– Один из моих бывших протеже, – объявляет пенсионер, подталкивая Жака вперед. – Видите? Им меня не хватает! Они не могут без меня обходиться!..

Жак пожимает всем руки. Стараясь не бросаться в глаза, мы наблюдаем эту сцену. Я никогда не видел Пьеро таким замкнутым. Его приглашают сесть – он стоит. Ему дают выпить – он отказывается: не надо! Бабуля продолжает вязать, поглядывая на нас через окуляры. Ведущий на экране продолжает что-то рассказывать, кружа вокруг своего таинственного гостя.

– Итак, – говорит старичок, поднимая бокал за здоровье Жака, – как ты себя чувствуешь на воле?

– Как и прежде.

Тот удивлен.

Берет обалдело оглядывается. Мне кажется, что есть полная возможность исчезнуть из их поля видимости. Но в этот момент Жак вытаскивает пушку и направляет ее в пупок своего приятеля-пенсионера. Старику удается изобразить на лице подобие улыбки.

– Жак!.. Ты шутишь?..

Ему еле удается произнести эти слова.

Ударом кулака Жак сбрасывает на пол его берет. Ситуация проясняется.

Раздается крик подлинной человеческой боли:

– Раймон!

Названный Раймон оборачивается.

– В чем дело? Эй, ты?!

Он встает. Это молодой здоровяк. Тип борца дзюдо. И с решительным видом хватает стул, крикнув в свою очередь:

– Люсьен! Быстро!

Появляется и Люсьен. Нервный, костистый парень.

Два сына, два зятя, не имеет значения…

Жак тотчас усмиряет их:

– Первый, кто двинется, получит пулю!

Чтобы поторопить события, я выдвигаюсь вперед.

– Где деньги? – спрашиваю.

– Какие деньги? – отвечает пенсионер…

– Оставь в покое деньги! – говорит Жак.

Все охвачены страхом! Семья смотрит на нас разинув рот. Телеведущий больше не хочет играть роль статиста. Ведь он может лишиться всей клиентуры. Когда утверждают, что французы обожают лишь развлечения, это ложь. Еще одна фальсификация в результате опроса людей. Их куда больше, уверяю вас, завораживает драма с неясным исходом. Особенно если ее показывают бесплатно.

– Я никогда тебе не делал ничего дурного, – шепчет пенсионер…

Пока он еще не заблевал свою одежду. Но его страхометр застрял на ноле. Жак решает, что этого недостаточно, и стреляет ему в ногу.

Женщины визжат, оторванный от груди младенец начинает вопить во все горло. Малыши еще не знают, что выбрать – телеведущего или несчастного дедушку. Полный бардак. Не теряет спокойствия одна старуха, которая продолжает вязать.

Пораженный пенсионер даже не вскрикнул. Он даже не смотрит на ногу, из которой в ботинок сочится кровь, которая скоро начнет пачкать линолеум. Вероятно, он в шоке и еще не понимает, как ему больно. В данный момент он озабочен только одним: от выстрела задрожали стекла в окнах. И мы думаем о том же: Жак сошел с ума, вся эта история оборачивается кошмаром. Мы застыли, как два парализованных и не способных на какие-то действия кретина. Нижняя челюсть у Пьеро отвисла, словно он на приеме у зубного врача.

– У меня еще есть пять, чтобы продырявить твое пузо, – произносит Жак сквозь зубы.

Телеведущий хохочет. Попав в западню, участник игры произносит «да».

– Но послушай же, черт возьми!

Оба зятя и две дочери начинают орать хором: «Вы что, больные? Вы способны хладнокровно убить человека? Беззащитного человека?»

– Могу…

Для Жака это совершенно очевидно.

– Ты знаешь, чем рискуешь, дерьмо несчастное?

– А я сам себе не нравлюсь.

Ситуация принимает все более нереальный характер. Затем Раймон начинает вопить снова:

– Так валяй же! Чего ждешь? А? Стреляй, и, даю слово, живым ты отсюда не выйдешь! Мы заставим тебя сожрать свой револьвер! Валяй же! Жми на курок!

– Прошу тебя, – бормочет пенсионер. – Будь все же осторожен…

– Советую всем заткнуться! – говорит Жак.

– Нет! Мы не будем молчать! Мы все так не оставим!

Эти два мудака настаивают на своем! В их венах течет кровь героев. Типичные добровольцы для выполнения всяких глупостей! Тут встает очкарик, непонятно даже, откуда он взялся, ему надо выиграть время.

– Прошу вас, господа, давайте успокоимся. У меня беременная жена. Вы хотите получить деньги?.. Согласен! Мы очистим карманы!

– Ни в коем случае! – как фурия, вопит его жена… – Я не согласна! Ни за что!

И цепляется за руку пенсионера, заслоняя его своим шестимесячным пузом.

– За что вы к нему привязались, а?

– Кристина, не возникай!

– Я хочу знать, почему они желают убить моего отца?! Ты позволишь?

Жак молчит, как граната с выдернутой чекой. Глаза его мечут молнии в пенсионера, который сильно потеет в своей стеганой куртке. От страха у него начинается болезнь Паркинсона в коленной чашечке. Обнаружив залитую кровью туфлю, он с расширенными глазами обозревает ее.

– Вы не имеете права! – кричит дочь, готовая вот-вот разрешиться от бремени. – Это превосходный человек, который отдал всю жизнь охране таких сволочей, как вы!.. И это ваша благодарность! Вам не стыдно? Убирайтесь живо отсюда! Оставьте в покое моего отца! Он заслужил свою пенсию! Уходите, пока я не позвала полицию!

Жак точным броском торта затыкает ей рот. Та грохается в объятия мужа, который прижимает ее к своей груди.

– Не бойся, дорогая, все пройдет, ничего не случилось…

Я пытаюсь поймать Жака за рукав и сказать «пошли отсюда»… Но он отталкивает и меня, и других. Он совсем свихнулся. На мой взгляд, все пропало. Никто ему уже не поможет. Его бы надо было связать. А потом? Они все набросятся на него. Но если его выведут из строя, то мы загремим вместе с ним!

– Жак, – шепчет пенсионер. – Хочешь, мы позвоним священнику?

Он говорит нежным, поразительно спокойным среди общего безумия голосом.

– Послушай, Жак, не делай глупостей… Здесь ты дома… Вспомни, я сам дал тебе свой адрес! Я сказал: «Когда выйдешь, приходи ко мне домой». Помнишь?.. Никто тебе не сделает ничего плохого!.. Пошли ко мне в комнату… Согласен?.. Поговорим с глазу на глаз.

Я чувствую, как слабеет сопротивление Жака. Быть может, из-за нежного голоса… Я вижу, как расслабился его палец на курке. Я смотрю только на это. На его палец.

– Берегись, – кричит Люсьен, у которого никто ничего не спрашивал. – Ну, берегись, сволочь! Подумай, кого ты убьешь!.. Главного надзирателя Кюттоли! Имя которого – символ надежности и теплоты отношений! Все ребята обожали его!

Какой мудак! Не нашел ничего лучшего, как произнести надгробную речь!

– А как его провожали на пенсию! Тебя уже там не было, сволочь поганая! Ты ничего не знаешь! Так я тебе скажу! На прощание ребята организовали праздник. И директор позволил им это!.. Они читали поэмы, написанные на картонной бумаге! Они подарили ему золотую книгу со всеми подписями! Среди них были и такие, которые плакали!

У него и самого слезы в глазах, у этого зятя. И у Жака, как это ни невероятно, тоже. Я чувствую, что он вот-вот начнет хныкать как маленький. Но он поднимает пушку и направляет в живот надзирателя. Рука его дрожит, палец сжимается.

– Не валяй дурака! – орет Пьеро…

Поздно.

В помещении гремят выстрелы. Мужик беззвучно падает на колени и отваливается, будто стреляли в подушку.

И вот он уже больше не двигается. Все кончено.

Возникает долгая пауза. Даже не давящая. Скажем, даже вызывающая облегчение. Все смотрят на пол, на неподвижную фигуру в середине гостиной. Двигаются только вязальные спицы старухи. Но вот уже на Жака набрасываются, как безумные, оба зятя. Тот отбивается рукояткой револьвера и ногами. У него вид человека, решившего дорого продать жизнь. Мои счеты с ним закончены. Я просто не вижу, как он может выпутаться из того положения, в которое сам попал.

В данный момент никто не обращает на нас внимания. И мы улепетываем как зайцы. Быстро находим машину, спрятанную за рекламным щитом. Скорее ключи! Искать во время бега в своих карманах не самое удобное дело! Еще менее удобно бежать, оглядываясь назад и стараясь не угодить в помойки, не налететь на фонарные столбы. Идеальным в нашем случае было бы иметь зеркальце, закрепленное на конце штока, как ноты проходящих строем музыкантов духового оркестра… Но нам везет. Никто нас не преследует. Еще сто метров, и мы спасены: нас ожидает старая, никогда нас не подводившая «диана». На последних пятидесяти метрах испытываем ужас: а вдруг нам прокололи шины? Бежим со скоростью рекордсменов на сто метров: 10,1 секунды. Стремительно отъезжаем, лишь бы мотор выдержал! С крейсерской скоростью минуем Энзисхейм. Летим, как «скорая помощь». Мне даже кажется, что звучит ее сирена. Два умирающих проскакивают все светофоры! И все равно кажется, будто еле тащимся… Надо поскорее сменить ее. Хорошо бы получить несколько дополнительных лошадиных сил. Ведь речь идет о дерби, в котором мы опять принимаем участие!.. Мы снова ведем безупречный образ жизни, снова трахаем баб, у нас даже пушки нет с собой!.. И что это нашло на нашего дылду? Убить такого симпатичного человека! С моей точки зрения, лучше не стараться понять причины. У всех, кто выходит из тюрьмы, шариков явно не хватает… Жанна, твой род угаснет…