Но зачем ему рассказывать обо всём этой женщине? Она кажется милой, а её магазин такой чистый и невинный, что Билл не хотел расстраивать её мрачным и шокирующим рассказом о серийных убийцах, помешанных на куклах.

И всё же, было кое-что, что он хотел узнать.

– Расскажите мне, – попросил Билл, – много ли взрослых без детей покупает у вас игрушки?

– О, пока что это большая часть моих покупателей. Коллекционеры.

Билл был заинтригован. Он и подумать не мог об этом.

– Почему так, как вы так думаете? – спросил он.

Женщина улыбнулась странной, отстранённой улыбкой, а затем мягко сказала:

– Потому что люди умирают, Билл Джеффрис.

Теперь Билл был по-настоящему в шоке.

– Простите? – переспросил он.

– Мы взрослеем и теряем людей. Друзей и любимых. Мы скорбим. Куклы останавливают для нас время. Они заставляют нас забыть о наших потерях. Они успокаивают и утешают нас. Оглянитесь – у меня есть куклы, которым почти сто лет, а есть совсем новые. И вы вряд ли сможете отличить одних от других. Куклы не имеют возраста.

Билл огляделся. Все эти глаза вековой давности наводили на него ужас. Он задумался, скольких людей пережили эти куклы, скольким событиям они были свидетелями – любви, ярости, грусти, насилию. И всё равно продолжают смотреть с таким же пустым выражением. Они казались ему какими-то бессмысленными.

“Люди должны стареть”, – думал он. Они должны стареть, покрываться морщинами, седеть, как он, ведь в мире столько всего тёмного и ужасного. Со всем тем, что он видел, ему было бы грешно выглядеть по-прежнему, размышлял он. Сцены убийства просочились ему внутрь как живые, и он не хотел оставаться молодым.

– Но ведь они… не живые, – наконец произнёс Билл.

Её улыбка приобрела горький оттенок, став почти жалостливой.

– Разве это так, Билл? Большинство моих клиентов так не считают. Я и сама в этом не уверена.

Повисло странное молчание, которое женщина прервала смешком. Она дала Биллу маленькую цветную брошюру, усыпанную изображениями кукол.

– Кстати говоря, в столице скоро намечается одно мероприятие. Можете сходить, если захотите. Возможно, это наведёт вас на какие-то мысли, чего бы вы ни искали.

Билл поблагодарил её и вышел из магазина, признательный за совет. Он надеялся, что Райли поедет с ним на это мероприятие. Билл вспомнил, что она должна была сегодня опрашивать сенатора Ньюбро с женой. Это была важная встреча – не только потому, что сенатор мог обладать какой-то полезной информацией, но и по дипломатическим причинам. Ньюбро действительно усложнял жизнь Бюро, и они выбрали Райли доверенным лицом, которому предстояло убедить его, что они делают всё возможное.

“Сможет ли она узнать правду?” – гадал Билл.

Всё было так странно, что он не мог знать наверняка. До событий, произошедших шесть месяцев назад, Райли была самой надёжной частью его мира. Он всегда доверял ей свою жизнь. Но её страдания тревожили его.

Более того, он скучал по ней. Её ошеломляющая живость ума была необходима ему в делах типа этого. За последние шесть недель он понял, что ему нужна и её дружба.

А может быть, где-то глубоко он нуждался и в большем?

Райли ехала по двухполосному шоссе, потягивая свой энергетик. Стояло тёплое солнечное утро, окна в машине были опущены и в воздухе витал аромат свежескошенного сена. Неприхотливые поля вокруг были усеяны точечками коров и овец, а с обеих сторон долины высились горы. Ей здесь нравилось.

Но она напомнила себе, что приехала сюда не за тем, чтобы расслабляться. Ей предстояла тяжёлая работа.

Райли свернула на разбитую гравийную дорогу и через пару минут оказалась на развилке. Она свернула в национальный парк, проехала немного и остановила машину на покатой обочине дороги.

Она вылезла и пошла по поляне в сторону высокого, крепкого дуба, который стоял к северо-востоку.

Вот это место. Здесь и было найдено тело Эйлин Роджерс, кое-как усаженное рядом с деревом. Они с Биллом были здесь вместе шесть месяцев назад. Райли начала мысленно воспроизводить картину.

Погода тогда значительно отличалась. Тогда была середина декабря, стоял ужасный мороз. Земля была покрыта тонким слоем снега.

“Вернись туда, – сказала она себе. – Вернись и почувствуй это”.

Она стала глубоко вдыхать и выдыхать, пока не представила, как её лёгкие заполняются обжигающе холодным воздухом. Она почти видела, как с каждым её дыханием образуются густые облачка пара.

Голое тело тоже замерзло. Было непросто определить, которые из телесных повреждений были нанесены ножом, а какие были трещинами ото льда.

Райли снова вызвала в памяти всю сцену, вплоть до каждой мелочи. Парик. Нарисованная улыбка. Пришитые веки. Искусственная роза, лежащая на снегу между раскинутых ног трупа.

Теперь, когда картинка в её голове стала достаточно яркой, ей нужно сделать то же, что и вчера – стать убийцей.

Она снова закрыла глаза, расслабилась и сделала шаг с обрыва. Она с радостью встретила знакомое головокружение, которое означало, что она проникает в голову убийцы. Вскоре она уже была с ним, внутри него, видела то, что видел он, чувствовала то, что чувствовал он.

Он ехал сюда в ночь, вовсе не будучи уверенным. Он с тревогой осматривал дорогу, беспокоился из-за льда под колёсами. Что, если он потеряет управление и соскользнёт в канаву? У него в машине труп. Его точно поймают. Нужно вести аккуратно. Он надеялся, что второе убийство будет проще первого, но и оно оказалось ужасной нервотрёпкой.

Он остановился прямо здесь. Он выволок тело женщины – уже обнажённое, предположила Райли. Но его уже сковало трупное окоченение. Об этом он не подумал. Это его расстроило, подорвало его уверенность. Что ещё хуже, он не мог чётко видеть, что делает, даже в свете фар, которые он направил на дерево. Ночь слишком темна. Он мысленно отметил, что в следующий раз нужно по возможности делать всё при дневном свете.

Он подтащил тело к дереву и постарался усадить его в позу, которую представлял в голове. Это получалось из рук вон плохо. Голова женщины склонилась влево и застыла от трупного окоченения. Он дёргал и поворачивал её, но даже после того, как он сломал ей шею, он всё ещё не мог заставить её смотреть прямо.

А как ему теперь правильно расставить ноги? Одна из них безнадёжно изогнута. Ему не оставалось ничего другого, как достать монтировку и сломать бедренную кость и коленную чашечку. Затем он повернул ногу так, как мог, но всё равно не остался удовлетворённым.

Наконец, он добросовестно обмотал ленту вокруг шеи, нацепил на голову трупу парик, положил розу на снег. После чего сел в машину и уехал. Он был разочарован и раздосадован. А ещё он боялся. Что, если он по своей неуклюжести оставил роковые улики? Он как одержимый прокручивал каждое своё действие в голове, но до конца уверен всё же не был.

Он знал, что в следующий раз должен сделать лучше. Он дал себе обещание.

Райли открыла глаза и позволила призраку убийцы растаять. Теперь она была довольна собой. Она не позволила страху пересилить себя и получила ценное представление о том, как убийца изучал своё дело.

Теперь она хотела узнать что-нибудь – хоть что-то – о первом убийстве. Она была уверена как никогда, что он убивал кого-то и раньше. Это была работа ученика, но всё же не дилетанта.

Как только Райли собралась повернуть и пойти обратно к машине, что-то привлекло её внимание на дереве. В том месте, где ствол раздваивался над её головой, мелькнуло что-то жёлтое.

Она обошла дерево и посмотрела наверх.

– Он был здесь! – охнула Райли. По её телу пробежал холодок, и она нервно обернулась по сторонам. Поблизости вроде бы никого не было. Зажатая среди ветвей дерева, на Райли смотрела обнажённая кукла со светлыми волосами, сидящая как раз в такой позе, которую убийца надеялся придать своей жертве.

Она вряд ли здесь давно – самое большее, дня три или четыре. Её не сдул ветер, и она не потускнела от дождя. Убийца видимо вернулся сюда тогда, когда готовился к убийству Ребы Фрай. Так же как и Райли, он пришёл, чтобы обдумать результаты своих трудов, сделать работу над ошибками.