Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Ксюха покосилась на него недоверчиво: кто ж может быть лучше ее батьки?

– Тетя Малаша меня утешала: «Не горюй, сосватаю, не будет родитель поперек счастья своего дитяти идти, любой отец своему чаду только добра желает. Расчувствуется мельник и благословит вас». Не вышло! Не захотел он меня, сына вдовы, в зятья. Даже не узнал у Лизы, люб ли я ей. А тут слух пошел, что едут сваты от достойного жениха, состоятельного. И мельник к нему благоволит. Тетя Малаша еще раз отправилась к твоему деду. Вперед тех сватов. И… гм… получила согласие.

Лизавета с силой водрузила горшок на полку.

– Клянусь, Лизонька, я ни слухом ни духом не знал, что там тетя Малаша плела! – воскликнул Тихон.

Ксюха повернулась к отцу: вроде он прощения просит, а в глазах искорки веселые, уточнила:

– И что она говорила?

Отозвалась мать:

– Обронила вслух этак значительно: «Тихон – рыжий, и детки у него непременно рыжие будут. Не перепутаешь, чьи». И пошла себе. Понятно, что мой отец решил про нас с Тихоном. На то и надеялась. Он ей вслед крикнул: «Пущай женятся, но ни копейки не дам». Это мне работница потом уже рассказала, почти перед свадьбой. А то я все недоумевала, за что отец на меня сердитый, к себе не допускает и приданого с гулькин нос выделил.

– А чего он решил? – выпучила глаза непонятливая Ксюха.

– Что ребеночка жду от Тихона.

Ксюха ойкнула.

– А мы и двух слов с батькой твоим не сказали! – выплескивала обиду Лизавета.

– Ну два слова, пожалуй, сказали, я ж у вас ошивался – то на работу наймусь, то так подсоблю, очень видеть тебя хотелось, – заискивал Тихон.

– Но ничего такого и в помине не было! Я б не допустила! – воскликнула мать. – А слухи-то поползли после такого сватовства. Хорошо, я в срок родила. А если б не доносила, раньше скинула? Точно б решили, что нагуляла!

– А деда чего? – удивилась Ксюха, как горячо любимый дед мог поступать так сурово и несправедливо с мамой.

– Подлизывался, вину заглаживал, – засмеялся Тихон. – А уж как ты родилась, так совсем сдурел от радости. Подарками нас засыпал. Меланью Гавриловну только на дух не переносит. Хотя что она такого сказала? Чистую правду. Не виновата она, что не так ее поняли.

Лизавета хмыкнула: как же, «не так». И вдруг озадачилась:

– А чего это она приезжала? Не нас же без повода проведать. Неужто сватала кого? И ведь не проговорилась. Ксюш, который там Ваня в санях сидел?

– Не разглядела, я на улицу не выходила, – огорчилась Ксюха. – Кажись, голосистый, который поет красиво.

– Кто ж это у нас на выданье? – задумалась Лизавета. – Разве что Галка.

– Молода больно, – заметил Тихон, а сердце сжалось, заныло отцовской ревностью, Ксюха-то всего на пару годочков моложе Андреевой Гали, но вон как вытянулась. Подрастает девонька. Кровиночка родненькая, доченька ненаглядная…

– Больше некому, – размышляла Лизавета. – Ксюш, а ну сбегай к дяде Андрею, покрутись у Гали, может, что разнюхаешь. Точно вам говорю – свадьба скоро!

Ксюшка с готовностью подскочила, сунула ноги в валенки, схватила полушубок. Рыжей косой мотнула, как жеребенок хвостиком, – только ее и видели.

Александр Петербургский. Равняется любовь

У нашей мамы сумочка!.. Из красной кожи, небольшая. Она театральная, подарок папы маме. И ее под разные нужные штучки хорошо было бы мне. Вот только если ее – мне, то с чем тогда бы мама посещала театр? Пусть даже театра у нас нет, а только клуб!

Но мама с папой в театре были – раньше! Там так интересно! Там артисты, там антракт, буфет с мороженым, фойе красивое!..

Нет, изобразить весь театр мама не рискнет. А вот кусочек фойе, если папа ей подыграет, они для меня изобразят прямо сейчас.

– С превеликим удовольствием! – встает немедленно папа. Как зазнайка, задирает подбородок, оттопыривает локоть! А мама берет его под ручку, и они идут. Как будто они в театре!

Мама улыбается, смеется, папа ей на ушко что-то щекотное шепчет! До дивана! Обходят вокруг стола! По нашей ковровой дорожке к окну!

Они как будто собираются играть в свой театр до ночи, меня как будто рядом сейчас и нет! И вот, чтобы я для папы и для мамы снова появился, со стула спрыгиваю и головой влезаю между ними.

Кто я? Я Саша. Мне 5 лет. И я люблю!..

Больше всего – маму и папу.

Нашу кошку. А еще люблю кино.

Когда тебе читают на ночь книжку – хорошо. Про то, что съела колобка лиса. Про курочку Рябу. Про то, что до трех поросят волк так и не добрался. А кино! Там корабли. Там страшные пираты! Там крокодил один, он так вокруг всех ел!

Главное, чтобы тебя в кино взяли. Потому что иногда его ждешь, а оно вдруг оказывается «до шестнадцати лет…».

И все, и можно не проситься – не возьмут с собой. Хотя вам уже пять, а скоро будет шесть. И вы сидите дома, с вами кошка, радио на стенке. Ждете. Хотя могли бы уже спать: о том, что в том кино происходило, вернувшиеся из клуба папа с мамой вам не расскажут все равно.

Во-первых, кое-что мне в этом фильме рановато, сообщает с сожалением папа. А во-вторых, там есть такие сцены!..

«Все, все!» – перебивает его мама. Ей кажется, что если не остановить, то папа ненароком может пересказать мне всю картину! А там действительно… Там многое не то что детям – кое-что необходимо вырезать вообще! Этот фильм мне не понравился бы точно. И пусть там папа ей не улыбается! А живо забирает сына умываться и укладывает его спать.

А я ни грамма и не расстроен! Ну если только капельку, совсем чуть-чуть. Фильмы еще будут, целый миллион! В одном, я видел, наш разведчик ка-ак кулаком плохому дядьке даст! А тот как закричит, ка-ак упадет! Как в лужу шлепнется с размаха!

А бывает, весь фильм ходят друг за другом, ходят. За вечер так ни разу и не стрельнут. И так грустно поют, что мама иногда даже плачет.

Дома мама плачет только от лука. Иногда лишь на театральную сумочку взглянет, вздохнет.

В театр мы до сих пор так и не собрались, зато однажды вместе решили хранить в ней до поры разные наши справки, паспорта, чтобы сумочка без дела не лежала. А главное – военные билеты. Например, мой папа – самый настоящий старший лейтенант! Мама – лейтенант, хотя и медицинской службы. А форму не носят они потому, что «сейчас мы в запасе», – в который уже раз объясняет мне папа. Резервистам форма не положена, как не положены и пистолеты, и автоматы.

С оружием и вправду у нас дома плохо. Есть только нож на кухне да топор в сарае, а мне так нужен настоящий автомат! И мама обещает, если по какой-то нечаянности он у нее когда-то все же появится, немедленно отдать его мне.

Вот мне с автоматом было бы здорово! С ним бы я был как солдат! Не то что сейчас: без пистолета, без морского кортика! Сейчас я просто сын. Для папы иногда – сынище. А для мамы и вовсе я сынок.

Объясняю им, что я не сынок, я – Саша! А мама в ответ только смеется и, неожиданно схватив, целует меня в лоб, и в нос, и в обе стороны лица!

Я вырываюсь, тру свои щеки! Говорю, что если маме нужно, то с папой девочку себе пусть в магазине купят! А я мальчик, мальчишки не целуются – никто.

– Ты думаешь? – почему-то глядя на папу, переспрашивает мама.

– Да! – отвечаю я и за себя, и за него, так как папа в это время немножко закашлялся. – Да!

– Как вам будет угодно! – легко соглашается мама и, отпустив меня уже совсем, принимается перебирать документы в сумочке дальше. Некоторые читает. Некоторые откладывает в сторону сразу. А один… один из наших документов мой. Он маленький: одну страничку открываешь, а другую закрываешь – и все, кончился документик. – «Свидетельство о рождении!» – читает торжественно мама.

И я, и папа в который уже раз слушаем, как когда-то в далеком городе Находке такого-то числа родился замечательный мальчик Саша. Что у него есть папа, мама! А дальше только печать и подпись.

И тут в разговор влезает папа с вопросом, помнит ли мама, какой фонтан я устроил, когда они меня только принесли и развернули?

10
{"b":"551414","o":1}