— Выходит, что так, — сказал Маст, ощущая пустоту под ложечкой. Он взялся за пояс и хотел уже снимать. Он неплохо знал сержанта Пендера, хотя, конечно, никогда не гулял и не пил с ним, так же как с остальными старшими сержантами.

— Слушайте, сержант, — вдруг сказал он. — А никак нельзя, чтобы он у меня остался? Чего-нибудь нельзя сделать? Это… это… важно для меня.

— Почему? — спросил Пендер.

— Ну, он… Ну, я купил его, понимаете? И с ним… я вроде как больше чувствую себя солдатом. Понимаете? Понимаете, это еще хорошая защита от их самурайских сабель.

— Да, это верно, — мягко по своему обыкновению согласился Пендер. — Для тебя он… ну, что ли, лишняя страховка.

— Да, наверное, вроде того.

— Да, но они не у всех есть, — сказал Пендер. — Ты же знаешь. Простым стрелкам их не дают, а пулеметчикам дают пистолеты, но не дают винтовок. Хочешь устроиться лучше, чем другие? — Хитро блеснув глазами, он посмотрел на Маста.

Маст не знал, что ответить: сказать ему правду или соврать. Соврать, сказать, что он не хочет устроиться лучше других, тогда, значит, пистолет ему не нужен. Да и сам старик догадается, что он врет.

— Ну… да, — сказал он наконец. — Да, наверное, хочу устроиться лучше других. Или, вернее, так, — поправился он, — скажем, я хочу устроиться как можно лучше. А уж как другие — это их дело. Но я же не хочу устроиться за их счет.

— Если они не хотят за твой, — сказал Пендер.

Маст кивнул.

— Если не хотят за мой.

Глаза у Пендера опять блеснули, сильнее прежнего, и он вдруг улыбнулся, показав съеденные, щербатые, желтые зубы.

— Ну что ж, человек ищет, где лучше, а, Маст? — сказал он. Должно быть, ответ Маста ему чем-то понравился. Он поскреб седую голову. — Знаешь, я ведь видел тебя с этим пистолетом. Еще думаю: где он достал? А потом так решил: чего я не знаю, за то не отвечаю. И больше я его не видел. — Пендер поднял брови и грустно пожал плечами. — Но теперь Паоли доложил мне про него официально, все это знают, и что мне остается? Только забрать и сдать его.

— Сержант, вряд ли кто знает, что вам про него официально доложили, — возразил Маст. — Если только сам Паоли рассказал.

— Паоли расскажет, — ответил Пендер.

— Это наверно. Выходит, никак нельзя оставить?

— Да не знаю как, Маст.

Маст убрал голову в плечи.

— У вас же есть, сержант. И винтовка есть. У старшины тоже пистолет и винтовка.

— Мне пистолет положен по штату.

Маст опять пожал плечами.

— Все ведь знают, что у вас собственный, что вы пришли с ним в роту.

Пендер поглядел на свой грязный бок и хлопнул по кобуре.

— Этот вот? Он у меня с восемнадцатого года, с первой мировой войны.

— Позвольте мне оставить, — выдавил Маст.

Сержант Пендер снова поскреб седую голову.

— Слышишь, Маст, я вот что сделаю. Я просто забуду, что Паоли привел тебя и доложил про пистолет. Ну, как? Больше я ничего не обещаю. Если лейтенант или еще кто прикажет забрать его у тебя, тогда придется забрать. А до тех пор я забыл, что Паоли приводил тебя. Ну, как?

— Замечательно, — сказал Маст, расплывшись в улыбке. — Ну, прекрасно. — Потом он посерьезнел. — А как же Паоли?

— С Паоли я договорюсь. Когда пойдешь, пришли его сюда. С пулеметом Паоли — артист, — добавил он неизвестно к чему и без всякого выражения; потом отвернулся и поглядел на дорогу. Масту показалось, что этим он частично оправдывает Паоли.

— Знаете, сержант, он ведь может мне жизнь спасти, — с благодарностью сказал Маст. — Спасибо. Спасибо большое.

— Да, может, — сказал Пендер. — Может спасти.

Маст собрался уходить.

— Сержант, а ваш вам как достался? В ту войну.

— Я стащил его у мертвого американца, — ответил сержант Пендер без всякого выражения.

— А-а, — сказал Маст.

— Его несчастье было для меня счастьем. Он меня сильно выручил. Этот пистолет два раза спас мне жизнь. — Сержант Пендер улыбнулся. Он почесал в бороде, и лицо его опять стало серьезным. — Если так-то подумать — ему он был не нужен. Как по-твоему? — спросил он.

— Да, — сказал Маст с каким-то непонятным чувством. — Зачем ему?

— Да… я об этом задумывался, — сказал сержант Пендер. — Иногда. — Он кашлянул. — Пришли сюда Паоли.

— Сейчас, сержант, — с готовностью сказал Маст и снова расплылся в улыбке.

Когда Маст подошел к Паоли с пистолетом и сообщил, что его хочет видеть сержант Пендер, на лице крепыша ничего не выразилось и он ничего не сказал, только бросил короткое и выразительное «Ладно». Маст стоял и смотрел, как он топает вверх по склону. Потом он поднял свой молоток, но не сразу смог приняться за работу. Рука отчаянно дрожала, ноги тоже, и от мысли о том, какой удар миновал его, по всему телу разлилась слабость. Он сел на камень, бессильно свесив руку с молотком.

А вышло из этого самое лучшее, на что можно было надеяться: с тех нор как у него завелся пистолет, его положение никогда еще не было таким прочным. На его стороне сержант Пендер. Если лейтенант, вообще мало что замечавший, или какой-нибудь другой офицер не заметят его, тогда, можно считать, пистолет сохранен. А с чего бы офицеру его заметить? А если и заметит, так разве ему это не до фонаря?

Конечно, кое-кто еще попробует украсть. Или выторговать у Маста его спасение. Будут еще подвохи, будут каверзы. Но со всем этим, чувствовал Маст, он справится. А то, что больше всего тревожило его с тех пор, как он купил пистолет у артиллериста из 8-го полка, то, чего он больше всего страшился, — попасться начальству, — эта опасность больше не существовала. Как никогда прежде, Маст был спокоен за свой пистолет, уверен, что у него будет этот шанс на спасение. Что еще может с ним случиться?

Шли недели, и он все больше и больше утверждался в этом мнении.

Нельзя сказать, что на пистолет не покушались в последующие недели, пока пистолет был у него. Покушались, и не раз. Но происходило это совсем по-другому — подход изменился. Он изменился, потому что изменился сам Маст. Что-то, какая-то фраза, какое-то слово, сказанное сержантом Пендером, каким-то непонятным образом освободило Маста от чего-то необъяснимого. Может быть, от чувства вины из-за того, как он раздобыл пистолет, короче, купил его. А может быть, от бремени попроще, от бремени постоянного ожидания, когда на него донесут начальству. Если на то пошло, сержант Пендер и был начальством; и он поддержал Маста. А может быть, Маст просто выяснил, что истории, подобные его истории с пистолетом, происходили с людьми и раньше, что она не была чем-то исключительным, беспримерным, странствием без ориентиров. Мало этого, происходили бог знает когда, давным-давно, еще в первую мировую войну, то есть в глубокой древности.

Наверно, тут было всего помаленьку, все это сказалось на Масте и на отношении к его пистолету. Что бы это ни было, уверенности у него прибавилось. Он уверовал — пусть и рановато, — что пистолет в самом деле его. Благодаря этому он почти шутя отражал все нападения.

В эти недели самым настойчивым преследователем был О’Брайен. Однажды, когда они вместе мылись у бухты Ханаума, он изловчился было подменить пояс Маста своим, но Маст был начеку. В другой раз, когда Маст сидел на корточках в отхожем месте, О’Брайен появился возле ровика, явно рассчитывая воспользоваться его недееспособностью и выхватить пистолет, но Маст и тут не дал маху: пояс с пистолетом он держал между башмаками. Были другие подобные попытки. О’Брайен постоянно вертелся рядом, шнырял где-то за спиной; стоило только зазеваться, сделать один неверный шаг — и стервятник тут же вырвал бы у Маста орудие спасения.

О’Брайен был самым заядлым, но были и другие. Ни один из прежних — ни Винсток, ни Бёртон, ни Грейс, ни даже Паоли — не отказался от своих притязаний, и вдобавок появились новые, с жадными глазами. Маст был спокоен. Он мог управиться со всеми. А что ему постоянно надо быть начеку и нельзя расслабляться — это тоже не имело значения. Он всегда был готов на такую жертву ради пистолета.