Третьего секретаря посольства звали Валерием. Был он москвичом, принадлежал к той эпохе, когда детей не называли ни Петрами, ни Василиями, ни конечно же Иванами. Имел и соответствующую внешность: русые, на пробор зачесанные волосы, дерзковато-наивные глаза, нейлоновый костюм, модные туфли - словом, парень, каких миллионы. Но вместе с тем он обладал несколько непривычным для юноши даром: железной выдержкой, вниманием к собеседнику, неторопливостью в принятии решений, точным мышлением. Так, будто было ему не двадцать с чем-то лет, а все пятьдесят, будто прожил он долгую и напряженную жизнь и научился всему необходимому для человека, работающего среди чужеземцев.

"Третий секретарь посольства" для уха неосведомленного звучало весьма звонко и многозначительно, однако Валерий сразу же положил конец наивности Бориса:

- Товарищ профессор, не утешайте себя надеждой, что к вам приставлен бог весть какой посольский чин! Третий секретарь - это не первый и даже не второй...

- Однако ж. - Борис Отава в самом деле малость растерялся, в этих вопросах он отличался совершеннейшей наивностью. - Я полагал, что...

- Я прекрасно вас понимаю! Все едущие сюда по важным делай считают, что заниматься ими будет непременно сам посол. Поймите же, дорогой профессор, у посольства своих хлопот полон рот, выражаясь не дипломатично...

- Понимаю. Но мое дело... Речь идет о ценностях незаурядных... государственных... исторических...

- Все сделаем... Единственное, о чем я вас прошу: соблюдайте спокойствие. Мобилизуйте все свое чувство юмора...

- Чувство юмора? - Борис засмеялся. - Кажется, я утрачиваю это чувство. Ибо какое, в самом деле, отношение к моей миссии может иметь чувство юмора, которым, хвала богу, меня, кажется, не обделили.

- Эге, - потер ладони Валерий, - вы еще не знаете, с какими типами придется вам иметь дело... Тут уж если человек получает от государства марки, то он их отрабатывает полностью! Вы в этом убедитесь!

- Я должен попасть в Марбург, - сказал Отава.

- Мы там будем, поверьте мне, - заверил его Валерий, - но вооружитесь выдержкой... Езды в Марбург - всего лишь несколько часов, главное проскочить здесь...

Нужного им чиновника Валерий нашел довольно быстро и договорился с ним о встрече еще в тот же день после обеда. На посольской "Волге" они подъехали к высокому модерному сооружению, скоростной лифт мигом выбросил их на двенадцатый или же на пятнадцатый этаж; они прошли по длинному коридору, наполненному сверканием пластика, алюминия и стекла, Борис попробовал перечитывать аккуратные таблички на полированных пластиковых дверях, но Валерий сказал, что он приблизительно знает, где сидит тот чиновник, с которым им придется вести переговоры; коридор неожиданно уперся в короткое боковое ответвление, там был еще один лифт, но уже не скоростной, маленький, скромный, чуть ли не персональный, - они с трудом вместились в тесной кабинке, поехали уже не вверх, а вниз, попали в какой-то тупик, а в этом тупике было свое глухое место, украшенное роскошной широкой дверью, на которой красовалась табличка с черными готическими буквами:

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК

ПО ВОЗМЕЩЕНИЯМ ВАССЕРКАМПФ

Звонка здесь не было, стучать тоже не пришлось, потому что, как только они переступили незримую черту, за которой из простых прохожих превращались в посетителей герра Вассеркампфа, дверь беззвучно открылась сама собой, и в глубине просторного светлого кабинета с модерной низкой мебелью навстречу им встал из-за длинного полированного стола сам государственный советник, мужчина средних лет, одутловатый, рыхловатый, довольно высокий, в сером костюме из легкой ткани, которую называют "мачок". Кондиционер поддерживал в кабинете постоянную температуру, воздух здесь был свежий, однако Вассеркампф с напускным видом тяжело переводил дыхание, идя навстречу своим посетителям, и, еще не подпустив их к себе, не дав поздороваться или представиться, воскликнул панибратским тоном:

- Ну и жара - дышать нечем!

- Не заметил, - буркнул Борис, забывая о предостережениях своего спутника.

Чиновнику только этого и нужно было.

- Как же так? - воскликнул он. - Вы приехали из такой далекой холодной страны и не замечаете нашей жары? Или, быть может, я ошибаюсь? Ведь вы из России - нетва?

Он каждый раз повторял это свое "нетва", что должно было означать "не правда ли?", видимо, нарочно искажая диалектом общегерманское "нихт вар". Но Борису в эту минуту было не до лингвистических тонкостей.

- Профессор Киевского университета Борис Отава, - воспользовался паузой Валерий.

Вассеркампф поклонился, пригласил садиться. Борис взглянул на Валерия довольно многозначительно. Первый бой был выигран отнюдь не благодаря сдержанности. Этого типа нужно атаковать и штурмовать сразу, с первого же слова. Вот они сели и сразу же приступят к делу. Однако Валерий, которому надлежало бы перехватить инициативу разговора в свои руки, почему-то молчал. Вежливо улыбался, начал пить какую-то бурду, предложенную немцем, пришлось пить и Борису, словно он ради этого ехал сюда из далекого Киева.

- Так, так, - промолвил Вассеркампф, щуря глаза, - еще день-два, еще несколько дней... Чистая случайность, что вы видите меня здесь за столом... Наступает то время, когда все мы разъезжаемся... Тут слишком жарко... Человек должен время от времени погружаться в море... Мы, немцы, отдаем предпочтение Адриатике... Везем туда каждое лето свои полиартриты, подагры, одышки... На оба берега - на итальянский и югославский. Венеция, Дубровник, Черногория... Монтенегро... В Монтенегро, по мнению наших жен, великолепнейшие любовники! Ночью они спускаются с гор на побережье, а утром снова исчезают в своих загадочных горах, это просто мистика какая-то, но наши жены... Ха-ха! Я называю это запоздалыми возмещениями, к тому же не по адресу. Ибо во время войны в Монтенегро, то есть в Черногории, стояли не наши войска, а итальянские, и эти итальянцы вдоволь развлекались с черногорскими девушками, поэтому соответствующие вознаграждения черногорцам надлежало бы получать именно с итальянских девушек, а не с немецких нетва?

- Слушайте, - неожиданно спросил Борис, - ваши предки не из моряков?

- Ха-ха! - хохотнул Вассеркампф. - Вас сбила с толку моя фамилия! Не обращайте на это внимания! Мои предки - из воды, но из болотной. Померания, слыхали? Надо мной все смеются: как это так - занимаешься делами военных репараций, а свою Померанию возвратить не можешь, отдал ее Польше? Я вам скажу: с этими репарациями - сплошные недоразумения. Недавно был комический инцидент. Приехал ко мне капитан из Бремена. Да, да, настоящий капитан. У него дизель-электроход, вполне современное судно водоизмещением в четырнадцать тысяч тонн, можете себе представить. Ходит он в Индийский океан и дальше, в Малайю, в Японию. И вот. В Сингапуре или где-то там еще кто-то из членов команды подарил капитану обезьянку. Такое милое создание. Мы, немцы, любим все живое. А тут - дальний путь, одиночество, капитан, человек уже немолодой, обрадовался обезьянке. Устроил ее в своей каюте. Маленькая хозяйка, представляете? Ну, так... Утром капитан идет на свой мостик, обезьянку оставляет в каюте, но забывает запереть дверцу сейфа, а в сейфе толстенная пачка марок. Месячная плата для всей команды. Представляете? И хотя деньги не пахнут, как говорится, но обезьянка разнюхала эту пачку, схватила ее, а как только капитан скрипнул дверью, возвращаясь к себе, обезьянка шмыгнула в щель - на палубу. Капитан сразу же обнаружил пропажу, поднял тревогу, за обезьянкой погнались, но... Хотя о немцах и сказано, что они обезьяну выдумали, однако по ловкости обезьяна превосходит даже немцев. Так и тут. Вылетела обезьянка на самую верхушку мачты, принялась рассматривать деньги, сдирать с них банковскую упаковку, на нее кричат, посвистывают снизу, кто-то начал уже взбираться вверх по мачте, боцман приладил шланги, намереваясь сбить обезьянку струей воды, кто-то советовал снять проклятого зверька выстрелом из малокалиберной винтовки, но пока растерявшиеся люди собирались с мыслями, обезьянка разорвала ленточку и начала швырять деньги вниз. Зрелище редкостное. Океан, прозрачность, синяя волна - и над нею кружат не чайки, нет - полноценные немецкие марки! Есть от чего схватить сердечный удар! Несколько банкнотов упало на палубу, и - нужно отдать должное честности команды - все было вручено капитану, но ведь это несколько банкнотов, а весь месячный оклад целая пачка марок! - полетел в океан, и хотя были спущены шлюпки и матросы кинулись вылавливать деньги, не много им удалось выловить, ибо оказалось: немецкая марка тонет в морской воде! Так, будто она не бумажная, а в самом деле из чистого золота! Представляете! И хоть капитан, беспомощный в своем несчастье, обратился ко мне. Дескать, раз у вас здесь возмещение, следовательно...