– А не Ролло ли это?

Снэфрид похолодела. Она вся в крови, здесь повсюду кровь… Что она скажет мужу?

Стук в дверь становился все более настойчивым. Чаша задрожала в руках у Снэфрид. Старуха была напугана не меньше Белой Ведьмы, однако сохранила присутствие духа.

– Да хранят нас боги! Ты все равно должна это выпить, Снэфрид. А я пойду и узнаю, что случилось.

Зубы Снэфрид стучали о край сосуда, пока она пила. Кровь потеряла привычный вкус, она глотала ее через силу, давясь и расплескивая по груди, в то время как расторопная Тюра гасила свечи, присыпала золой огонь в очаге, чтобы во мраке нельзя было разглядеть, чем занята здесь супруга правителя Нормандии. Однако она переусердствовала и в кромешной тьме едва добралась до двери.

В эти минуты Снэфрид, не боявшаяся, казалось, ничего на свете, испытывала настоящий ужас. Мрак подземелья, сгущаясь, вдруг стал словно сжиматься вокруг нее. Наделенная умением видеть в темноте, ведьма постепенно стала различать очертания предметов, и тем не менее ужас не покидал ее. Кровь младенца, сворачиваясь, высыхала на ней, разъедая нежную шелковистую кожу. Она смутно различала детский труп на бронзовом столе перед собой. Внезапно, повинуясь порыву, она схватила его и отшвырнула в сторону, услышав, как он мягко ударился о стену.

– Я ничего не боюсь, – твердо проговорила Снэфрид и вдруг поняла, что если Ролло войдет сюда…

Бадья с водой стояла совсем недалеко. Она принялась с остервенением смывать с себя кровь. Какая жалость, та не успела как следует впитаться! Пожалуй, вскоре придется снова повторить обряд, но сейчас главное, чтобы никто ничего не заподозрил…

Когда блеснул тусклый свет и появилась Тюра с горящей плошкой в руке, Снэфрид была уже одета. Старуха одобрительно кивнула, оглядывая ее.

– Вот здесь еще пятно. И здесь…

– Отстань. Скажи… это он?

– Нет, но хорошо, что ты готова. Где труп?

Снэфрид стукнула кулаком по столу.

– Как же Орм посмел! Если это не Ролло…

– Он прислал за тобой, моя светлокудрая валькирия… Ролло требует тебя в Руан. И за тобой явился этот бешеный Рагнар. В поисках тебя он и его люди едва не разнесли всю усадьбу. К тому же на одного из людей Рагнара напал твой пятнистый зверь. Орм сделал правильно, подняв тревогу. Поспешим. Они ждут тебя во дворе.

Снэфрид стерла с подбородка кровь. Сейчас она испытывала облегчение. Рагнар – не Ролло. Пусть подождет. В ее движениях вновь появилась прежняя плавная медлительность. Откинув назад испачканные кровью волосы, она стянула их в узел на затылке и не спеша закуталась в покрывало. Подземелье она покинула величественно, как и подобает королеве.

– В чем дело, Рагнар? Почему такой шум?

Датчанин со всех ног бросился к ней через весь двор, только искры летели от его факела. Остановившись, он продолжал дышать тяжело и разгоряченно.

– О, я волновался! Этот зверь загрыз кого-то из моих людей. А тебя нигде не было…

– Этот зверь мой. И ты ответишь за то, что причинил ему вред, – ледяным голосом оборвала его Снэфрид.

Ее слова подействовали на датчанина как ушат морской воды в декабре. Рагнар выпрямился, отдышался.

– Конунг Ролло требует тебя к себе.

– Вот как? Прямо сейчас? Видят боги, меня это радует! Едва покинув мои объятия, он вновь…

– Нет! – перебил ее Рагнар. Его костистое широкоскулое лицо стало злым. Он сообразил, что эта женщина попросту дразнит его. – Ролло зовет тебя на пир, устроенный в честь прибытия в Руан Олафа Серебряный Плащ.

– Олафа?

Это меняло дело. От Олафа давно не было вестей, он отсутствовал в Нормандии больше года – ездил торговать, отправлял свои товары к Ролло… А потом из-за моря донеслась весть, что Олаф собирается посетить Норвегию.

– Ждите меня, – бросила Снэфрид. – Я поеду в город. Эй, Орм, кликни слуг, пусть пока угостят воинов брагой.

Она ушла, а Рагнар ждал, глядя на пляшущий огонь факела. Его люди недоумевали, зная, что в городе готовится пир. А здесь творятся странные дела: огромная страшная кошка, растерзанный труп во дворе…

Им пришлось ожидать Снэфрид долго. Рагнар мерил шагами двор. Он сам напросился ехать за Снэфрид. Его неотвратимо тянуло к этой женщине! О Лебяжьебелая – прекрасная, величественная, манящая!.. А как она сражается! Настоящий берсерк! Она способна уложить троих, и при этом руки у нее останутся нежными. Рагнар помнил, как бережно Снэфрид касалась его, перевязывая рану на плече. Несмотря на ее надменность, в бледной полуулыбке финки таилось обещание…

– Ты заснул, Рагнар?

Он не слышал, как она подошла. Датчанин зашевелил губами, пытаясь что-то сказать, но только с силой выдохнул.

Высокая Снэфрид была почти одного с ним роста. Ее стан облегала великолепная белая туника, сверкая серебряным шитьем и жемчугом. Ярко-алый плащ на горностаевом меху, схваченный на груди золотой пекторалью[17], прикрывал плечи. Серебристые волосы по франкской моде были подняты, красиво уложены и перевиты жемчужными нитями, а на лбу светился широкий золотой обруч, украшенный чеканкой. Эта прическа только подчеркивала изящную посадку головы и стройную шею королевы Нормандии.

– Ты прекрасна, как сама Фригг, супруга Одина! – воскликнул Рагнар и как завороженный шагнул к ней.

Снэфрид не отстранилась. В уголках ее рта блуждала дразнящая улыбка. Ободренный ее благосклонностью, викинг склонился к ней – и вдруг замер. Свет факела озарил ее лицо, и он увидел, что губы у Снэфрид черные. Он узнал этот горьковато-сладкий запах и отшатнулся.

– Кровь! У тебя на губах кровь!

Снэфрид медленно облизнула губы, продолжая улыбаться. В глазах ее светился вызов.

– Хорошо, что ты сказал мне. Однако я не ожидала, Датчанин, что такого воина, как ты, может испугать вид крови.

Он что-то обиженно проворчал и снова попытался подойти ближе. Но Снэфрид решительно отстранила его.

– Едем, Рагнар. Меня ожидает мой господин.

– Это он привез тебе в подарок, Эмма, – проговорил норманн, опуская на ларь у окна отрубленную голову.

Девушка отшатнулась. Зрелище было ужасным. От бальзамов, препятствующих тлению, голова посинела, скошенный на сторону рот был оскален в свирепой усмешке, борода висела сосульками от запекшейся крови, сморщенное веко полуприкрыто, будто голова мертвеца подмигивала.

– Убери это! – воскликнула девушка, закрыв лицо ладонями. Затем метнула сердитый взгляд на доставившего трофей норманна. – Не повредился ли разумом Ролло, велев отдать эту падаль мне?

Бернард, рослый воин, светловолосый, но с темной, заплетенной в косицу бородой, недоуменно пожал плечами.

– Он сказал, что тебе будет отрадно знать, что этого человека больше нет среди живых. По словам Ролло, вы с ним побывали в плену у этого человека и он намеревался бросить тебя в погребальный костер своего сына. Эта голова бретонского ярла Гвардмунда.

Теперь Эмме показалось, что ей знакомы эти черты. Но какое ей до этого дело? Ведь не она, а Ролло поклялся отомстить этому человеку, за то что тот забрал себе меч Глитнир.

Бернард продолжал:

– Ролло считает, что ты не умеешь прощать обид и поэтому тебе доставит удовольствие посадить этот обрубок на копье под своим окном.

– Бог весть, что приходит на ум этому язычнику, – пробормотала Эмма, но отвернулась, пряча улыбку. То, что Ролло даже в походе не перестает думать о ней, было приятно. Однако когда она вновь взглянула на воина, лицо ее было совершенно непроницаемым. – Вот что, Бернард. Убери эту мертвечину, унеси куда-нибудь. А с Ролло я поговорю сама. Где он сейчас?

Теперь и викинг улыбнулся – понимающе, но и с насмешкой.

– Вряд ли ты увидишь его раньше чем через несколько дней. Едва он въехал в Руан, Снэфрид Лебяжьебелая встретила его у пристани и увезла к себе в башню. Теперь ему незачем спешить сюда. Со всем отлично управится Атли, а Белая Ведьма слишком хороша, чтобы Ролло так скоро пожелал вырваться из ее объятий. Я сам видел, как он усадил ее в седло перед собой и направил коня к старому монастырю.