Цветы Ты спишь в суете новостей городских прижизненным сном суеты. А здесь, в стороне от потоков людских, цветут на газоне цветы. Здесь осень сомкнула свои купола, здесь жилы Вселенной легли, и красная лава к ногам изошла из самого сердца Земли. Пылает газон негасимым огнем, ничто ему ветер и дождь. И вечная тайна содержится в нем, которую ты не поймешь. Как будто, сойдя с иноземных орбит в единую точку тепла, неведомый разум безмолвно скорбит о жизни, что мимо прошла. Отсюда ты в небо ночное взгляни, как в черный, погибельный ров, где светятся звезд бортовые огни пред самым крушеньем миров. И может, давно уже небо мертво, и наша погибель близка, а ты не успел, не успел ничего за долгие эти века. Гоша и Кот Каморка у Гоши похожа на старый комод под лестницей черной, где окон, естественно, ноль. Сюда же прибился какой-то сомнительный кот, и оба живут, как живет перекатная голь. У Гоши по пьянке давно уже выбили глаз, трех жен поменял он, по свету рассеял детей. Кот вылез с помойки на Гошин горелый матрас, пригрелся – и счастливы оба без лишних затей. Сам Гоша в дымину и в стельку дней семь или шесть, гнилая махорка до слез прокоптила тюрьму. Но кот не перечит, и даже, коль нечего есть, то Гоша хоть луковку все же, но кинет ему. Ты словом недобрым худую судьбу помяни. Непросто мужчине без глаза, тудыть тую рать! Мы знаем о счастье не больше, чем знают они, когда по сугробам бутылки идут собирать. Они доходяги, и кто-нибудь скоро помрет: не кот – значит, Гоша, хотя он еще не старик. Но лучше б, конечно, чтоб раньше скопытился кот, ведь Гоша за долгое время к потерям привык. Он водкой заглушит, он будет глядеть в темноту, а пьяные слезы – они, как известно, вода. Но если ты, Гоша, подохнешь – не жить и коту, ведь горя подобного не было с ним никогда. Кривая березка Ларисе Барановой-Гонченко Это давнего, дивного детства весна, где природа блестит, оживая. И опять во все стороны света видна в чистом поле березка кривая. Пусть убога, мала, не на месте взошла и над пашней шумит, не над лугом — осторожно ее борона обошла, не задело родимую плугом. Кто ее уберег для себя и детей, кто пахал этот клин худородный? Фронтовик, навидавшийся всяких смертей, иль подросток деревни голодной. Это было в далекой советской стране, это есть колыбель и обитель. Вот он едет в село на железном коне — работяга, отец, победитель! Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. |
