– Но пока еще ты меня не любишь, – продолжил граф.

– Честное слово, вы мне очень симпатичны! – искренне заверила Лучиана. – Просто не понимаю, что такое любовь.

– В таком случае мне предстоит объяснить самое главное, – заключил он с уверенностью влюбленного мужчины.

Чувственные губы внезапно завладели ее ртом в жадном поцелуе. Молния пронзила насквозь и обожгла до физической боли. Близость горячего, сильного, властного мужчины диктовала каждый вздох, каждое движение. Едва Роберт отстранился и сорвал с себя рубашку, Лучиана последовала его примеру и освободилась от тонкой, почти прозрачной сорочки.

Жадный взгляд так самозабвенно и требовательно сосредоточился на наготе, что она покраснела от смущения.

– Боже! – простонал Роберт. – До чего же ты прекрасна, любовь моя! – Он бережно провел пальцем по груди, и даже это легкое прикосновение заставило Лучиану вздрогнуть.

– Как чувствует себя влюбленный мужчина? – с искренним интересом спросила Лучиана.

– Примерно вот так, – ответил он и снова начал медленно, чувственно целовать.

Она ощущала переполнявшее его вожделение и была готова ответить на пылкие ласки, но все же отстранилась.

– Есть ли в вашем порыве что-нибудь большее, чем простое стремление к обладанию? Любовь равноценна исполнению заветных желаний или вмещает в себя что-то еще? Не забывайте, милорд, что найдутся те, кто скажет, что вы совершили мезальянс.

Пытаясь совладать с бурным потоком чувств, Роберт судорожно сглотнул. Что заставляет ее даже в момент наивысшего накала страстей рассуждать, сомневаться и задавать неудобные вопросы?

– Прекрати болтать, женщина, – яростно прорычал он. – Ты пуглива, как только что родившийся жеребенок. – Он снова попытался поцеловать. – Обожаю даже землю, по которой ты ступаешь, и презираю каждого, кто осмелится осудить наш брак. Люблю тебя, милая, и прошу позволения доказать свою любовь!

На взволнованном лице так явственно отразилось бурное смешение чувств, что Лучиана рассмеялась.

– Извините, милорд, – проговорила она. – Сама не понимаю, почему вдруг захотела услышать признание.

Он нежно провел ладонью по ее сияющим золотом волосам, поцеловал в лоб и с улыбкой посмотрел в глаза.

– Потому что, несмотря на опыт, полученный в семье и в первом браке, ты до сих пор осталась юной и чистой девушкой, а я налетел, как ураган, ошеломил и увлек в скоропалительное замужество. Но это лишь потому, что не мог смириться с жизнью без тебя. – Он снова поцеловал ее.

Лучиана обвила руками его шею.

– Мама будет ругать Луку за то, что допустил венчание в ее отсутствие, ведь брата прислали сюда специально для того, чтобы он следил за мной и оберегал от неосторожных шагов. Ну, а отец нисколько не расстроится.

– Мы не совершили ничего, достойного порицания: не убежали, не вступили в тайную предосудительную связь. Я всего лишь никому не рассказал о своих планах, но ведь даже ты ничего о них не знала. Только синьор Пьетро д’Анджело подозревал о моем намерении жениться. Разве матушка предпочла бы, чтобы я сделал тебя своей любовницей? Сомневаюсь. Полагаю, она не станет возражать против того, что ее дочь стала графиней, пусть и английской. – Роберт легко провел губами по шелковистой коже.

– Так люби же меня, Роберто, – едва слышно попросила Лучиана по-итальянски. Искренние слова развеяли серые облака неуверенности и сомнений. Он любит: любовь ясно читается в раскаленном взгляде потемневших глаз. Отныне она принадлежит ему; будет принадлежать до тех пор, пока смерть не разлучит их. Внезапно стало ясно, что все скверные мысли отступили и утратили смысл: они вместе навсегда. Каждое прикосновение любимого рождало неведомый прежде трепет. Ощущение оказалось легким и в то же время неотступным: до сих пор ничего похожего Лучиане испытывать не доводилось.

Неожиданная короткая просьба на родном языке взволновала Роберта сильнее любых красноречивых признаний: несколько певучих итальянских слов ясно показали, что любимая готова довериться и нежной душой, и восхитительным телом.

Да, это безукоризненное тело поражало совершенством чистых линий и грациозных форм. Сердце помчалось в безумном ритме.

Кожа любимой напоминала тончайший шелк – мягкая, восхитительно гладкая. Каждое прикосновение наполняло непреодолимым стремлением к немедленному и полному обладанию, однако разум требовал непогрешимого самоконтроля: освобождение от преграды невинности не допускало ни эгоизма, ни легкомыслия.

Прелестная грудь искушала и манила. Роберт нежно провел ладонью по округлым холмам и услышал тихий блаженный вздох. Осмелев, склонил голову и несколько раз лизнул розовую вершинку, а потом сжал ее губами и слегка потянул. Лучиана застонала, однако ни словом, ни жестом не попросила остановиться.

Она переживала новые, поразительные ощущения. Прикосновения горячих губ волновали и странным образом беспокоили. Возбуждение перетекало все ниже и ниже – сначала в живот, рождая нервную дрожь, а потом и в заветное местечко. И вдруг его вторая ладонь оказалась в развилке ее бедер. От неожиданности Лучиана резко вздохнула и попыталась освободиться. Готова ли она к подобной свободе?

– Да, любимая, позволь прикоснуться там, – прошептал супруг в самое ухо и подкрепил просьбу поцелуем.

Лучиана ничего не ответила, но сопротивляться перестала. Отныне ее тело принадлежало мужу, и ничего плохого он сделать не мог. Палец осторожно раздвинул интимные складки и проник к самой чувствительной точке женского существа. Захотелось возразить, остановить, однако не нашлось ни сил, ни решимости: тело вышло из-под контроля и по собственной воле прогнулось навстречу непреодолимому ощущению абсолютной зависимости.

Роберт не ошибся: она оказалась влажной, готовой его принять, но в то же время очень узкой и плотной. Пришлось вытащить палец и заменить его двумя, а потом и тремя.

К тому времени, когда внутри оказались три пальца, Лучиана уже изнывала от необъяснимого томления, то и дело повторяя одно-единственное слово:

– Еще!

Роберт накрыл ее своим большим сильным телом, и вожделение захлестнуло с новой силой. Почувствовав наступление мужественной плоти, Лучиана судорожно, нервно вздохнула. Теперь уже пальцы показались легкой прелюдией: супруг медленно, неумолимо надвигался, пока не заполнил собой целиком.

– Святая Анна, – прошептала Лучиана. – Такой огромный.

– И все же прекрасно в тебя вошел, – со стоном возразил Роберт и продвинулся еще немного.

– О! – воскликнула она. – Значит, теперь я стала настоящей женщиной?

– Не совсем, – ответил он. – Твоя девственность надежно защищена, любовь моя. Не волнуйся: как только будешь готова, я быстро устраню преграду. – О, до чего же хотелось скорее сделать любимую своей! Но спешить нельзя: она должна не просто хотеть, а сгорать от желания.

Он снова пошевелился, еще больше обостряя чувственность.

Ощущение супруга внутри собственного тела оказалось восхитительным, но теперь Лучиана не сомневалась, что впереди ждет что-то огромное, неизвестное и прекрасное. Очень хотелось узнать, что именно. Узнать сейчас же, немедленно. Инстинкт безошибочно вел вперед. Крепко обхватив любимого ногами, она требовательно прошептала на ухо:

– Да, Роберто! Возьми меня скорее!

Он рванулся вперед сквозь воздвигнутую природой преграду. Ее короткий возглас боли заставил поморщиться, но самое трудное уже свершилось. Теперь он окончательно заполнил собой горячее, зовущее лоно и начал двигаться – поначалу медленно, а потом, ощутив чувственный ответ, все быстрее и настойчивее. Ногти впились ему в плечи, но боли не было; лишь вздохи удовольствия и стоны блаженства разжигали страсть. И вот настал момент, когда он не смог больше сдерживаться и излился в любимую полной жизни горячей влагой.

Лучиана всхлипнула и не смогла сдержать слез, но это были слезы счастья. Отныне она стала женщиной и истинной женой во всех смыслах этого слова. Вполне возможно, что первая встреча подарит им ребенка, а впереди великое множество таких встреч.