В отделе «Политика» главное место занимала Франция Наполеона, ее отношения с Англией и Россией. Карамзин очень настороженно относится к воинственности Наполеона и выражает пожелание, чтобы русский царь способствовал установлению мирных отношений в Европе.

Затрагивал Карамзин и проблемы внутренней жизни России. Он был сторонником просвещенного монарха и дворянства, осуждал «жесткосердное» отношение помещиков к крестьянам, хотя полагал, что по самим российским законам власть помещиков над крестьянами не есть тиранская и неограниченная. Образование, просвещение должны облагородить, смягчить нравы дворян-крепостников, и они должны стать добрыми отцами подданных. Выступал он и за начальное просвещение крестьянства.

Карамзин много сделал для совершенствования языка литературы и публицистики. Он призывал писать так, как мы говорим. Поэтому стиль, синтаксис его произведений и материалов в журнале прост и легко доступен современному читателю. Налет излишней чувствительности, как мы говорим – сентиментальности, свойственный его художественным произведениям, в журнальной прозе не чувствуется.

Успех «Вестника Европы» был несомненен – подписка доходила до 1800 пронумерантов. Это был действительно новый тип журнала, приближенный к европейским стандартам.

В 1804 г. Карамзин оставил журнал, занявшись написанием своего знаменитого труда «История государства Российского». Но и после Карамзина «Вестник Европы» вплоть до 1830 г. оставался одним из лучших русских журналов начала XIX в. Редакторами его были профессор Московского университета Каченовский, русский поэт Жуковский, и снова Каченовский.

В трудные дни осени 1812 г. журнал перестал выходить, но с изгнанием французов из Москвы «Вестник Европы» возобновился, хотя некоторое время его книжки выпускались сдвоенными номерами.

Во время войны «Вестник Европы», «Русский вестник» занимали патриотическую позицию, рассказывали, как простые крестьяне, повинуясь наказам стариков, шли в ополчение служить царю и Отечеству. В «Русском вестнике» московский генерал-губернатор граф Растопчин, обращаясь к солдатам, мужикам-ополченцам, призывал «христолюбивое воинство» отважно служить государю и слушаться начальников.

В библиотеке Московского университета и сейчас можно видеть экземпляры журнала, пострадавшие от огня и воды, пролитой при тушении пожара в 1812 г.

Надо отметить, что «Вестник Европы» был одним из тех журналов, где начал печатать свои первые стихи молодой Пушкин.

Заполнение журнала в последние годы сугубо научными материалами, спорами по проблемам истории, что было характерно для Каченовского, ослабило интерес к изданию, и в 1830 г., растеряв большую часть подписчиков, журнал прекратился. Правда, на его страницах в 1829–1830 гг. появился новый молодой критик и журналист Надеждин, который после 1831 г. станет крупным издателем.

Белинский по достоинству оценил журнальную деятельность Карамзина. «До Карамзина, – писал он, – у нас были периодические издания, но не было ни одного журнала: он первый дал нам его. Его… «Московский журнал» и «Вестник Европы» были для своего времени явлением удивительным и огромным, особенно если сравнить их не только с бывшими до них, но и с бывшими после них на Руси журналами, до самого «Московского телеграфа»[1].

После подавления восстания декабристов на Сенатской площади в Петербурге, молодой царь Николай I и его министры усилили наблюдение за журналистикой и литературой. Любые проявления свободомыслия стали решительно подавляться. В это время центр русской прогрессивной журналистики явно переместился в Москву, подальше от царского двора и министерских чиновников. В Петербурге господствовала «Северная пчела» – газета Булгарина и Греча.

В Москве возникает ряд интересных журналов: «Московский телеграф» Н.А. Полевого (1825–1834), «Московский вестник» при участии поэта Д.В. Веневитинова (1828–1830), «Европеец» И.В. Киреевского (1832), «Телескоп» Н.И. Надеждина (1831–1836) и др. Самым значительным из них был «Московский телеграф» Полевого, а самым неудачным оказался «Европеец», который был закрыт правительством на втором номере.

Это было время серьезной умственной работы русского общества, когда ощущалась необходимость самой разнообразной информации. Причем образованные люди интересовались всеми или почти всеми науками, различными отраслями хозяйства, политикой, искусством и литературой.

Журнал Полевого и должен был удовлетворить этим потребностям. В нем можно было найти все: и новые произведения лучших литераторов, и их критическую оценку, антикритику, новости международной жизни, биографию-некролог великого человека, географический очерк, статью о развитии промышленности в Англии, библиографию и парижские моды.

Полевой первым стал печатать репродукции с картин и скульптур великих художников, комментировать их. Он подробно рассказал об установке памятника Минину и Пожарскому в Москве на Красной площади.

Само слово «телеграф» в названии журнала подчеркивало быстроту появления новостей. Каждую книжку журнала редактор готовил тщательно, не жалея труда и расходов. Всеми средствами Полевой стремился достичь наибольшего контакта с читателем. Его журнал издавался «для всех» и был энциклопедическим по своему характеру и содержанию.

Главная заслуга Полевого была в том, что он горячо поддержал романтическое направление в литературе, публикуя произведения молодого Пушкина, А. Мицкевича, Байрона, Гюго, выступил сторонником расширения образования в русском обществе, в том числе и среди людей «средних» сословий.

Издатель «Московского телеграфа» повел борьбу с Булгариным и Гречем, их вульгарными вкусами в литературе, их саморекламой. Полевой, будучи купцом, позволил себе довольно резкую критику дворянства. Он не был революционером, но полагал, что русское государство должно опираться не только на дворянство, но и на купечество. Вскоре это будет поставлено ему в вину.

Успех «Московского телеграфа» был таков, что первые книжки его раскупались в течение нескольких дней. Издателю пришлось первые номера журнала переиздавать «вторым тиснением» – факт исключительный в истории русской журналистики. Только некоторые издания Новикова и Карамзина переиздавались вторично. «Лестное внимание публики, – отмечал Полевой, – превзошло ожидания издателя»[2].

Тираж журнала постоянно увеличивался и, начавшись с 700 экземпляров, достиг 1200–1500 экземпляров, тогда как «Московский вестник» имел в 1829 г. около 300 подписчиков.

Журнал «Московский телеграф», 1825 год

«Московский телеграф» был популярен не только в России, но и за ее пределами, из него делались перепечатки журналами европейских стран («Revue Encyclope-digue»). Сам московский журнал нередко вступал в полемику с иностранными изданиями.

Постепенно Полевой разошелся с родовитыми дворянами. От него ушли Пушкин, Вяземский и другие. Журналист все настойчивей подвергал критике не только Булгарина, но и Карамзина, Пушкина по мере перехода поэта в творчестве к реализму. Больше того, в борьбе против «дворянской аристократии» он неожиданно объединился с Булгариным.

В 1829 г. в журнале появился отдел «Новый живописец общества и литературы», где Полевой критиковал, хотя и не очень глубоко, пороки дворянства: мотовство, вырождение, неумение вести хозяйство, гонор. Доставалось от него и чиновникам-казнокрадам. В статьях и рецензиях Полевой снова возвращается к излюбленной теме: купечество должно овладеть знаниями – «невещественным капиталом», культурой и занять в государстве место рядом с дворянами.

Министр просвещения граф Уваров, которому подчинялась цензура и печать, усиливает наблюдение над московским журналом.