Для Елены Игоревны пришлось вызывать «скорую».

Она кричала, что не верит ни одному слову, что Игорь не мог бросить мать.

Впрочем, через месяц, когда Игорь с дочерью не вернулись, она то же самое кричала в лица товарищам из МИДа, а потом, правда, не кричала, а говорила товарищам из КГБ.

Нике тоже пришлось пройти все эти организации.

Она не кричала. Она плакала и просила найти ее дочь.

И писала заявления. Боже, как давно это было! Двенадцать лет назад. А кажется, что вчера…

Ребенок в спальне утих. Кровать под Антониной внушительно скрипнула. Нужно что-то предпринимать, чтобы заснуть. В шкафчике на кухне имелись пустырник и валерьянка в таблетках. Придется вставать. На кухне она нажала кнопочку чайника и достала мед.

Сейчас, с высоты пережитого, ей открылось: именно тогда, именно в тот злосчастный год образовалась трещина в их безмятежных отношениях с Колей. Да, именно тогда. Раньше причина ей виделась в другом, а сейчас она поняла. Игорь отнял у нее саму возможность счастья. Надежду на счастье. Она не могла быть счастливой тогда ни с Колей, ни с кем бы то ни было. Тогда она этого не понимала. Наоборот, уцепилась за Колю, как утопающий за соломинку. Он — единственный, кто ее любит. Их отношения идеальны, они так понимают друг друга…

Вера развела мед в кипятке, бросила в рот две таблетки валерьянки. Когда-то на этой кухне они ужинали вдвоем. Тогда и кухня была другая;

Стол с клеенкой и вообще…

Теперь у нее все по-другому. Прошлым летом она наконец-то сделала давно задуманный ремонт. Сломала перегородки, расширила кухню за счет прихожей. А прихожую, чтобы казалась больше, сделала зеркальной. На кухне вдоль двух стен выстроился итальянский гарнитур, а место стола с клеенкой занял деревянный, круглый и четыре стула с высокими спинками. Стулья ей обили той же атласной тканью, из которой сшили занавески. Получилось гармонично. Гостиная тоже вышла удачной. Она выигрывала за счет сочетания цветов. Когда увидела в магазине этот набор мебели — синее с желтым, то только усмехнулась. Попробуй-ка подобрать к такой мебели детали. Диван, конечно, модерн, но к нему нужны дополнения. А через месяц в другом магазине увидела картину. Продолговатую картину — желтые цветы на синем фоне. У нее в мозгу тут же всплыл диван во всех подробностях — синяя подушка, желтая подушка. Класс. Она купила картину и купила мебель. Оказалось — они созданы друг для друга. Потом уже с удовольствием подбирала детали: сине-желтая тропическая бабочка за стеклом. Желтые, почти золотые занавески, синяя ваза. Покупка всех этих вещей на некоторое время так увлекла ее, как давно в детстве — лепка кукол. Только тогда, давно, она не понимала, что убегает от себя, от своей невеселой жизни, а теперь — понимает. Психологи называют это сублимацией.

Она обставляла квартиру, будто готовилась к встрече. Но кого она хотела видеть в этих красивых декорациях? Колю? Она сама прогнала его. К тому же он всегда был равнодушен к вещам. Вряд ли его поразишь современностью интерьера.

Ингу? Возвыситься над ней, показать: вот я какая стала крутая, зря времени не теряла, пока ты мужей меняла как перчатки и носилась за синей птицей. Но Инга, при всей ее привычке к комфорту, равнодушна к интерьерам. Ее, скорее, интересуют действующие лица. Вот если бы у Веры в гостиной обитал интересный мужчина со сливочным сексуальным взглядом, тогда Инга заинтересовалась бы. Но мужчины не было.

Тем более она не искала знакомств. Она вообще избегала мужчин. Свой лимит предательств она пережила. Хватит. Привязываться и терять? Так можно вычерпать себя, как колодец. Одной спокойнее. Она полностью реализует себя в работе. Фирма «Арго» — ее семья, ее любовь, ее дом.

Впрочем, Вера поймала себя на мысли, что она лукавит. Это — самообман. Никакая это не семья.

Ибо там тот же эгоизм и предательство. Каждый за себя. А она там — командир. Начальница. Железная леди. Конечно, если оставаться честной с собой и не кривить душой, то она в первую очередь думала о Юльке, когда обставляла эту квартиру. Она много раз представляла эту встречу. Как Игорь привезет дочь и скажет, что она уже достаточно наказана и он прощает ее. И что Юльке нужна мать и поэтому он не будет больше возражать против их общения. Часто Вера пыталась представить дочь, но образ получался расплывчатым и неясным. Впрочем, подобные мечтания чреваты безудержными и неподконтрольными приступами тоски, и Вера позволяла их себе очень редко.

Вера допила свой бесцветный чай с медом и некстати вспомнила, что и эту привычку у нее выработал Коля — пить кипяток с медом. И спать с открытой форточкой. Вера вернулась в гостиную и включила телевизор — ни мед, ни валерьянка не помогали.

Мысли совершенно вышли из-под контроля.

Лариса выпрыгнула из-под прохладного дождика душа и с удовольствием завернулась в сиреневое махровое полотенце. Потопталась на полотенце для ног и подмигнула себе в запотевшее зеркало.

— Все о'кей! — сказала своему отражению и покинула ванную, тихонько напевая себе под нос.

Сухарев курил в постели и слушал радио. Эту его привычку Лариса не одобряла. Вернее, насчет курить, это она не возражает. А вот насчет радио — это не очень. Ей казалось, что после того, что происходит в постели, ее возлюбленный должен еще какое-то время находиться под впечатлением, и пока она плещется в ванной, он должен перебирать в памяти все нюансы их близости и тихо блаженно улыбаться. Ведь их встречи так редки! Но ни разу Лариса не заставала его с блаженной улыбкой на устах. Он курил и слушал «Новости». В тишину его просторной спальни врезались сообщения об угоне самолета, крушении поезда, повсеместных наводнениях и безобразиях в Палестине и Израиле.

Лариса поморщилась. Она легла Поверх покрывала и потянулась рукой через мужчину — убавить звук.

— Дай послушать, — возразил Сухарев и поймал ее руку на полпути.

— Наслушаешься еще. В вечерних «Новостях» будут повторять. У меня к тебе деловое предложение.

Вернее — сюрприз…

Егор повел бровью, продолжая курить.

— Не бойся, я не замуж за тебя прошусь.

— Тогда в чем дело?

— Сказала же — сюрприз.

Лариса водила пальцем по его неровной бугристой груди.

— Не люблю сюрпризов.

— Обещаю — такой тебе понравится.

Лариса представила, как округлятся его глаза, когда она без предупреждения заявится в его владения да еще в сопровождении свиты.

— Кстати, вскоре мне предстоит длительная командировка, милый. Не знаю уж, как перенесу разлуку…

— Длительная — это насколько? — поинтересовался мужчина, стряхивая пепел.

— Недели на три, я думаю.

— Ого! Успеем соскучиться.

— Не успеем! — подскочила Лариса и захлопала в ладоши. — А вот и не успеем! Моя командировка будет проходить в тех самых местах, где ты работаешь, дорогой. Ты не рад?

Она жадно следила за его глазами — мечтала поймать там хоть какой-то проблеск интереса, но, похоже, он уже был не здесь. Может, у него там другая?

Вот и проверим. Правильно она все рассчитала, не вывалила ему сразу всей правды, а так, кусочек отломила. Но он и этот кусочек не готов проглотить!

— Чего же забыла ваша благословенная фирма в наших краях? — поинтересовался он, как Ларисе показалось, даже с некоторым раздражением. Вернее, с легкой тенью раздражения, которую она без труда уловила.

— Ну ты же знаешь, рыбка, наша фирма занимается туризмом. Причем занимается довольно широко. Мы покупаем и продаем все, что связано с туризмом…

— Палатки, водные лыжи, снегоходы?

— Умница, — похвалила Лариса и добавила:

— И водные велосипеды, и парапланы, и всякую дребедень.

— Ну и?

Лариса с удивлением обнаружила в глазах только что безучастных и флегматичных проблеск живого интереса, как у филателиста, услышавшего о редкой марке.

— Мадам считает, что для поднятия престижа фирмы, мы, перед тем как продавать, должны всю эту катавасию где-то испытывать.