Аккуратно перебинтованные правую кисть и запястье он бережно прижимал к груди. Но все же подобная рана не могла вывести из строя великого Тома Экера – если все, что он нем рассказывали, было правдой. А говорили, будто левой рукой он обращается с оружием не менее ловко и умело, чем правой!

Но каковы бы ни оказались возможности левой руки Тома Экера, в тот вечер он не стал их нам демонстрировать, а только спросил Дэна:

– Ты – Дэн Порсон, так?

– Да, – последовал ответ.

– Я – Том Экер, – запоздало представился бандит. – Сегодня расклад не в мою пользу, но я еще вернусь за тобой, Порсон. Хочу, чтобы ты не забывал об этом!

Не успел Дэн хоть слово сказать в ответ, Экер повернулся и, ткнув указательным пальцем в сторону Лэнки, сказал:

– А с тобой, Лэнки, я бы не прочь обменяться еще парой слов.

– Само собой, – любезно кивнул тот и длинными шагами поспешил за кобылкой Тома Экера. Серая красавица понесла хозяина вверх по склону, а он не удосужился сказать нам ни «до свидания», ни «спасибо» – за доброе обхождение и заботу о раненой руке.

Когда они удалились от нас шагов на тридцать – сорок, Экер остановил лошадь и что-то сказал Лэнки.

Говорил он быстро и энергично, низко склонившись в седле, а Лэнки как будто извинялся, судя по жестам и виноватым пожатиям плеч.

Затем Экер легонько тронул шпорами кобылицу, и она вихрем помчалась вдаль, да так, что грива и хвост развевались на скаку почти горизонтально. А Экер сидел в седле так изящно и гордо, как сумеет разве что один человек из десяти тысяч.

Как раз в тот момент из дому вышел старик Порсон.

– Что этот никчемный бродяга Лэнки сделал с Экером? – проворчал он.

– Ничего, произошел всего-навсего несчастный случай, – печально сказал Дэн Порсон. Последние слова бандита, верно, все еще звучали у него в ушах. – Экер хотел напугать Лэнки, но револьвер зацепился и отскочил, поранив ему руку ударником. Вот и все.

– Все? – воскликнул Джефф Порсон. – Ты и вправду веришь, что это все? – И, покачав головой, он со странной ухмылкой добавил: – Однако такой ерунды оказалось достаточно, чтобы маленький мексиканский наглец бросился наутек, спасая свою шкуру. А парней вроде него – из молодых да ранних – обычно не пугают несчастные случаи!

Слова старика заставили нас по-новому взглянуть на происшедшее. Я увидел, как старшие работники понятливо закивали, бросая друг на друга многозначительные взгляды.

Затем вернулся Лэнки. Его безобразное лицо, казалось, еще больше перекошено, чем всегда.

– Свяжись вот с этакими людоедами, – проговорил он озабоченно, – и нипочем не угадаешь, когда они взбеленятся и когда кровь у них закипит. Что бы, вы думали, он хотел сказать мне вон там?

Увидев наши недоуменные взгляды, Лэнки продолжал, сокрушаясь:

– И с чего весь сыр-бор? Просто из-за того, что я стоял рядом, когда с Экером приключилось несчастье. Но он обвиняет в этом меня, черт его подери! И обещает рассчитаться со мной. Со мной! Но почему? Что я ему сделал?

– Где он мог так хорошо и быстро выучить твое имя, Лэнки? – неожиданно спросил Лефти.

– Я сам ему представился. Это – первое, что я сделал, перебравшись через холм. Запомните, первейшая мера безопасности, коли вы повстречались с бандитом, – быстренько назвать свое имя. Иногда это может уберечь от удовольствия схлопотать пулю по ошибке. Но теперь, видать, мне остается одно – сматывать удочки и поскорее убираться отсюда, пока Экер не вернулся обратно и не устроил в мою честь салют из пары кольтов. Так что я сейчас же сворачиваю одеяло и… Но, черт возьми, у меня ведь нет своего одеяла! Значит, просто выведу из конюшни мустанга и тут же дам деру.

– Иди в дом, Лэнки, и забери одеяла, которыми здесь пользовался, – остановил его Дэн Порсон. – Они – твои. Но зачем тебе ехать прямо сейчас, на ночь глядя? Да и вообще, стоит ли уезжать? Для нас ты – просто находка, Лэнки. Ты приносишь удачу. Нам будет очень тебя не хватать.

– Весьма любезно с твоей стороны, – заметил Лэнки.

Он повернулся и выжидающе посмотрел на старого Джеффа Порсона.

Тот, опустив голову, буркнул:

– Иди и возьми одеяла. Они – твои, как сказал Дэн. Но я не буду уговаривать тебя остаться. Кто знает, может, ты больше несчастий на нас навлечешь, чем принесешь удачи, если застрянешь тут…

– Что ты хочешь этим сказать, земляк? – осведомился Лэнки, нарочито растягивая слова.

– Ты сам все прекрасно понимаешь, и я не стану ничего объяснять, – ответил старик.

В сгущающихся сумерках Лэнки быстро зашагал к дому для рабочих. Когда он уже добрался до двери, навстречу вышел повар и громко ударил в большой обеденный колокол, приглашая всех к столу.

Джефф Порсон вдруг хитро подмигнул:

– Эй, парни! Кто хочет увидеть забавную штуку, идемте за мной. Но, чур, осторожно! Ступайте мягко, без всякого шуму. А лучше снимите ботинки, если хотите кое-что увидеть. Эй, кок, – скомандовал он повару, – продолжай бить в колокол, понял?

С этими словами – в то время как повар и дальше вызванивал обеденный сигнал – старик направился к дому, а за ним, крадучись, и все остальные.

Остановившись у порога и осторожно заглянув в дверь, мы увидели вытянутый силуэт Лэнки, занятого свертыванием и укладыванием подаренных ему одеял.

Джефф Порсон легонько оттолкнул нас в сторону и заорал что есть мочи:

– Руки вверх, черт тебя подери!

Прокричав это, он и сам отскочил от двери, спеша укрыться.

В полумраке комнаты как будто черная молния промелькнула. Это был Лэнки. Как я говорил, он всегда казался невероятно медлительным и неуклюжим. Так оно и было… в обычных условиях. Теперь же, едва услыхав дикий вопль старика Порсона, Лэнки в мгновение ока превратился в ловкого и стремительного горного льва. Он прянул наискосок от двери и ничком приземлился на пол. Но до того, как Лэнки принял это положение и еще кувыркался в воздухе, выстрелил его пистолет. Пуля пролетела сквозь дверной проем и со свистом вспорола воздух в доле дюйма от моего уха. Честно говоря, я до сих пор вздрагиваю при одном только воспоминании об этом!

Мы все изумленно вытаращились друг на друга. Проклятое лязганье обеденного колокола прекратилось, как только грохнул выстрел, а затем я увидел, что старый Порсон покачивает головой с таким видом, словно бы он чем-то весьма доволен.

Минутой позже у него появились все основания расстаться с изрядной долей самодовольства, так как из дверей дома выскочила долговязая фигура Лэнки. Он догнал меня, сгреб обеими руками под локти, и я увидел прямо перед собой искаженное болью и страхом лицо.

– Пуля не зацепила тебя, сынок? – с тревогой в голосе спросил меня Лэнки.

– Она просвистела рядом – у самой щеки, обдав ее струей воздуха, – все еще дрожа, ответил я, – но никакого вреда не причинила.

– Слава Богу! – облегченно вздохнул Лэнки. Отпустив меня, он приложил руку ко лбу. – Минутку…

Лэнки обернулся и голосом, в котором явственно звучали металлические нотки, потребовал ответа:

– Кто кричал «руки вверх»?

Мы молчали. Ни единой улыбки вокруг – еще бы! Потом, немного помедлив, откликнулся-таки Джефф Порсон:

– Ну, земляк, это был я.

– Ты? Это ты крикнул? – переспросил Лэнки, не скрывая удивления.

Он подошел к Джеффу Порсону поближе и остановился перед ним – высокий, прямой, собранный. От былой неповоротливости не осталось и следа. Даже голос звучал, как никогда, твердо и жестко.

– Все это напомнило мне одну историю, – отчеканил Лэнки, – но историю слишком длинную, чтобы рассказывать ее сейчас. Она – о куче балбесов, и самым большим дураком из них оказался старший.

Смелый разговор, ничего не скажешь! Да, таких слов старому Порсону давненько не приходилось слышать, уж будьте уверены. Он не нашел что ответить и только плечами пожал.

Лэнки резко развернулся и зашагал к конюшне. Мы же потопали к дому, собираясь наконец поужинать, и по дороге никто не проронил ни звука.