– У вас с Майклом именно такая любовь? – Нет.

– Я не могу объяснить тебе насчет Чарльза, – задумчиво произнесла Джем. – Понимаешь, я всегда хотела быть похожей на других девушек, но была слишком высокой, нескладной. Мальчишки называли меня мешком с костями. – При этом воспоминании Джем даже улыбнулась. – А потом появился Чарльз. Он ухаживал за мной, дарил цветы, всякие безделушки. – Джем встретилась глазами с Абигейл. – И рядом с ним я всегда чувствовала себя женщиной, достойной внимания.

– Ох, Джем. – В голосе Абигейл послышались сочувствие и симпатия.

– Но все это еще больше осложняет мои отношения с Ризом.

– Что ты имеешь в виду? Джем смущенно отвела глаза.

– Я... ну... испытываю к Ризу определенные чувства...

– Это хорошо, – одобрила Абигейл.

– А я в этом не уверена.

Озадаченная, Абигейл склонила голову набок.

– Не понимаю.

– Я уже пыталась объяснить тебе... К Ризу меня тянет совсем по-другому...

– По-другому? – На лице Абигейл забрезжило понимание. – Ты хочешь сказать...

– Да, и я никогда не думала, что способна на такое. Ничего общего с той чистой любовью, которую я питаю к Чарльзу. Это что-то более... ну... природное.

– А-а-а...

– Я знала, что тебе это покажется ужасным.

– Ничего подобного. Часто бывает, что любовь начинается именно с телесного притяжения.

– Я хочу просто спокойно дожить до конца года и выполнить контракт. Когда все кончится, мы даже сможем расстаться друзьями. – Джем повернулась, не замечая недоверия на лице Абигейл.

– Разве я могу позволить себе испытывать подобные чувства к Ризу, когда я все еще люблю Чарльза?

Поколебавшись, Абигейл наконец ответила:

– Думаю, можешь.

– Как ты думаешь, это действительно ужасно, что мне не хочется враждовать с Ризом?

– Едва ли. Но теперь я понимаю, почему ты с такой готовностью собиралась исполнять супружеские обязанности.

Джем попыталась возразить:

– Это не...

Но окончание фразы утонуло в хохоте Абигейл. Наконец, переведя дыхание, Абигейл заговорила:

– Я никому не скажу.

– Ты все поняла неправильно, Абби.

– Хм-м-м... Обещаю больше не вмешиваться. Джем водила носком сапога вдоль разводов древесины на полу.

– Ты мне не мешаешь. – Она немного помолчала. – На самом деле, мне даже по-своему нравится это. До того все мои проблемы были связаны только с ранчо, и обсуждать мне их было не с кем, кроме отца. Но все это так...

– Кажется, я понимаю. Когда тебе захочется, чтобы я сунула нос в твои дела, я всегда буду под рукой.

– Спасибо. Я раньше думала, что все женщины глупы. – Джем вспыхнула, внезапно сообразив, что может обидеть этим Абигейл. – Я не имею в виду...

– Все в порядке. Прежде у тебя не было возможности как следует узнать меня. Хорошо, когда у тебя есть подруги.

– Одна подруга, – решительно уточнила Джем. Потом она вспомнила Деллу. – Или нет, две. Но я не понимаю, как тебе удается общаться с Лоррэн и Мэйбл.

Абигейл рассмеялась.

– А я с ними и не общаюсь.

– Джем удивленно взглянула на нее.

– Я вежливо беседую с ними, когда мы встречаемся в обществе. Но это не значит, что они – мои подруги.

Джем задумалась.

– Да, по-моему, ты права. – Она подняла голову и увидела, что Абигейл берет перчатки со стола. – На следующей неделе мы с Ризом собираемся на вечеринку.

– Прекрасно. Со временем надеюсь увидеть вас в церкви на воскресной службе. – Она направилась к двери, но остановилась на полпути и обернулась. – Я очень рада, что все идет на лад, Джем. Ты заслуживаешь счастья.

Абигейл, легонько постукивая каблуками туфель, спустилась по лестнице и вышла из дому. Повернувшись к окну, Джем увидела, как она садится в коляску и натягивает поводья. Счастье? Мысли об этом никогда не приходили ей в голову.

Джем была очень удивлена, когда Риз с готовностью согласился пойти с ней в церковь. Прежде он не сопровождал ее в церковь, но в тот день он без возражений поднялся и собрался. Хотя Риз никогда не рассказывал ей о своем прошлом, Джем чувствовала, что он скитался без дома слишком много лет, чтобы посещать церковь или вступить в общину.

– Сколько это обычно продолжается? – шепотом спросил Риз у нее над ухом.

Подняв голову, Джем увидела собравшихся в церкви людей.

Соседи с близлежащих ранчо болтали между собой и обменивались сплетнями. Мэйбл Димз изо всех сил колотила по клавишам пианино, пытаясь перекрыть гул толпы. Учитывая, что это пианино по воскресеньям одалживали из салуна, звуки его едва ли подходили для церкви.

– Не нравится тебе в нашей церкви? – спросила Джем, увидев, что Риз чувствует себя неуютно.

– Ну, она не похожа... – На что?

– На церкви, в которых я бывал раньше. Удивленная Джем вглядывалась в его лицо.

– Чем же она не похожа?

Риз обвел взглядом помещение.

– Выглядит по-другому. – Он немного помолчал, глядя на Мэйбл, пытающуюся вознести к небесам всю паству разом с помощью своей фальшивой, но жизнерадостной музыки. – И звуки другие.

– Те ранчо, на которых ты работал, были возле больших, богатых церквей.

– Не ранчо, – пробормотал он, и на лице его появилось еще более неловкое выражение.

– Где же тогда?

– На Востоке.

Джем не смогла сдержать изумления.

– На Востоке? Ты там жил?

– Это было давным-давно. – Риз замкнулся, погрузившись в воспоминания.

Но Джем не хотела закрывать эту тему.

– Значит, ты с Востока? Твоя семья живет там?

Риз плотнее сжал губы, глаза его сверкнули, и он коротко ответил:

– Я родился в Чикаго.

Джем хотела расспросить подробнее, узнать, каким образом Риз попал на Запад и где он научился ремеслу ковбоя. Но ей помешало продолжить разговор не только выражение лица Риза: почтенный отец Филчер уже стоял перед публикой, стараясь утихомирить толпу. Священник был глуховат и говорил слишком громко.

– Добро пожаловать, братья и сестры. Отец Филчер продолжал приветствовать свою паству, но Джем уже не слышала его, размышляя о Ризе. Она бы никогда не подумала, что он родился не на Западе. Подобную привязанность к фермерскому труду и любовь к дикой природе трудно было встретить у парней, приезжавших с Востока.

Джем чувствовала, что здесь скрыта какая-то тайна, но не могла уловить, что именно ее заинтриговало. А непроницаемое лицо Риза подсказывало ей, что он едва ли станет с легкостью обсуждать эту тему.

Раздались звуки гимна. Риз стоял, глядя поверх голов и не принимая участия в пении. Джем подсунула ему сборник гимнов. Неохотно взяв книгу, Риз уставился на страницу и тоже запел.

В последний раз, когда Ризу доводилось петь в церкви, он стоял рядом со своей матерью, и его ломающийся голос соединялся с сильными, чистыми звуками голоса матери. Воспоминания об этом были слишком болезненны. С тех пор, как умерла мать, Риз тщательно избегал церковных служб, не в силах простить Бога за то, что погибла его семья.

И в этот день прийти в церковь его заставила только верность слову: он ведь пообещал не спускать глаз с Джем и защищать ее от возможных покушений. Когда гимн и молитва окончились, они опустились на жесткую скамью, и Риз попытался расслабиться, но тело его было напряжено. Когда Джем нерешительно коснулась его руки, он дернулся и взглянул на нее. Джем улыбнулась в ответ, и Риз не стал убирать руку: мягкое пожатие ее пальцев помогало ему избавиться от мучительных воспоминаний.

Успокоившись, он сосредоточился на словах проповедника, обнаружив, что они ничем ему не грозят. Вернувшись в настоящее, он наслаждался прикосновением пальцев Джем, испытывая благодарность к ней, но не переставая удивляться.

Проходили минуты. Риз начал осознавать, как приятна ему близость тела сидящей рядом Джем. Он совсем расслабился. Голос священника стал тише, и проповедь подходила к концу.

Когда они снова поднялись для песнопения, Риз потянулся к сборнику гимнов одновременно с Джем. Руки их соприкоснулись, но Джем не отодвинулась. Стоя бок о бок с женой, Риз ощущал, как она близка к нему в этот момент. Он вспомнил ее длинные ноги, скрытые складками платья, и намеренно придвинулся еще ближе к Джем. Та широко раскрыла глаза от удивления, но Риз не стал отодвигаться.