Чета Уизли, постояв ещё немного на дороге, дезаппарировала, и Снейп поискал глазами Джинни. По его расчетам, девушка уже должна была подойти к воротам, но вместо этого он с удивлением увидел, что она сворачивает в лес.

Солнце ещё просвечивало сквозь окутанные легкой дымкой распускающейся листвы кроны, но в лесу сумерки наступали очень быстро, и профессор забеспокоился. Он и сам предпочитал не соваться в Запретный лес в темноте, а уж Джинни, не знающая об этом месте и его обитателях и половины того, что знал Снейп, сильно рисковала, совершая такой необдуманный поступок.

Умозрительные рассуждения на тему своих отношений с мисс Уизли — одно дело, а рискующая заблудиться в полной опасностей чаще девушка — совсем другое. Снейп поднял с земли сумку с собранными растениями и быстро пошел в ту сторону, куда, по его расчетам, направилась Джинни. В стороне от опушки сразу стало заметно темнее. Хотя густые кроны лиственных деревьев еще только–только раскрыли почки, в лесу было довольно много елей, четкими силуэтами черневших в сумерках, а ветки кустарников порой росли так густо, что сквозь них даже без листьев разглядеть что‑либо было трудно.

И все же профессор довольно быстро заметил среди стволов фигуру в светлой мантии. Джинни стояла спиной к нему, прислонившись к большому кряжистому дубу. Чтобы не испугать девушку внезапным появлением, Снейп тихонько окликнул её.

— Не стоит гулять здесь так поздно, — строго сказал он, подходя ближе.

— Профессор… — Джинни, обернулась. На виске у неё остался отпечаток рисунка коры, а в волосах застряла веточка. — Вы что, следили за мной?

Её тон был вызывающим, но голос слегка дрожал, как будто она с трудом сдерживала слезы.

— Вообще‑то я собирал травы для зелий, — ответил Снейп, кивнув на сумку, — но вы с вашим братом так кричали, что не услышать вас было просто невозможно. Удивительно, что сюда не сбежалась половина замка.

— Удивительно, что я его не пристукнула, — фыркнула Джинни.

Она медленно пошла по тропинке, на которую показал Снейп, и было заметно, что внутри неё все кипит.

— Почему‑то каждый рыжий дурак считает своим долгом указывать мне, как себя вести, что делать и с кем встречаться, — резко сказала она.

Снейп усмехнулся.

— Возможно, это от того, что все эти «рыжие дураки» — ваши братья? Я правильно понял, что мистер Рон Уизли не первый?

— На прошлой неделе Перси прислал письмо, — скривилась Джинни. — Хорошо хоть не вопиллер.

Джинни резко обернулась и оказалась стоящей прямо напротив профессора. Она подняла на него глаза, щеки её пылали от гнева.

— Почему‑то вся семья считает, что я до сих пор ребенок, «малышка Джинни», не способная думать самостоятельно. Кто дал им право вмешиваться в мою жизнь? — возмущенно спросила она.

— Никто… — быстро согласился Снейп.

В данный момент он понимал её как нельзя лучше. Он только что думал о том же самом, точно так же возмущался, что кто‑то планирует его жизнь за него, и вот ответ… Но сейчас, когда Джинни стояла рядом и делилась с ним своими проблемами, совет Дамблдора уже не казался таким уж невыполнимым.

— Пойдемте, — сказал он, осторожно кладя руку ей на плечо и разворачивая в сторону замка. — Скоро совсем стемнеет.

Глубоко убежденный в том, что сердечные привязанности возникают не по велению рассудка и даже не по совету Дамблдора, Снейп решил, что не будет играть с чувствами — и собственными, и мисс Уизли. Это казалось ему слишком недостойным делом. Он всё же надеялся помочь ей другим способом. Снова и снова думая над рецептом зелья, он пытался уловить какую‑то ускользающую от него мысль, очень простую и вместе с тем очень важную.

В конце концов профессор понял, что должен посоветоваться с кем‑то ещё: в разговоре с достойным собеседником эта неуловимая мысль вполне могла облечься в слова. Идти со своими сомнениями к Дамблдору очень не хотелось — это наверняка повлекло бы за собой ещё один неприятный разговор. Среди знакомых Снейпа, конечно, имелись зельевары высокого уровня, но далеко не со всеми можно было без опасений обсуждать тёмные зелья; кроме того, очень не хотелось посвящать кого‑то ещё в подробности своих проблем.

И тогда профессор вспомнил про Лукрецию. Его усопшая родственница прекрасно разбиралась в зельях и наверняка была сведуща в тёмной магии. В вечно пустующей библиотеке компанию ей составляли только безмолвные фолианты, и она наверняка будет рада воспользоваться возможностью пообщаться. С другой стороны, он был уверен, что Лукреция сохранит его тайну: в крайнем случае, он мог пригрозить ей, что расскажет Люциусу о том, что она выдала местонахождение тайника.

Снейпу повезло вдвойне: Малфой–старший во время его визита был в отъезде, а Нарцисса, зная, что муж позволял зельевару работать в фамильной библиотеке, не стала задавать лишних вопросов.

Едва войдя в полутемное помещение, профессор сразу же направился в дальний угол и поклонился портрету.

— Мадам Буржуа, мое почтение.

Лукреция взглянула на гостя и улыбнулась.

— Я уж думала, что больше не увижу тебя, — слегка кокетливо произнесла она. — Снова понадобились книги из тайника?

— На этот раз нет, — ответил Снейп и заметил промелькнувшее на нарисованном лице разочарование. — Мне бы хотелось посоветоваться с вами…

Разочарование сменилось нетерпением, и профессор понял, что Лукреция надеется получить очередную порцию его крови. Очевидно, совет тоже будет не бесплатным… Снейп вынул из кармана нож и глаза Лукреции загорелись.

— Умный мальчик, — одобрительно закивала она. — С тобой приятно иметь дело.

Она жадно смотрела на текущую по его руке темную струйку, явно предвкушая, как снова почувствует тепло чужой жизни. А сам Снейп, глядя как тяжелые капли медленно падают на раму и впитываются в холст, вдруг понял, что уже нашел решение. Действительно, простое и очевидное. Было даже странно, что оно сразу не пришло ему в голову… И цена, заплаченная за него, не показалась ему слишком высокой.

— И что же тебе нужно? — довольным голосом спросила Лукреция, когда Снейп наконец залечил заклинанием порез и опустил руку.

— Пожалуй, уже ничего… — произнес он. — Думаю, теперь я знаю ответ на свой вопрос.

Лукреция пожала плечами:

— Ну, раз так… Я рада, что ты навестил меня. А решать, за что проливать свою кровь, ты волен сам. Но знаешь, что я тебе скажу?

Снейп вопросительно взглянул на Лурецию. Та, слегка прищурившись, проницательно смотрела на него.

— Твоя кровь изменилась с того раза, как ты в первый раз пришел сюда. Женщина… Ты думаешь о ней. Это чувствуется. В тебе проснулся мужчина, — Лукреция подмигнула ему и добавила: — Только не трави её, как мой муж меня.

— Ну, вы тоже не остались в долгу… — фыркнул Снейп.

— И что в итоге? Я торчу здесь уже сто лет, а что с ним, и вовсе неизвестно, — вздохнула мадам Буржуа. Потом тон её сменился на деловой: — Так тебе точно ничего больше не нужно? — спросила она. — Ты заплатил…

— Будем считать это авансом, — усмехнулся Снейп.

В замок профессор вернулся в отличном расположении духа. Теперь он знал, как привязать Джинни к себе, не вступая на такой скользкий и непривычный для него путь, как романтические отношения. Последние слова Лукреции только подтвердили его догадку.

Он отдавал портрету свою кровь, и между ними образовалась своего рода связь. Во всяком случае, ведьма почувствовала перемену в его настроениях и мыслях. Очевидно, если его кровь добавить в зелье для Джинни, то между ними тоже установится магическая связь, не зависящая от силы и характера взаимного расположения. Снейп и так с самого начала рассчитывал на то, что это произойдет: любое зелье высшего порядка всегда забирало волшебную силу зельевара и несло отпечаток его личности. Иначе бы он ни за что не решился пытаться направить Аваду только в одну из двух находящихся в теле душ, слишком уж рискованной выглядела эта затея. Но его кровь на время действия зелья многократно увеличит связь между ним и Джинни. Настроиться при произнесении смертельного заклятья будет гораздо проще, и кто знает: возможно, именно зов его крови поможет Джинни вернуться обратно.