Я не собираюсь заполнить этот пробел предлагаемой книгой и не в состоянии выполнить такую задачу. Мои цели более скромны. Прежде всего, я хочу свести вместе уже почти необозримую литературу об истории различных фашистских движений и режимов в Европе. Далее, я пытаюсь, сравнивая фашистские движения в Европе, внести свой вклад в решение вопроса, можно ли придерживаться общего понятия фашизма. При этом я вполне сознаю, что мои тезисы и гипотезы носят предварительный характер и должны быть проверены дальнейшими, более подробными исследованиями истории фашизма и фашистских движений в Европе.

Но все же мне кажется оправданным и полезным уже сейчас сделать некоторое – хотя бы предварительное – заключение. В самом деле, ведь я обращаюсь не только к профессиональным историкам, но и ко всем интересующимся историей европейского фашизма. Я полагаю, что и в наше время, через 60 лет после «похода на Рим» и через 50 лет после захвата власти Гитлером, основные знания об истории фашизма в Европе необходимы, чтобы понять проблемы ближайшего к нам прошлого – и проблемы наших дней.

«Фашизм носит имя, само по себе ничего не говорящее о духе и целях этого движения. Fascio означает „объединение“ или „союз“, так что фашисты – это „союзники“, а фашизм должен означать „союзничество“[3]. Этими словами Фриц Шотгефер указал в 1924 году на некоторое хотя и банальное, но часто упускаемое из виду обстоятельство. В отличие от таких понятий, как консерватизм, либерализм, социализм, коммунизм и т. д., понятие «фашизм» лишено содержания. Итальянское слово fascio, означающее «союз», происходит от латинского fascis: так назывались связки розог у римских ликторов [В Древнем Риме ликторами назывались почетные стражи, сопровождавшие консула. Прим. перев.]. В 19 веке этим словом пользовались республиканские, профсоюзные и социалистические группы, чтобы выразить свое отличие от партий. Затем, в начале 20 века, этим символическим именем назывались также итальянские правые. Начиная с 1917 года правое крыло итальянского парламента объединилось под названием «Союз национальной обороны» («fascio per la difesa nazionale»). Из основанного в 1915 году «Союза революционных действий» («fascio d'azione rivoluzionari») и организованного Муссолини в 1919 году союза ветеранов войны – «Союза борьбы» («fascio di combattimento») возникла затем фашистская партия, называвшаяся с 1921 года Национальной фашистской партией (НФП, Раrtito Nazionale Fascista).

В то время местные и иностранные наблюдатели обычно сравнивали новую партию Муссолини с такими неитальянскими явлениями, как организация Эшериха и Добровольческий корпус в Австрии и Германии, а также, более общим образом, с группами «белых» в Баварии, Венгрии и России. Ленин еще в ноябре 1922 года сопоставил итальянских фашистов с бандами черносотенцев царского времени[4]. Тогда нее, почти одновременно, социалистические и коммунистические авторы стали обозначать как «фашистские» все антиреволюционные движения и режимы[5]. Впоследствии в дискуссии коммунистов о понятии фашизма такое обобщение, по-видимому, не вызывало сомнений, хотя в начале 20-х годов Клара Цеткин, Антонио Грамши, Пальмиро Тольятти и некоторые другие итальянские авторы предостерегали от обозначения всех антидемократических и антикоммунистических явлений как фашистских, поскольку при этом стирались специфические черты итальянского фашизма[6]. Но уже на V Всемирном конгрессе Коминтерна в 1924 году проявилась тенденция рассматривать фашизм попросту как «орудие борьбы крупной буржуазии против пролетариата»[7]. Поскольку при этом ограничивались тем, что объясняли сущность фашизма его социальной функцией, то вскоре все партии и режимы, полезные для капитализма и вредные для коммунизма, стали считаться фашистскими. Эта инфляция понятия фашизма привела к тому, что социал-демократические партии стали тоже рассматриваться как «близнецы» или «умеренное крыло» фашизма, потому что социал-демократы защищали парламентскую демократию и тем самым способствовали укреплению капиталистической системы[8]. На VII Всемирном конгрессе Коминтерна в 1935 году Георгий Димитров указал на ошибочность этой теории «социал-фашизма», подчеркнув, что «никакие общие черты фашизма» не избавляют от обязанности «конкретно изучать и принимать во внимание своеобразие развития фашизма и различных форм фашистских диктатур в отдельных странах на различных этапах»[9]. Но это замечание осталось единичным и не имело последствий. Сам Димитров не сказал в своем обширном докладе ни слова о связанной с этим проблеме разграничения и дифференциации соответствующих явлений. Ни один из многочисленных ораторов, выступавших по докладу Димитрова, не рассматривал вопрос, верно ли, что различные партии и режимы во всем мире, именуемые фашистскими или в самом деле заслуживающие этого названия, действительно имеют общие черты с итальянской фашистской системой, от которой произошло это название.

После 1945 года в догматической марксистской дискуссии о фашизме этот вопрос почти не привлекал внимания[10]. В ГДР говорили и говорят о фашизме, имея в виду, как правило, национал-социализм. Во введении к вышедшему в 1980 году сборнику под названием «Исследования о фашизме» Дитрих Эйхгольц и Курт Госвейлер подчеркивают, однако, необходимость сравнительного исследования фашизма, ссылаясь на упомянутое высказывание Димитрова[11]. Но до сих пор историки ГДР не опубликовали ни одной работы в таком сравнительном направлении. Иначе обстояло дело в последние годы в Польше, в Чехословакии (во всяком случае, до 1969 года) и особенно в Венгрии. В этих странах появились очень интересные работы о различных формах фашизма).

Если коммунистические авторы до нынешнего времени так мало занимались вопросом о чертах сходства и различия между фашистскими движениями, то некоторые из так называемых «буржуазных» исследователей уже в 1928 году опубликовали книгу о «международном фашизме»[12], и этой проблемой заинтересовались в особенности социал-демократические теоретики. Однако их весьма значительные инициативы и разработки были почти забыты. Такие социал-демократы, как Георг Деккер, уже в 1930 году считали нужным напомнить, что о фашизме можно говорить лишь в том случае, «если рассматриваемое движение во всех существенных чертах совпадает с итальянским фашизмом»[13]. Александер Шифрин исследовал общие причины и особенности различных фашистских движений в Европе. При этом он пришел к выводу, что нельзя усматривать «корни фашизма в исключительном своеобразии какого-либо отдельного национального развития». Но точно так же было бы ошибочно сводить все вообще явление фашизма к «структуре и специфическим явлениям развития высокоразвитого капитализма», как это делали коммунистические авторы. Страны, где возникли и выросли фашистские движения, различались в экономическом и социальном отношении. Но в политической области обнаруживались их общие характеристики. В таких обществах «демократия была провозглашена лишь в послевоенное время». В этой «зоне контрреволюции», к которой Шифрин причислял, наряду с Германией, также Италию, Австрию, Финляндию, Литву, Польшу, Румынию, Венгрию, Югославию, Болгарию и Испанию, демократия еще не достигла устойчивости. По этой причине фашистские партии могли обрести особую привлекательность для «идеологии и массовой психологии одичавшей мелкой буржуазии»[14].