— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Пойми, я потерял память и живу, как во сне.

Матолч вскочил с дивана и, явно волнуясь, начал мерить комнату шагами.

— Это хорошо. Если б ты остался прежним Ганелоном, мы вцепились бы друг другу в глотки. Поверь, я знаю, о чем говорю. Но если изгнание изменило тебя, мы… можем стать друзьями. Друзьями быть лучше. Медее это не понравится, Эдейрн тоже не придет в восторг, а Гаст Райми… — Он пожал плечами. — Гаст Райми стар… очень стар. В Мире Тьмы тебе нет равных, Ганелон. Вернее не будет… если ты пойдешь к Ллуру. — Он умолк и вопросительно на меня посмотрел. — Раньше ты понял бы, что я имею в виду. В душе твоей жил страх, но ты жаждал власти. Однажды ты уже посетил Кэр Ллур и посвятил себя Ллуру. Между вами установилась связь, пока еще непрочная. Но ты можешь ее укрепить… если захочешь.

— Кто такой Ллур? — спросил я.

— Молись, чтобы тебе никогда не удалось вспомнить этого имени, — сказал Матолч. — Остерегайся Медеи, когда она заговорит с тобой о Ллуре. Друг я тебе или враг, но ради моего собственного благополучия, ради благополучия Мира Тьмы, даже ради благополучия повстанцев, предупреждаю тебя: не ходи в Кэр Ллур. Не слушай просьб Медеи, не верь ее обещаниям. По крайней мере, подожди, пока к тебе не вернется память.

— Кто такой Ллур? — спросил я.

Матолч резко отвернулся и встал ко вше спиной.

— Спроси Гаста Райми. Я не знаю и не хочу знать. Ллур… это зло… он вечно алчет. И алчность его может удовлетворить лишь… лишь… — Он умолк, глубоко вздохнул, затем негромко произнес: — Одно меня смущает. Как вызвать Ллура, ты тоже забыл?

Я не ответил. Мозг мой вновь погрузился в черное море тьмы, мысль заметалась в бесконечности.

Ллур… Ллур?

Матолч бросил в дымящуюся жаровню щепотку какого-то порошка.

— Ты можешь вызвать Ллура? — вкрадчиво спросил он. — Отвечай, Ганелон! Я жду!

Жаровня чадила все сильнее. Тьма в моей голове раскололась, открывая дверь в привычный для меня мир. Смрадный, смертельно опасный запах был хорошо мне знаком.

Не отрывая взгляда от Матолча, я встал, сделал два шага вперед, и ногой, обутой в сандалию, ударил по жаровне. Угли рассыпались по каменному полу. Матолч вздрогнул от неожиданности и изумленно на меня уставился.

Я схватил его за тунику и затряс с такой силой, что у него застучали зубы. Жаркая ненависть нахлынула на меня волной, забурлила в моей крови.

Как посмел он играть со мной в эти глупые игры?

Незнакомец, которым я стал, говорил:

— Оставь свои заклинания для рабов и проституток! От меня ты узнаешь лишь то, что я сочту нужным тебе сказать. Жги свои зловонные травы, где хочешь, только не в моем присутствии!

Челюсти, обрамленные рыжей бородой, сжались. Лицо Матолча неуловимо менялось: плоть текла, как вода, еле видимая в облаках дыма, поднимавшихся от разбросанных по полу углей. Желтые клыки блестели в сером тумане.

Оборотень издал горлом звук… волчье рычанье! Звериная морда угрожающе наклонилась ко мне.

Туман рассеялся. Иллюзия… иллюзия? исчезла. Матолч — самый обычный человек — расслабился и осторожно высвободился из моего захвата.

— Ты… напугал меня, милорд Ганелон, — спокойно сказал он — Впрочем, я получил ответ на свой вопрос. Мои зловонные травы, — Матолч кивнул в сторону опрокинутой жаровни, — помогли освежить тебе память.

Я резко отвернулся.

— Подожди, — услышал я его голос. — Давеча я забрал у тебя одну вещь и сейчас предпочитаю ее вернуть.

Я остановился. Матолч подошел ко мне, протягивая шпагу без ножен. Я молча взял оружие из его рук и направился к закрытому портьерами входу.

— Мы еще не стали врагами, Ганелон, — тихо сказал он мне вслед. — И если ты действительно мудр, то не забудешь моего предупреждения. Не ходи в Кэр Ллур.

Я вышел. Сжимая эфес шпаги, я торопливо спускался по винтовой лестнице. Ноги сами нее ли меня. Незнакомец знал, что делал. Запись на иконе. Старый сюжет проявлялся как бы под действием растворителя.

Старый сюжет под названием «потерянная память».

Замок — откуда я знал, что нахожусь в замке? — напоминал лабиринт. Дважды проходил я мимо молчаливых солдат, стоявших на страже. В их глазах читал я столь знакомый мне страх, усиливающийся при моем приближении. Затем я очутился в холле с янтарным потолком, раздвинул золотистые портьеры, вошел в сводчатый зал, стены которого были обиты бледным шелком. Журчал фонтан, легкий ветерок холодил мое пылающее лицо. Впереди возвышалась арка, увитая цветами.

За аркой лежал огороженный сад, расцвеченный великолепием экзотических растений и причудливых деревьев.

На фоне черной земли цветы сверкали, как драгоценные камни. Рубины, аметисты, изумруды — прозрачные, серебряные, молочно-белые — расстилались невиданным по красоте ковром. Деревья…

Искривленные и могучие, как дубы. Развесистые кроны, покрытые облаком зелени…

Зеленый занавес угрожающе зашевелился. Деревья ожили. Толстые сучья медленно потянулись ко мне…

…Замерли. Вернулись на место и вновь стали неподвижны. Они… узнали меня.

Красное солнце, выделяясь на темно-синем вечернем небе, освещало этот зловещий сад.

Деревья зашевелились.

Их охватило беспокойство. Ветвь изогнулась, как змея, встряхнула листьями, ударила воздух, отступила…

В том месте, где она только что была, показалась фигура бегущего человека. Он кидался из стороны в сторону, уворачиваясь от страшных ударю, которые обрушивал на него лес-страж.

Человек был одет в коричневые брюки и зеленый камзол, перехваченный широким поясом, на котором висело оружие, напоминавшее пистолет. На суровом бесстрашном лице незнакомца, горевшем от возбуждения, застыло победное выражение.

— Эдвард! — настойчиво позвал он, стараясь говорить как можно тише. — Эдвард Бонд!

Я знал его. Вернее не его, а таких, как он. Не впервой мне было смотреть, как зеленые камзолы убегают, спасаясь от моего справедливого мщения. Жаркая ненависть вновь накатила на меня волной.

Враг! Выскочка! Один из тех, кто осмелился состязаться в волшебстве с могущественным лордом Ганелоном!

Гнев исказил черты моего лица, кровь яростно застучала в висках. Тело мое напряглось. Ганелон стоял в привычной позе — расправив плечи, выставив грудь, высоко подняв подбородок и презрительно улыбаясь. Я услышал, как голос мой сыплет проклятьями.

Человек вздрогнул, отступил на шаг, посмотрел на меня, словно не веря своим глазам. Его рука потянулась к поясу.

— Ганелон? — неуверенно спросил он, пытаясь встретиться со мной взглядом. — Эдвард, неужели ты стал Ганелоном?

Вместо ответа я сделал выпад шпагой, которую все еще держал в руке. Человек отпрянул, оглянулся через плечо, схватился за оружие. Я проследил за направлением его взгляда и увидел изящную фигурку девушки, которая бежала к нам, пробираясь меж деревьев. Ее черные распущенные волосы ниспадали до плеч. Уворачиваясь от хлещущих веток, она пыталась выхватить из-за пояса пистолет. Лицо ее, обращенное ко мне, было искажено ненавистью, губы кривились в страшной улыбке.

Человек, стоявший передо мной, что-то говорил.

— Эдвард, выслушай меня! — повторял он вновь и вновь. — Даже если ты стал Ганелоном, в мозгу твоем остались воспоминания Эдварда Бонда! Он был одним из нас, он верил, что мы победим! Выслушай нас, пока не поздно! Пойди к Арле, Эдвард. Она сумеет убедить тебя в нашей правоте. Даже если ты — Ганелон, позволь мне отвести тебя к Арле!

— Ты попусту тратишь время, Эргу! — вскричала девушка. Она изо всех сил боролась с последним из деревьев, но обхватившие ее ветви не собирались отпускать свою жертву. Он что-то крикнул ей в ответ, позабыв об осторожности, и я понял, что в любую минуту на шум могут сбежаться стражники, лишив меня удовольствия убить двух лесных негодяев собственными руками. Имя Эдварда Бонда было мне незнакомо. Я жаждал мести.