Двадцать четвертого числа стало известно, что казнь состоялась. Это смело все сомнения. Лишь немногие в Англии восхищались Людовиком, если не считать того, как он умер. Всего сто пятьдесят лет назад англичане обезглавили собственного короля, но чувства рождает не логика. Закрылись театры, перед королевским дворцом собралась толпа. Французскому послу велели покинуть страну. Теперь всё стало лишь вопросом времени.

В такой атмосфере в воскресенье, двадцать седьмого, Росс покинул Демельзу и отправился сначала в Сент-Ивс, где стоял на ремонте «Все как один». Члены команды, главным образом жители Сент-Агнесс, возвращались парами и по одному, и вскоре после шести на следующее утро семидесятитонный куттер выскользнул в открытое море. Палубу толстым слоем припорошила изморось, и не растаяла даже после восхода солнца. Россу, стоящему на носу, который лизали небольшие волны, казалось, что солнце встало в точности в том месте, где должна находиться Нампара. Снова, после столь долгого времени, ощущать под ногами палубу было непривычно и радостно.

Демельзу, поднявшуюся спозаранку с осознанием того, что, если всё пойдет по плану, Росс еще до рассвета окажется в море, этот холодный день наполнил опасениями. Даже изучение потрепанной старой карты, показывающей, что острова Силли находятся далеко от французских цареубийц, не вполне ее успокоило. Занявшись будничной работой, она винила себя за то, что взяла в привычку беспокоиться. Это противоречило ее характеру и мешало собственному благополучию, но когда дело касалось Росса, беспокойство росло. Она должна успокоиться, держать себя в руках. Можно лишь пожелать, чтобы он так не притягивал к себе неприятности.

Настроенная стать более практичной, Демельза стала мурлыкать себе под нос и пропела за работой всё утро, а днем впервые за месяц открыла спинет и сыграла несколько мелодий. Когда-то она брала уроки у миссис Кемп, в счастливые дни пусть скромного, но достатка, когда еще была жива Джулия. Демельзе захотелось снова найти время и желание этим заняться. Просто иногда сыграть несколько аккордов для собственного удовольствия, чтобы снова разбередить душу, не только слушать, но и чувствовать, ощутить новые эмоции. Пока она играла, прибыл Дуайт Энис.

Когда Демельза открыла дверь, доктор спросил:

— Это ты играла? Прости, не хотел помешать. Росс дома?

Его плащ был засыпан градом, хотя Демельза не заметила дождя.

— Нет, Дуайт. Он... уехал на пару дней. Зайдешь?

Дуайт снял плащ и шляпу у порога и стряхнул их. После прошедшей бури небо над холмами стало бурым, как старое одеяло.

— Ты шел пешком? — спросила Демельза, когда он проследовал вслед за ней в гостиную.

— Да. Вышел около пяти, решил, что Росс обычно возвращается к этому времени. Мне следовало зайти несколько дней назад, но я всё откладывал.

— Выпьешь чаю? Такая холодрыга. Лучше бы пошел снег, тогда, может, стало бы теплее.

— Ты знаешь, когда вернется Росс?

— Думаю, к субботе. Что-то срочное?

— О нет, не срочное. В привычном смысле, — смущенный и задумчивый Дуайт присел на краешек стула, — а как Джереми, здоров?

— Да. Слышишь его? Играет с двумя детишками Джинни Скобл, а она за ними присматривает, — Демельза повернулась на звук чайника, который уже начал шуметь. — Принесу чашки. Забыла про них.

Когда она вернулась, Дуайт смотрел в окно. Внезапно опустились сумерки, словно долина захлопнулась, и огонь в камине мерцал и сиял. Демельза подумала, как там Росс, всё ли у него в порядке, и как выглядят острова Силли. Она представляла их как голые скалы. Дуайт помог ей зажечь свечи.

Когда огонек высветил ее кожу, Демельза сказала:

— Я знаю, Росс не стал бы возражать, если ты обо всем узнаешь. Ты ведь знаешь все наши секреты, ну почти все, так что одним больше, одним меньше... Он уехал с мистером Тренкромом и высадится на островах Силли, чтобы встретиться с Марком Дэниэлом, его наконец-то нашли. «Все как один» подберет Росса на обратном пути и отвезет домой в пятницу или в субботу, когда бросит якорь в нашей бухте.

Пятница выпадала на первое февраля. Слишком поздно для Дуайта.

— Надеюсь, у Дэниэла для вас хорошие новости.

Свечи прогорели, оставив лишь крохотные жемчужины огня, которые таяли, жир растекался, как леденец.

— Кажется, будто с той ночи прошло лет сто, — сказал Дуайт. — Когда ты стояла между нами, только ты одна, а Марк собирался меня убить. Я был готов умереть, потому что предал всё то, что больше всего ценил... и людей, которые мне доверяли.

— В ту ночь мы все были взвинчены. Я рада, что не произошло чего-нибудь еще похуже.

Где-то в глубине дома послышался грохот, а через некоторое время детский смех. Демельза скорее ожидала плач и снова расслабилась.

— Больше всего на свете мне не хочется вспоминать те времена, — сказал Дуайт. — Потому что сегодня я пришел сказать Россу, что вскоре покину графство.

Демельза подождала, пока гость продолжит.

— Это связано с Кэролайн?

— Да. Мы собираемся пожениться. Но поскольку ее дядя возражает, сделаем это тайно. Так что мы уезжаем в субботу вечером.

Он объяснил, почему невозможно поступить по-другому, почему они не могут жить здесь, и что он обязан ради нее начать всё заново в городе, где никто их не знает. Демельза молча слушала, и для обостренного восприятия Дуайта это молчание выглядело как неодобрение.

— Что ж, я рада услышать это от тебя лично, Дуайт, и сожалею о твоем отъезде. По тебе будут скучать не только в Соле и Грамблере. Нам всем будет тебя не хватать. И Джереми тоже.

— Благодарю.

Чайник начал плеваться паром и водой, и огонь возмущенно зашипел. Демельза заварила чай.

— Я написал доктору, который обучал меня в Лондоне. Он болен и нуждается в смене обстановки, так что согласился приехать сюда на полгода для начала, с перспективой остаться. Куда лучше, чем вообще без доктора. Райт — достойный человек, старше меня, но с похожими взглядами. Уверен, вам он понравится.

— Да.

— Разумеется, некоторое время всё будет по-другому. Говорю это безо всякого самомнения. И для меня это тоже кое-что значит, могу заверить. Я буду скучать, и конечно, главным образом по вам, — Дуайт нахмурился и посмотрел в окно, чтобы скрыть свои чувства. — Скажи Россу, как многим я ему обязан, вам обоим, как благодарен за дружбу. Для меня это так печально.

Через некоторое время Демельза принесла ему чашку чая.

— Когда женишься по любви, не время горевать, Дуайт. Это последнее, чего бы ожидали мы с Россом или кто-либо из наших друзей. До субботы можешь по-прежнему беспокоиться о нас и наших недомоганиях, если желаешь. Но после забудь всё и начни новую жизнь, словно Сол и Грамблер никогда не существовали. Поступить так не будет бесчувственным. Это просто здравый смысл.

Когда Дуайт ушел, Демельза убрала чайные принадлежности. Пора укладывать спать Джереми. После визита Дуайта она почувствовала себя до крайности одинокой. Разговор удивительным образом не коснулся девушки, в которой и было дело. Росс как-то предсказал, что Кэролайн вытрет о Дуайта ноги, но возможно, с тех пор он изменил точку зрения. Демельза знала репутацию Бата. Город точно подойдет Кэролайн. Подойдет ли Дуайту — будет видно.

Вышагивая по крохотному унылому островку Сент-Мэри, Росс нетерпеливо дожидался появления ирландского кеча с Марком Дэниэлом. Прошло уже два дня, а он так и не показался. Ветер постоянно менялся от северо-западного к восточному. Россу, человеку деятельному, да к тому же поставившему на эту встречу так много, казалось, что время течет невыносимо медленно. Во вторник, когда погода испортилась, зашли три французских краболова и встали в спокойных водах между Сент-Мэри и Треско, но команда не сошла на берег.

Хьютаун представлял собой просто кучку крытых соломой хижин и рыбных складов, притулившихся к берегу острова в том месте, где он образовал естественную гавань. Каждый вечер установленные всего три года назад вращающиеся масляные маяки на острове Сент-Агнес посылали предупреждающие сигналы шныряющим рядом кораблям. Раньше поджигали дубовое бревно. Хотя центр острова находился в восьмидесяти футах выше уровня моря, иногда на него накатывали волны. Уже больше сотни лет никому из местных не доверяли заниматься маяком, после того как однажды он потух и произошло кораблекрушение.