на крупе животного так, что я, хотя и с трудом, мог дотянуться до него. Я слез с Шебы, повернул ее мордой к дому и шлепнул по крупу. Она тотчас же ускакала. Потом я осторожно влез в корзину, и как только я вынул ногу из самодельного стремени, Розалинда быстро втянула его наверх. Потом она взяла в руки повод, и, прежде чем я устроился в своей корзине, мы рывком тронулись с места.