– Век живи – век учись, – промолвила Элисон с ноткой сарказма в голосе.

– Как это верно! Как верно! Что ж, я собирался лишь заглянуть к вам на пару минут, а проторчал целый час. Весьма эгоистично с моей стороны! Вам же необходимо подготовиться к приему друга, так что я откланяюсь. – Он снял кошку со стола. – Наша маленькая беседа доставила мне истинное наслаждение. Жаль, что Джезебель неразговорчива сегодня. Может, в следующий раз вам повезет больше.

– Не сомневаюсь, – сказала Элисон. Чейзен поднялся и направился к дверям.

– Не беспокойтесь, я сам открою. Если вам понадобится какая-либо помощь, не стесняйтесь, стучите в мою дверь в любое время.

– Спасибо за предложение.

– Тц, тц, не стоят благодарности. Мне это лишь доставит удовольствие.

– Мистер Чейзен, у меня есть одна просьба. Могу я воспользоваться вашим телефоном в случае необходимости? Телефонная компания никак не подключит мой.

– Будь у меня телефон, я бы с радостью… Но у меня его нет. Мне некому звонить.

Элисон сочувственно покивала головой.

– Спокойной ночи, моя дорогая, – сказал он и предостерег: – Ешьте и пейте в меру.

– Спокойной ночи.

– Я чуть не забыл. – Чейзен приподнял кошку. – Скажи «спокойной ночи», Джезебель. – Кошка ничего не сказала. – Не знаю, что на нее сегодня нашло. Может, простудилась. – Он покачал головой, пожал плечами, вышел и закрыл за собой дверь.

И Элисон снова осталась одна. Она повернула ключ в замке, накинула цепочку и вернулась к столу. Посмотрела на сгоревшие уже на четверть свечи и заключила, что, несмотря на то что в голове у Чейзена полный сумбур, его визит доставил ей удовольствие.

Элисон взяла в руки вилку и начала постукивать ею по краю тарелки в унисон с тиканьем часов, оглядывая празднично накрытый стол. Неожиданно она остановилась и склонилась над столом. Рядом с солонкой лежала маленькая, десять на четыре, фотография в скромной рамке. С черно-белого глянцевого снимка на нее смотрел Чейзен в черном костюме, черном галстуке, с букетом роз в руке. Он улыбался во весь рот. Элисон покрутила фотографию в руках. Странно, что она не заметила, как он оставил ее. И почему он ничего не сказал об этом? Может, это подарок к новоселью? Или у него такая визитная карточка? Как бы то ни было, это довольно мило. Элисон подошла к камину и поставила фотографию точно посредине. Старику будет приятно, когда он увидит ее, зайдя в следующий раз. Элисон отвернулась и нахмурилась. Она начинала терять терпение. Где же Майкл?

– Истерия может вызывать различные заболевания, – заключил Майкл, когда Элисон закончила описывать свое самочувствие во время похорон, – Но я не истеричка! – запротестовала она. Он поправил манжеты рубашки, звякнув блестящими золотыми запонками с инициалами М. С. Ф. – Майкл Спенсер Фармер. Они были очень красивы. Четырнадцать каратов золота. Подарок Элисон ко дню его рождения в том самом июле.

– Внешне нет, – согласился он. – Но мы-то с тобой знаем, а?

Он проследил за ее реакцией. Элисон сидела, выпрямившись на стуле, и наблюдала за игрой отблесков пламени свечи на его смуглом лице. Взгляд его живых темно-карих глаз был испытующим, каким-то даже гипнотическим. Майкл казался таким же, как всегда, а Элисон между уходом Чарльза Чейзена и его появлением замучила себя вопросами до умопомрачения Не переменился ли он? А она сама? Даже после того, как он вошел в дверь, вопросы продолжали терзать ее. Она лишь кивнула головой в знак приветствия, решив, что так будет лучше всего. В конце концов у нее есть причины сердиться: он опоздал на полтора часа, и это после того, как на полторы недели задержался в своей Албании. Он не заслужил нежной встречи, он заслужил равнодушие. К тому же равнодушие – отличный способ скрыть собственные сомнения. Но сейчас, после обмена подарками, экскурсии по квартире, чудесного ужина, Элисон решила, что тревожилась зря. И ей сразу стало хорошо и спокойно.

– Я всегда говорил, что стресс оказывает влияние на весь организм в целом, – продолжал Майкл. – Человек отгораживается от внешнего мира и сосредоточивается на своих переживаниях до тех пор, пока это не перерастает в настоящую болезнь или симптомы мнимой. – Он приподнял наполовину наполненный бокал вина, оглядывая заставленный посудой стол с остатками ужина. – Ты могла бы заполучить и что-нибудь похуже мигрени.

– Возможно.

– Что говорят врачи?

– Ничего.

– А после возвращения ты хорошо себя чувствовала? – задумчиво спросил он.

– Да, – ответила Элисон, опустив эпизод в студии Джека Туччи. Она посмотрела в сторону окна и подумала, что надо купить кое-что из мебели, чтобы закончить оформление той части гостиной. Завтра, после ночи с Майклом, у нее будет самое подходящее для этого – немного сумасшедшее – настроение.

Майкл откинулся на спинку стула и зевнул во весь рот, запрокинув голову и закрыв лицо руками.

– Устал? – спросила Элисон.

– Нет, но изрядно захмелел, – признался он, нежно поглаживая бутылку вина. – К тому же столько впечатлений за один день…

– Каких именно?

– Эта волшебная атмосфера – особенно свечи, твоя новая квартира. – Краешком глаза он уловил ее улыбку. – И ты. Я совсем не бесчувственный.

– Я знаю, – согласилась Элисон, беря его за руку. – Все так и было задумано. Чтобы ты растаял, нужно просто немножко потрудиться.

– Немножко?

– Да нет, пожалуй, как следует. Майкл улыбнулся.

– А ты неплохо меня знаешь.

– Я давно тебя знаю.

Он коснулся губами молочно-белой кожи ее руки.

– Слишком давно.

– Это как понимать?

– Достаточно, чтобы научиться управлять моими эмоциями.

– А у меня это получается?

– Вполне.

Они посидели молча. Тишину нарушало лишь тиканье часов да потрескивание поленьев в камине.

– Странно, – заговорила Элисон, – с того момента, как самолет приземлился в нью-йоркском аэропорту, я не могла вынести даже мысли о доме. А сегодня вспомнила все четыре месяца. И осталась совершенно спокойной.

– Ничего удивительного в этом нет.

– Почему?

– Ты просто успокоилась. Я это чувствую. Она прикрыла глаза.

– Когда я прочитала твою записку, я очень расстроилась. И разозлилась. Я вся была погружена в мечты о нашем воссоединении после разлуки. Очень романтично, между прочим.

– И полезно. Встреча со мной немедленно сняла бы нервное напряжение.

– Да.. Но тебя не было.

– Прости. Я ничего не мог поделать.

– Дела, – пробормотала она. Майкл кивнул.

– Возможно, это даже хорошо, что я уезжал. У тебя было время как следует подумать.

– О чем?

– О своей жизни. Она ничего не ответила.

– О том, что значит для тебя смерть твоего отца, – жестко добавил он. Элисон похолодела.

– Я достаточно передумала. – Она резко отвернулась. Наступила длинная пауза.

– С этим кончено! – закричала она. Она схватилась руками за голову, глядя прямо перед собой широко раскрытыми глазами. Затем улыбнулась, всеми силами изображая, что ничуть не взволнована.

– Все! Хватит!

Сидя неподвижно, Майкл наблюдал за ней и думал о чем-то своем. Затем вдруг помрачнел.

– Что-то не так? – спросила Элисон, заметив, как он переменился я лице, хотя ответ был очевиден. Но он тем не менее ответил:

– Все в порядке.

– Единственное, чему ты так и не научился, Майкл, это лгать мне. Что не так?

Он поднял на нее глаза и спросил:

– Перечислить все?

– Не понимаю.

Майкл поднялся со стула и не спеша, с бокалом в руке прошелся к камину. Пошевелил кочергой поленья. Огонь разгорелся ярче.

– Хороший огонь, – сказал он. Наклонился и бросил в камин еще одно полено Несколько минут он простоял, согнувшись, глядя на пламя. Элисон спросила, о чем он задумался.

– О разном, – отозвался он. – О людях и домах, о пути к твоему полному возрождению. – От него не ускользнуло ее замешательство. Часы, стоявшие позади него, отбили время, примерно через шесть секунд им вторили часы справа от него. Майкл отметил про себя расхождение. – Твой отец мертв, – с нажимом произнес он, словно совершая открытие, и снова замолчал на несколько минут. – Ответь мне, пожалуйста, на один вопрос – Он снова сел за стол и пристально смотрел на нее.