Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Пока Житник разделывал сурка и жарил его в скороварке, Бабек с Лейлой приготовили рисовую кашу с бараниной. Поев, мы улеглись спать – назавтра было решено подниматься с рассветом.

Заснуть я не смог – всегда был совой и никогда, даже валясь с ног от усталости, не засыпал до наступления ночи. Лейла же заснула, лишь головка ее прикоснулась к изголовью спального мешка. Я выбрался к догоравшему костру, подбросил пару веток и стал думать ни о чем.

Было еще совсем светло. С запада, из-за гор медленно выплывали веселые, легкомысленные облака – нежные, бледно-розовые, но очень яркие на фоне темнеющего голубого неба и взметнувшихся к нему мрачных, простившихся уже с солнцем, скал. Ниже застыли темно-серые облака-тучи. Грозные, давящие... Легкомысленные, постепенно бледнея, уносились на восток, и там, в стороне от вечерней зари, казались уже не облаками вовсе, а жалкими помарками в невзрачном небе. Тучи же степенно уходили на север, становясь все более угрюмыми и настораживающими...

Стало почему-то одиноко, и я пошел к ишакам. Они сосредоточенно выискивали среди былинок прошлогодней пожухшей травы затерявшиеся крохи остатков нашего ужина. Я отвязал их и повел к ближайшей мочажине, сплошь поросшей изумрудными стрелками зеленого лука.

“Странно, что Бабек сразу не привязал их здесь, – думал я, привязывая ослов к забытому чабанами колышку. – А эта вертушка... Что она здесь вертится? А если Абдурахманов действительно уже на Уч-Кадо? Юрка, гад, точно устроит гражданскую войну с расстрелом царской фамилии. Хотя, вряд ли Тимур там. Даю голову на отсечение, вертолетчик просто не решился сесть. Наверное, опять что-то забарахлило, и он боялся не подняться... Если я прав насчет неисправности, то в течение двух-трех дней они здесь не появятся. А если они все же скинули на ходу людей и снаряжение?”

Постепенно стало темно. Луна повисла где-то там, за горами, днем казавшимися не такими уж высокими и близкими... Одна горная гряда отбрасывает тень на другую. Скалы, неприступные и грозные в свете солнца, в лунном свете нежны и загадочны. Нестаявший снег резкими мазками расчерчивает сине-серые склоны дальних вершин. Далеко внизу шумит река, ледник, застрявший на перевале, влечет таинственным блеском. Небо бледнеет и робко прячет свои звезды в свете спрятавшейся луны...

Костер мой совсем потух, но угли все еще тлели и иногда, то там, то здесь охватываясь короткими протуберанцами красного пламени.

“Надо идти спать – подумал я, бросая в огнище несгоревшие веточки и угольки. – Но хочется еще немного побыть наедине с собой... Последний раз я сидел так, наверное, еще в приморской тайге. Скоро разбогатею и стану плавать с Лейлой в голубых бетонных бассейнах с искусственной морской водой и пластмассовыми пальмами вокруг...

8. Что такое разведка? – Испугался – погиб! – Операция на свежем воздухе. – Считай – дошли!

Рано утром мы вышли в путь. Еще несколько часов и там, за перевалом, мы увидим речку Кумарх и за ней Кумархское рудное поле, поле моей юности, поле тщетных надежд. Там я, будучи еще молодым специалистом, пацаном, можно сказать, нежданно-негаданно для многих и, прежде всего для себя, стал старшим геологом партии. Прежний старший геолог Глеб Корниенко неожиданно заболел туберкулезом и, ложась в больницу, рекомендовал меня на свое место. Как я понял, прежде всего, за самонадеянность и независимость, которые он в течение полугода стойко испытывал на себе. И я сделался полновластным хозяином месторождения! О боже, как меня распирало тогда чувство собственной значимости! Как я был горд и высокомерен! Пока не наделал ошибок, которые до сих пор стыдно вспоминать... Пацан... Мальчишка...

– Слышишь, Черный, кажись опять вертушка? – перебил мои мысли тревожный голос Кивелиди.

– Я тебе, Сергей, удивляюсь! – проговорил я, зашарив глазами по небесам. – Ты знаешь, что полагается за панику в нашей обстановке? Голой задницей на снег!

– Да ладно тебе... Они ведь могут и из автомата шарахнуть.

– Ну, наблюдай тогда! А я буду тебе под ноги смотреть...

* * *

Первые несколько километров, до высоты около 3000 метров, тропа была сносной, вполне летней, но выше, где еще царила ранняя весна, она разбухла от грязи. То один из нас, то другой, включая и ослов, поскользнувшись, падал в грязь, и скоро все мы были липкими и коричневыми от глины. Еще примерно через километр мы вступили в зиму, тропа исчезла под снегом, и я понял, что сыграл злую шутку над собой и своими товарищами – я не знал и даже не мог предположить, куда дальше идет тропа. Наугад двигаться было опасно – короткая дорога в горах почти всегда ведет в вертикальный тупик, то есть в пропасть. Мы обратились к Бабеку и он, кивнув в сторону самой низкой седловины, сказал густо окрасив слова сомнением:

– Туда, наверно, идет.

Посовещавшись, мы решили все же не возвращаться, а попытаться проскочить.

И пошли по рыхлому, покрытому ледяной коркой, снегу... Мужчины поочередно меняли впереди идущего. Нам повезло – лишь пару раз нам пришлось возвращаться на несколько сот метров назад, и оба раза после того, как мы выскакивали на непроходимые крутые склоны. На последнем один из ишаков (Черный) сорвался. К нашему счастью он не улетел далеко – передними копытами осел слегка изменил направление своего движения вправо, и вместо падения с невысокого, но достаточного для летального ишакокрушения, карниза, уперся в торчащий из снега скальный выход.

На водружение Черного на исходный пункт падения ушло больше часа. Мы занесли его практически на руках и изрядно выдохлись. Но перевал был уже перед глазами. Конечно, это казалось, что перед глазами... В горах всегда кажется, что гребень, вот он, в десяти метрах, а он шаг за шагом все отступает и отступает, пока совсем неожиданно ты, застыв в немом восторге, видишь уже не осточертевшую, недостижимую эту грань, а расстилающийся под твоими ногами величественный высокогорный пейзаж. Так и мы, совершенно неожиданно увидели вдали остроконечные вершины Зеравшанского хребта, и, практически под ногами – Кумархское месторождение олова, четыре квадратных километра гор, обезображенных глубокими шрамами разведочных канав и траншей.

Олово в виде касситерита содержится в нем в крутопадающих кварц-турмалиновых жилах, прослеживающихся на большую глубину. Жил – десятки, а олова в них – очень немного и не везде. Искали его обычным способом – на поверхности рудного поля вкрест жильной серии проходились канавы. По результатам их опробования выделялись рудные тела – более или менее протяженные участки жил с содержанием олова выше 0,40%.

Если удавалась это сделать, то рудное тело прослеживалось на глубину – где-нибудь на крутом склоне, ниже канав, мы вгрызались в рудоносную жилу штрековой штольней и опробовали ее забой каждые три метра (или сначала рассекали всю жильную серию штольней и уже из нее проходили штреки по разведанным на поверхности жилам и по жилам “слепым”, не обнаруженным на поверхности). Если жила была шире штрека, из него в стороны, на всю мощность оруденелой зоны, проходились рассечки, которые тоже опробовались всплошную.

Если рудное тело удавалось выделить и в штреке, то сорока метрами ниже (если позволял рельеф) проходилась следующая штольня, или в рассечках уже пройденной сооружались камеры, из которых вниз бурились наклонные скважины...

Много лет назад, уезжая с доживающего последние дни Кумарха (запасы олова в этом месторождении оказались незначительными и его разведку было решено прекратить), я думал, что никогда сюда не вернусь. Но я вернулся двумя годами позже со своим аспирантским отрядом. И, вот, опять я здесь... Землянки, в которых я и мои товарищи жили в течение многих лет, были растащены на дрова, устья многих штолен – завалены. Природа начала излечиваться от многочисленных ран, многие из которых были нанесены лично мной – бесчисленные канавы и траншеи, дороги и подъездные пути, отвалы и буровые площадки заросли бурьяном, крутые борта их осыпались. И не было там моих товарищей, с которыми я делил радости и печали, хлеб и водку... Сначала они разошлись по месторождениям и рудопроявлениям Средней Азии, а потом стали беженцами и разбрелись по баракам и заброшенным деревням России-матери.

43
{"b":"3000","o":1}