Ну да ладно. Что есть, то есть. Полетели «Пулковскими авиалиниями». Если б сам не пережил, никогда бы не поверил, что за час полета можно так нажраться. Этот чертов Агуреев пронес с собой в салон две здоровенные сумки фирменного виски! Упустить такую халяву было просто невозможно…

В голове у Никифорова опять завозился кто-то неуемный и безжалостный. Заелозил, зажужжал в оба уха сразу, застучал маленькими злобными молоточками прямо по мозжечку. «Це два аш пять о аш», – к месту вспомнилось давно и, казалось бы, навсегда забытое.

Он подышал носом и потер виски. Стало чуть легче.

Если бы не Катька, хрен бы он стоял на палубе. Что он, Питера не видел? Лежал бы себе тихонечко в каюте. Глядишь, и обманул бы алкогольное возмездие. «Хотя его не обманешь», – усмехнулся про себя Игорь. Вот уж в самом деле «Черная метка». Нет, с Агуреевым он больше тягаться не будет!

А вот и Николай собственной персоной! Вышел из палубного коридора, такой же толстый и веселый, как двенадцать часов назад. Если бы Никифоров своими глазами не видел, сколько вошло в этого человека, ни за что бы не поверил, что после этого можно так выглядеть. Да что там выглядеть! Что после этого еще можно жить!

Но Агуреев был живой. Живее всех живых, как сказал один небесталанный поэт.

– Поправимся? – сказал он Никифорову вместо «здрасте» и достал из кармана маленькую бутылку.

– «Blake Lable», – с тоской прочитал на этикетке Игорь. – Уберите ее, – выдохнул он. – Меня от одного вида тошнит!

– А ты пей не глядя! – заржал Агуреев, сделав изрядный глоток из горлышка. И протянул бутылку Никифорову.

Тот секунды полторы подумал, взял емкость и, стараясь не вдыхать запах, влил в себя некоторую дозу. Как и ожидал, стало еще поганее.

Однако уже через пару минут полегчало.

Игорь вытер выступившую испарину, а Агуреев, от внимательного взгляда которого не ускользнула произошедшая метаморфоза, снова радостно заржал. Аж живот, огурцом торчащий над старыми джинсами, затрясся.

продекламировал он.

– Мальчики, тихо вы! – повернулась к ним Катя. – Волнующий момент! Вот-вот отойдем!

– Ну, это ты не торопись, – снова засмеялся Николай. – Отойти мы всегда успеем!

– Да ну вас! – отвернулась девушка.

Игорь с вновь пробудившимся интересом осмотрел ее замечательные формы. Хорошо все-таки, что он попал в этот круиз.

Хорошо, что встретил Катьку. И вообще, как только голова перестала раскалываться на части, все сразу изменилось к лучшему. Вот что значит вовремя протянутая рука помощи!

Интересно, а если б купе вчера все-таки было, состоялось бы или нет? С ними, которые в юбках, никогда ничего до конца не ясно. Впрочем, у Игоря будет время проверить. Без малого четыре недели. Еще и надоест.

Пароход протяжно загудел, корма мелко затряслась от начавших свой долгий бег винтов. С берега замахали руками немногочисленные провожающие. Их не пустили в «заграничную» зону, и они демонстрировали свои чувства из-за проволоки.

– Прощай, несчастная страна! – без тени грусти произнес Агуреев. Его красный с прожилочками нос радостно вдыхал то ли сладкий запах моря, то ли острый аромат «Blake Lable». – Век бы тебя не видеть!

– Ну, вы патриот! – засмеялся Никифоров. – А кто в порту финну лез морду бить?

– И надо было набить, – благодушно ответствовал Агуреев. – Мне Россию обложить можно. Я в ней живу. А всякая ихняя сволочь пусть помалкивает. Чухонец сраный!

– Вы это в Хельсинки не скажите.

– А мы в Хельсинки и не зайдем.

– Как это?

– Так. Одну страну сократили. Что-то у них там не вытанцовывается. Времени не хватает. Или денег.

– Не понял! – разволновался Никифоров. – Мы-то заплатили.

– Ты-то заплатил? – снова заржал Агуреев.

Игорь смущенно замолчал. Сам же рассказывал про свою халяву. Ну надо же: казалось, толстяк пьян вусмерть, а такие мелочи запомнил! Надо с ним держать ухо востро.

В круиз Никифоров и в самом деле попал случайно. Не то чтобы три тонны баксов были для него фантастической суммой – проскакивали деньги и поболее! – но истратить столько на путевку, да плюс еще полстолько на сопутствующие развлечения, сейчас было бы нецелесообразно. А если открытым текстом, то Игорь Петрович Никифоров второй месяц сидел на страшной мели. После того как он уволился (а точнее – его выперли) из журнала «Буржуин», никаких серьезных заработков еще ни разу не попалось. Игорь утешал себя, что все его потенциальные заказчики отдыхают: лето как-никак.

Выперли Игоря Петровича почти за дело. Он уже давно баловался скрытой рекламой, гордо именуя ее «черным пиаром». Суть фокуса предельно проста. Стоимость рекламной полосы их издания – четыре тысячи условных единиц, коими в России стыдливо обозначают американские доллары. Но рекламодатель ведь умный: зачем платить четыре тысячи журналу, если можно отдать четыреста журналисту? И пусть напишет что-нибудь хорошее и почти честное про заплатившую фирму. Эффект же от публикаций – схожий.

Схема не новая, но Игорю требовались деньги, и он зарвался. Дважды «отпиарил» фирму, которую в их издании вообще-то следовало ругать. Журнал, как и любое СМИ, по определению не может быть независимым.

(Игоря в этой связи всегда радовало название «Независимая газета». Звучит примерно так же осмысленно, как «благородный босяк» или «целомудренная путана».

Впрочем, и здесь нельзя рубить сплеча. Смешно, но журналистика, будучи составлена из далеко не лучших представителей человеческого рода – недаром все помнят про «вторую древнейшую», – реально способствует в любой стране, включая Россию, двум самым важным для думающих двуногих процессам: демократизации и соблюдению прав человека.)

Короче, никифоровский «пиар» попался на глаза крупному акционеру издательского дома, выпускавшего журнал. И тому стало обидно, что за его собственные деньги поднимают его собственного конкурента. Ну а дальше – подать сюда Тяпкина-Ляпкина!

Первый раз пронесло. Вступился редактор. Свобода прессы, он молодой, ля-ля тополя.

Но через месяц снова понадобились деньги. А из потенциальных плательщиков были все те же, отметившиеся. И здесь Игорь дал маху. Понадеявшись на жару, отпуска и летний пофигизм, снова склюнул желанную сумму. И с треском покинул насиженное место. На этот раз редактор не вмешивался.

Более того, чтобы другим было неповадно, у дома его встретили два крепких молодца. Прежде чем он сумел сообразить, что к чему, пару раз врезали по физиономии. Хорошо врезали: пришлось вставлять два передних зуба.

А может, просто совпадение. Хотя и очень странное.

Но и это было еще не все. Его последняя девушка, почти жена, с которой он прожил уже год, вдруг страшно ему надоела. Все в ней хорошо: симпатичная, папа с деньгами, не злая. Но нельзя же быть такой беспросветно бестолковой!

Игорь решил все добить до упора и предложил ей расстаться. Она согласилась и выгнала его из квартиры. Никифоров в пылу собственной решимости как-то позабыл, что проживает на ее жилплощади.

Давненько он не ощущал себя так! Он был бомжом, настоящим бомжом. С высшим образованием. Но этим как раз в мире бомжей никого не удивишь.

Где-то надо было бросить тело. Начал звонить по мобильнику. И здесь облом: та – в отпуске, эта – замужем. А Ленка, гадина, вообще ввела его аппарат в список запрещенных! И это после такой любви!

Ну, женщины…

И в этот момент мобильник отключился. Металлический голос объяснил несчастному, что ему следует немедленно пополнить запас средств на счету.

Совсем отчаявшись, поскреб в карманах мелочь, нашел завалявшийся телефонный жетон и из автомата набрал номер Дашки. Она в свое время была у них профоргом курса. Не по должности, а по душевному призванию. Пойти чего-то выбить, организовать, устроить для нее было естественно и нормально. Причем просила и выбивала не для себя: для своих ребят.