– Могу напомнить, как месяц тому, приехали вы вчетвером в Порховский уезд Псковской губернии, под видом купцов посетили местного продавца льна Семенова. Продолжать? Там ты приметный узелок оставил, Серафим Игнатич.

– Иван Дмитриевич, можно мне помыслить.

– Хорошо, через час продолжим разговор об этом происшествии.

Попов продолжал молчать, по всей видимости или небольшого ума человек, или терять нечего, на все вопросы бросал недоуменный взгляд белесых глаз. На Семеновцы и семью Семенова не повел даже бровью, словно не понимал о чем идет речь.

Час пролетел мгновением, Серафим сидел на железной койке, обхватив голову руками. Мысли путались, но в висках билось одно, что начальник прав, лучше идти по этапу вором, чем детоубийцей.

Матушкин вошел с горящим взглядом, было заметно, что для себя решение он принял.

– Да, Иван Дмитриевич, в Семеновцах наша работа, но дети… Когда брат нашего торговца сумел освободиться от веревок, выбежал на крыльцо, Жоржик…

– Геогрий Попов?

– Да, да, Жоржик ножом сделал в нем две дырки. Торговец помешался и купца с сыном, и его бабой топором. Жоржик у нас немного не в себе, пока возились со старшими, он детей ножом, что носил всегда с собою.

– Значит чист ты один?

– Я – не душегуб. Кого запугать, обчистить, ограбить, это могу, а кровь пустить. Извольте, не мое.

– Кто четвертый?

– Господин Путилин, ей Богу, – Серафим размашисто перекрестился, – истинный крест, мне не ведомо. Скрытный он, всегда в картузе, надвинутом на глаза, и всякий раз то с бородами разными, то с усами, то рыжий, то черный. Хотел я его выследить, где, кто, так довел он меня до первого двора и как сгинул. А потом зажал меня в чулане и тихо так говорит: «Я шутить не люблю и в следующий раз голову на обозрение выставлю!» По спине мурашки так и побежали, такой опасностью повеяло от его слов, что они надолго охладили мое любопытство.

– Кто Сорокина на части —то?

– Мы сами узнали из слухов, передаваемых по городу, да околоточный заходил и нам поведал. Потом в Озерках нас было уже трое, он сказал, что так надо.

– А кто подыскивал дома для разбоя?

– Наша голова

– Все мне понятно, но во всем повинен ваш старшина, а вы овечки нерадивые.

– Так точно.

– Верится с трудом.

Матушкин развел руками, мол, что поделаешь, так получается.

– Как он вас вызывает на очередное дело?

– Дак посыльного присылает, быть тогда—то и там—то.

– Значит о нем ничего неизвестно.

– Ничего.

– Как его величали в ваших кругах?

– Иваном Александровичем.

– Как? – переспросил Путилин.

– Иваном Александровичем.

– Он ничего не вспоминал, говорил?

– Нет, – пожал плечами Серафим, – один раз невзначай помянул Гоголя. Я сказал, моя мать в былые времена вкусно их готовила, а он засмеялся и ответил, что под миргородским соусом он хорош, особенно если приготовлен в Полтаве. Больше ничего, все молчком.

– Кстати, зачем приметным узлом вязали мешки?

– Так наш главный велел?

– Сам вязать умел?

– Да, я его учил.

На следующий день уже с утра Путилин был в департаменте. Четыре часа он прождал в приемной, пока Его Превосходительство господин обер– полицмейстер после двенадцатичасового чая изволит час провести в отдыхе от трудов праведных, да и зол он был на начальника сыска за выволочку, устроенную ему Государем. Иван Дмитриевич усердно ждал, с утра было нехорошее предчувствие в связи с поездкой на доклад. Сейчас он с неудовольствием вспоминал об оставленном на столе завтраке.

Наконец начальник сыскной полиции столицы Российской Империи Его Высокоблагородие господин Путилин был допущен в кабинет перед светлые очи главного своего начальника – обер—полицмейстера.

Адъютант, наслышанный от своего начальника о тех взысканиях, которые приготовил главный полицейский чин столицы, с сочувствием проводил Ивана Дмитриевича на предстоящую экзекуцию, но каково же было его удивление, когда обер—полицмейстер спустя час (на слух адъютант не жаловался, но из кабинета не доносился не то, чтобы рассерженный голос начальника, но ни каких звуков раздражения) самолично проводил подчиненного до выхода из приемной с добродушной улыбкой. Он был доволен проведенным расследованием, раскрыто дело месячной давности, когда прокатилось по газетам известие об убийстве целого семейства с малыми детьми. Да, глава не схвачен, но это надо думать, дело не займет много времени. Орлы из сыскной полиции из—под земли достанут этого душегуба. Теперь есть, что докладывать Государю.

– Так, господа агенты, нас можно поздравить, – Иван Дмитриевич сделал паузу, не нравилось ему наставлять своих сотрудников, сидя в удобном кресле, он стоял перед ними, – что раскрыто убийство семьи купца Семенова и торговца Сорокина, но нас не красит, что главный зачинщик этих злодеяний пока ходит по земле и готовит новые. Мы только отсрочили его планы. Сейчас он начнет подбирать новых послушных исполнителей. Известно только имя Иван Александрович. Я жду вас, господа, с любыми сведениями, даже самыми безумными. Может быть он уедет из города, может уже скрылся, но я сомневаюсь. Если мои предположения верны, то он из образованных, хорошего воспитания. Непростой бандит с топором в руке, как два задержанных нами бывших моряка, а человек с фантазией, начитанный человек. В качестве прозвища он использовал имя и отчество Хлестакова из пьесы литератора Гоголя, тот тоже выдает себя за другую персону. Я убежден – наш преступник в городе. За розыски, господа, но не забывайте и об остальных делах, которые ждут раскрытия.

Иван Дмитриевич попросил своего помощника задержаться.

– Сиди, сиди, – произнёс Путилин и сперва опустил руку на плечо собеседника, потом продолжил хождение, – меня тревожит одна мысль, она проста, но в ней есть идея.

Михаил приготовился не только слушать, но и возражать, что всегда делал начальник, высказывая вслух предположения.

– Наш разыскиваемый назвался Иваном Александровичем По тем обрывкам которые удалось получить у Матушкина, наш молодец упомянул Гоголя, посмеявшись над моряком, что тот знает только утку. Я предполагаю, что настоящая фамилия нашего главаря и есть Хлестаков, – Иван Дмитриевич остановился и посмотрел в глаза помощника. Тот на миг задумался, покачал головою.

– Не знаю, – неопределенно сказал он, – но мысль интересная. Я проеду по участкам и проверю списки проживающих.

– Начни с утра, но, – погрозил пальцем, – без самодеятельности, чтобы не вызвать излишних подозрений. Так, чтобы околоточные не побежали предупреждать нашего злодея, который может казаться законопослушным и поддерживать дружеские отношения с околоточным, а может и с приставом. Разыскиваешь мужчину среднего роста, высоких в шайке свидетели не заметили. Лет ему от тридцати до сорока, ну и с фамилией Хлестаков.

– Иван Дмитрич, усы, борода?

– Их у него нет. Он появлялся перед своими в разном обличье, а усы там или бородку приклеить легче к выбритому лицу.

– Верно, а может быть он вообще из театральных? – высказал предположение Жуков. – Раз так лихо меняет облик.

– Я думал об этом и склоняюсь к мысли, что он бывший военный, скорее офицерского звания. Его никогда не видели в истинном обличье, поэтому он спокоен за свою персону. Денег взято по дачам достаточно, порховский купец хранил немалую сумму.

– Иван Дмитрич, а если он отойдет от разбойничьих дел, мы ж его никогда не найдем?

– Верно, – заложил руки за спину, потянулся Путилин, – знаешь, я думаю, что наш разбойник подмял под себя не с проста не новичков, а матерых воров. Мне кажется – только из—за куража. Ему нравится быть на острие, это горячит его кровь. Он жаждет не денег, хотя и они играют свою роль, а приключений.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».