Но главным аргументом для полиции послужило свидетельство Спенсер, наконец-то вспомнившей подробности того вечера, которые она на протяжении многих лет блокировала в своем сознании. После ссоры со Спенсер, произошедшей у амбара Хастингсов, Эли побежала на встречу к кому-то – как потом выяснилось, к Йену. С тех пор ее больше никто не видел, и все резонно предположили, чем окончилось то свидание. Эмили никогда не забудет, как Йен неровным шагом вошел в зал судебных заседаний и посмел заявить о своей непричастности к убийству Эли. После того как судья распорядился оставить обвиняемого под стражей до предварительного слушания, лишив его права быть отпущенным под залог, и полицейские повели Йена из зала, он обжег подруг злым взглядом, словно говоря: «Вы, девочки, связались не с тем человеком». Он явно считал, что арестован из-за них.

Эмили всхлипнула, и Спенсер наградила ее суровым взглядом.

– Прекрати. Наша задача – забыть про Йена… и про все остальное. – Она остановилась в глубине заднего двора, еще ниже натягивая на лоб шапку с вязаными ушами. – Здесь нормально?

Эмили согревала пальцы своим дыханием, остальные молча кивнули. Лопатой, которую она прихватила из гаража, Спенсер принялась выковыривать комья из мерзлой земли. Выкопав достаточно глубокую яму, она бросила туда мусорный пакет. Он тяжело плюхнулся вниз. Вчетвером они забросали яму землей и снегом.

– Итак? – Спенсер оперлась на лопату. – Скажем что-нибудь?

Подруги переглянулись.

– Прощай, Эли, – наконец промолвила Эмили. Глаза наполнились слезами, наверное, в миллионный раз за месяц.

Ария глянула на нее и улыбнулась.

– Прощай, Эли, – повторила она и посмотрела на Ханну. Та, пожав плечами, тоже произнесла:

– Прощай, Эли.

Ария взяла Эмили за руку, и она испытала… облегчение. Узел в животе развязался, из шеи ушло напряжение. И воздух вдруг стал таким благоуханным, словно был напоен ароматом свежих цветов. Эмили почувствовала, что Эли – милая, чудесная Эли из ее воспоминаний – сейчас здесь, с ними, говорит, что все будет хорошо.

Эмили обвела взглядом подруг. Их лица освещали безмятежные улыбки, будто они тоже что-то почувствовали. Возможно, Мэрион была права, и ритуал символического погребения действительно сотворил чудо. Пришла пора оставить в прошлом события ужасной осени; убийца Эли пойман, кошмар, устроенный «Э», позади. Осталось только ждать более спокойного и счастливого будущего.

Солнце быстро опускалось за кроны деревьев, окрашивая небо и снежные сугробы в молочно-лавандовый цвет. На ветру медленно вращались крылья мельницы Хастингсов. У большой сосны затеяли возню белки. «Если одна из белок взберется на дерево, отныне в моей жизни будут царить мир и покой», – загадала Эмили, вспомнив игру в приметы, которую знала много лет. И только она так подумала, как одна из белок запрыгнула на сосну и помчалась по стволу на самый верх.

Полчаса спустя Ханна Марин влетела к себе домой, прижала к груди миниатюрного добермана Кроху и, швырнув на диван в гостиной сумочку из змеиной кожи, крикнула:

– Простите, опоздала.

В кухне витали запахи томатного соуса и чесночного хлеба. Отец Ханны, его невеста Изабель и ее дочь Кейт уже сидели в столовой. В центре обеденного стола стояли керамические миски с пастой и салатом, перед пустым стулом Ханны – тарелка с резными краями, салфетка и высокий бокал с минеральной водой Perrier. На Рождество – буквально через несколько секунд после того, как мама Ханны вылетела в Сингапур, к новому месту работы, – Изабель заявила, что каждый воскресный ужин будет проходить в столовой, в особой «семейной» атмосфере.

Ханна плюхнулась на свое место, стараясь не замечать обращенных на нее взглядов. Отец улыбался ей. Изабель корчила гримасы – то ли силилась не пукнуть, то ли выражала разочарование тем, что Ханна опоздала на семейный ужин. Кейт, напротив, склонив голову набок, смотрела на нее с жалостью. И Ханна точно знала, кто из них заговорит первым.

Кейт пригладила свои раздражающе прямые каштановые волосы и округлила глаза.

– Встречалась с психологом?

Динь-динь-динь!

– Угу. – Ханна с жадностью приникла к бокалу с водой, отпив огромный глоток.

– И как все прошло? – спросила Кейт, имитируя интонации Опры Уинфри. – Помогает?

Ханна презрительно фыркнула. Честно говоря, она считала встречи с Мэрион полнейшей ерундой. Может быть, остальным девочкам и удается жить как ни в чем не бывало после гибели Эли и «Э», но ведь она-то потеряла не одну лучшую подругу, а сразу двух. Каждую минуту что-нибудь напоминало ей о Моне: когда она выпускала Кроху побегать на обледенелый задний двор в клетчатом жакете Burberry, подаренном Моной ему на день рождения в минувшем году. Когда открывала большой стенной шкаф и видела серебристую юбочку Jill Stuart, которую взяла у Моны поносить, но так и не вернула. Когда смотрела в зеркало, пытаясь повторять дурацкие заклинания Мэрион, и видела серьги-капельки, вместе с подругой украденные в магазине Banana Republic прошлой весной. Видела она и еще кое-что: блеклый зигзагообразный шрам на подбородке от раны, полученной, когда Мона сбила ее на своем внедорожнике. Это произошло после того, как Ханна сообразила, что Мона Вондервол – это «Э».

Девушке очень не нравилось, что ее будущая сводная сестра знала в подробностях о событиях этой осени, особенно то, что Ханну пыталась убить лучшая подруга. Правда, об этом знал весь Роузвуд – благодаря местным СМИ. К тому же (и это было самым невероятным) всю страну захлестнула анонимомания. Со всех концов приходили сообщения от школьников, получавших послания от некоего «Э», который на поверку оказывался бывшим бойфрендом или завистливым одноклассником. Ханна и сама получила несколько записок от ложного Анонима, но это был просто спам: «Мне известны все твои грязные секреты! Кстати, хочешь приобрести три новые мелодии для телефона за один доллар?» Полный идиотизм.

Кейт не сводила взгляда с Ханны, возможно, ожидая, что та начнет изливать душу. Ханна быстро сунула в рот кусок чесночного хлеба и принялась энергично жевать, чтобы избавить себя от необходимости отвечать. С тех пор как Кейт и Изабель переступили порог ее дома, Ханна запиралась в своей комнате, отправлялась в торговый центр King James или же пряталась у своего парня Лукаса. До гибели Моны отношения у них были неровные, но потом Лукас проявил себя как очень надежный друг. Теперь они стали неразлучны.

Ханна старалась бывать дома как можно меньше, потому что всякий раз, увидев дочь, отец давал ей мелкие поручения, которые следовало выполнять вместе с Кейт: убрать лишнюю одежду из новенького шкафа в комнате Кейт, вынести мусор, расчистить от снега дорожку, ведущую к дому. Ну вот, здравствуйте! А на что тогда домработницы и снегоуборочные службы? Эх, если б эти снегоуборочные службы заодно убрали и Кейт!

– Ну, девочки, рады, что завтра снова в школу? – Изабель намотала на вилку спагетти.

Ханна повела плечом, и правая рука тут же привычно заныла. Она сломала руку при падении, когда Мона сбила ее, – еще одно милое напоминание о том, что дружба с этой девушкой была фикцией.

– Я – безмерно! – воскликнула Кейт. – Сегодня снова просматривала учебный план роузвудской частной школы. Очень насыщенная программа. Они ставят четыре пьесы в год!

Мистер Марин и Изабель просияли. Ханна так крепко стиснула зубы, что у нее свело челюсть. С тех пор как Кейт приехала в Роузвуд, она только и твердила о том, в каком восторге, что будет учиться в частной школе. Ну и пусть себе учится. Школа большая. Ханна планировала никогда с ней там не пересекаться.

– Это не школа, а целый город. – Кейт изящно промокнула губы салфеткой. – Для каждого предмета – свое здание: корпус журналистики, научная библиотека, оранжерея. Да я там просто потеряюсь. – Она намотала на указательный палец прядь своих каштановых волос. – Я буду очень рада, Ханна, если ты проведешь для меня экскурсию.